Прыжок чёрного коня

Прыжок чёрного коня

***

Крохотный огонёк вяло полыхал, освещая комнату с низким потолком и приопущенными шторами. Пожилая женщина в поношенном платье с неровными вытачками и манжетами из потёртой саржи клевала носом, покачивая детскую кроватку. Ребёнок, перестав хныкать и кряхтеть, поутих и нахохлился. Глядя на крохотное тельце и поскрипывающую колыбель, многие бы ахнули: "Так спят только ангелы", но сиделку красота засыпающего создания, видимо, трогала не особо. Женщина покачивалась в кресле и в полудрёме надувала щёки. Когда с улицы послышались крики и смех, сиделка вздрогнула и тряхнула головой. Похлопав себя по щекам и резко выдохнув, она склонилась над малышом: "Спишь, непоседа?" Женщина отодвинула стул и на цыпочках вышла из комнаты. Дверь закрылась.

В комнате воцарилась тишина.

Младенец дышал так легко и тихо, что казалось, что даже пламя угасающего фонаря создаёт шума больше, чем единственный обитатель всеми покинутой спальни. За окном послышались звуки. Темный контур показался в оконном проёме, мелькнул и исчез. Послышалось шуршание. Сквозь створки протиснулся кусок стали. С лёгким скрипом он пополз вверх и, наткнувшись на щеколду, замер. Видимо тот, кто стоял за окном, действовал наощупь. Ещё одно движение, запор звякнул и ставни распахнулись. Чёрная накидка с капюшоном, сдвинутым едва ли не до подбородка, сильное и ловкое тело, ночной гость несколько минут не решался проникнуть в помещение.

Ничто не нарушило тишины.

Чужак убрал нож и облокотился на подоконник. Ветер, вместе с незваным гостем ворвавшийся внутрь, погасил пламя свечи, комнату наполнил мрак. Незнакомец влез в окно и подошёл к младенцу. С улицы снова послышались крики, незваный гость замер, но поняв, что всё в порядке, потянулся к кроватке. Ребёнок перевернулся, всхлипнул, похлопал губками и снова притих. Человек схватил младенца, прижал к груди и в один миг оказался у окна. Никто из домашних не услышал того, как хлопнули ставни. Похититель, топая, подбежал к забору, и, протиснувшись сквозь узкий лаз, растворился в темноте надвигающейся ночи.

Поломка на дороге

Граф Немов Пётр Григорьевич – мой отец, длительное время занимавший должность коллежского асессора департамента полиции при Министерстве внутренних дел, ушёл в отставку не по своей воле. Нет, не подумайте, ни в чём таком граф Немов замечен не был: взяток не брал, денег из государевой казны не присваивал, да и к рюмке прикладывался крайне редко. Примерный семьянин, отец троих детей, одним словом образец добродетели, верный слуга народа и государя. Причина, по которой отец оставил столь высокий пост, оказалась весьма обыденной. У ещё довольно молодого мужчины (отцу нет и пятидесяти) обострилась бронхиальная астма. Всем известно, что в государевой столице астматикам живется, не особо вольготно. Шутка ли, триста дней в году – дожди. Вот врачи и посоветовали отцу перебраться поближе к югу.

Моя матушка, Дарья Андреевна, узнав о решении мужа оставить службу и перебраться в родовое имение под Серпуховом, пришла в полнейшее уныние. Но выбирать не приходилось. Если уж отец что-то решил, отговорить его никто бы не решился. Графиня повозмущалась, поворчала немного, даже пустила слезу, но вскоре утихла и велела прислуге паковать вещи. Мне, конечно, перспектива покинуть привычное жильё в столице тоже радости не прибавила. Утешало лишь одно, на следующий год родители собирались отправить меня в столичный кадетский корпус, так, что моё расставание с Санкт-Петербургом обещало быть недолгим. Лишь мои сёстры Лидия и Вера обрадовались возможности перебраться в деревню, где по их представлению, жизнь "ну просто прелесть". Глядя на их довольные мордашки, я утешал себя мыслью о недолгом пребывании в провинциальном захолустье.

Мы тряслись в дорожной карете уже третьи сутки. Граф с графиней дремали, а кучер Семён негромко напевал, сидя на облучке. Устали все: отец, мать, я, даже Лидия с Верой, первые дни так много болтавшие, притихли и сидели задумчивые и хмурые. Я отрешённо смотрел в окно, мечтал о прохладной ванной и бокале клюквенного морса, в этот момент наш транспорт и налетел на какую-то колдобину. Карету тряхнуло, и мы остановились.   

– Ступицу разбило, барин. Похоже, надолго застряли.

Семён, просунув голову в окошко, виновато улыбался. Отец очнулся ото сна.

– Выходить что ли?

– Тут кузнец надобен, сам не починю, так что, пока сидите.

– Ну, так поспеши, голубчик. Ступай скорей, – встрепенулась матушка и принялась обмахиваться цветастым веером.

– Побегу, – Семён спрыгнул с подножки.

– Раз надолго встали, чего сидеть-то? – отец распахнул дверцу и вышел. – И вы пройдитесь, земля тут сухая, твёрдая, травка кругом, цветочки.

Мы по очереди выбрались наружу. Природа действительно завораживала. Дорога, слегка петляя, убегала вдаль, разрезая покрытое цветками клевера поле. Неподалёку у лесочка, раскинулся палаточный лагерь. Сдвинутые вряд кибитки, пасшиеся поодаль кони…

– Это что ж? Цыгане? – охнула графиня.

– К ним Семён и побежал. Повезло нам, у этих кузнецы, что надо, – со знанием дела заявил отец.