Прыжки с хромоножкой

4.7

4.7

До конца недели я метался между выставкой местного художника, экспонирующего свои художества в актовом зале, которого никак не удовлетворял несколько раз переписанный мною материал, краеведческим музеем, кучей разных мест и медпунктом (разбил костяшки на левой руку, когда со злости на пафосного «гения» опрометчиво двинул архитектурное излишество в виде колонны). Едва уложился в срок.

Торжественно передав флешку со статьями и заметками, не менее торжественно принял удручающе длинный список заданий на следующую неделю. Устало и грустно поплелся к выходу, неся на своих плечах бремя ответственности за актуальность и читаемость газеты, в штате которой имел честь состоять.

У гардеробной столкнулся с Хромоножкой, общение с которой за последние дни сводилось к торопливым кивкам в виде приветствия.

- Ты чего так поздно? - обрадовался я.

- А ты? - уклонилась она от ответа.

- Я статьи сдавал редактору.

- А я в библиотеке была.

Мне не понравилась её скованность и желание быстрее уйти. Получив одежду она бросила свое «пока» и покинула меня, раньше, чем я успел попросить подождать.

Успел придумать с десяток различных эпитетов для гардеробщицы, неторопившейся отдать мою куртку. Одеваясь на ходу вылетел на улицу, высматривая серенькую курточку зайчика. Ха! От меня не ухромаешь.

- Тебя не беспокоит, что историк еще не вернулся? - начал я разговор, забирая ее рюкзак, - Ого, опять набрала учебников? Неужто опять по философии?

- Да. Да. - девушка упорно от меня отворачивалась.

- Что «да-да»? - настаивал я на полноценном диалоге.

- Да - беспокоит, да - по философии.

Неужели ей действительно неприятно общаться со мной? Как-то обидно это сознавать. Может у меня изо рта воняет? Должна же быть причина такого поведения?

- Ты какая-то напряжённая. Ничего не случилось?

- Нет.

Ну, нет так нет. Совсем некоммуникабельная барышня.

- Как думаешь, может он уже вернулся? Просто в универ не ходит, - и в ответ мне было неопределённое пожатие плечами. И мне показалось...

- Ты что, плачешь? - я развернул Хромоножку к себе лицом, она уворачивалась, но я бросил рюкзаки на асфальт, а сам прижал ее к себе, одной рукой удерживая за талию, другой - за подбородок. Так и есть: губы дрожат, глаза подозрительно блестят, ресницы слиплись. Она вывернулась и отскочила на шаг.

- Влада, что случилось? - девушка отходила всё дальше, пока не споткнулась об штырь, оставшийся на месте старой урны. Замерла, с трудом удерживая равновесие.

- Быстро сказала, что происходит, - пришлось схватить ее за плечи и немного потрясти, - Ну?

Она как-то мелко задрожала, завсхлипывала... Я вздохнул. Что же, у меня большой опыт в утешении девочек всех возрастов. Притянул свою рыдающую Хромоножку, зафиксировал понадёжнее в кольце рук, и начал шептать в макушку:

- Ну, что же ты, моя девочка... Не нужно плакать, я же с тобой... Малышка моя... Солнышко моё... Ой!

Зараза. Я ее тут утешаю, а она меня в голень пнула.

- Я тебе не солнышко!

- Да уж не поспоришь, - с трудом удерживая вырывающуюся злыдню, прошипел сквозь зубы, - Ты абсолютно невыносимое существо, Ильченко. Я тут тебя успокаиваю...

- Плохо успокаиваешь! - опять пнула, и к сожалению, попала именно туда, где очень больно.

- Никто не жаловался, - в тон ей ответил я, крепче стискивая объятья.

- О! Так ты - парень с большим опытом!

- Даже больше, чем ты думаешь! - криво усмехнулся.

- Пусти меня!

- Скажи, что случилось.

- Нет.

- Значит не пущу.

- Пусти...

- Не пущу.

Она сдалась первой - сжала ручками края моей так и не застегнутой куртки, уткнулась лицом в джемпер и расплакалась. Я потерся щекой о её волосы, слушая всхлипы и подозрительное хлюпанье носом, а потом она потерлась об мою одежу.

- Ты вытерла слёзы или сопли?

- Слюни... - пробурчала Хромоножка.

- Ты меня обслюнявила?

- Слёзы. Это были слёзы.

Я немного ослабил хватку.

- Так я услышу причину переживаний?

- Не твое дело.

- А ну быстро сказала! - пришлось перехватить ее покрепче, так как она стала выкручиваться как уж.

- Ну и ладно... Ну и скажу... - Хромоножка уставилась куда-то в темноту, шмыгнула носом, - Бушка сказала, что моя статья... моя статья... - она замолчала.

- Ну? Твоя статья - что? - не дождался я продолжения.

- Нечитаемая, - услышал я в ответ.

- Всё?

Она замялась.

- Да.

- По-моему, ты врёшь.

- Это основная причина. Остальное - так, домашние неурядицы.

- Ну, допустим, - не стал спорить, - Но она дала тебе время на исправление?

- До зимних каникул.

- Так что же тебя так расстроило? Всё ещё можно исправить.

- Я думала, - возмутилось непризнанное дарование, - Я думала, что у меня получилась хорошая статья.

- Я тоже думаю, что твоя статья хорошая. Я даже уверен, что она хорошая. Просто нечитаемая.

- Ах так! Так и знала, что ты будешь надо мной издеваться! А ну пусти меня! - девичий кулачок ощутимо стукнул меня по груди.

- Ну, во-первых, - возмущение победило всякую учтивость, ибо меня такая тенденция не устраивала, - Я запретил тебе меня бить. И не советую надеяться, что это сойдет тебе с рук. Во-вторых, - я холодно и строго (очень холодно и очень строго) посмотрел на притихшую Хромоножку, - Бушка и к моей статье отнеслась очень критически. Она назвала ее поверхностной, не глубокой.

Ап! И миленькая девочка превращается... превращается... в высокомерную злыдню...

- Следовало ожидать. Ты действительно пишешь поверхностно.

- А ты - нечитаемо.

Мы сверлили друг друга недовольными взглядами, пока она не вздохнула и не опустила глаза.