Птица счастья завтрашнего дня

10

Меня будит настойчивый и противный звук, он повторяется, от него никак не избавиться. Поэтому я выныриваю из затянувшегося идиотского сна — а снилась мне чушь, будто я хожу по улицам Тохи и продаю зелёные булочки размером с мою голову. Странно, но во сне их даже покупают. Явь встречает меня едкими запахами больницы и спирта. Меня тошнит. Перед глазами все плывет. А звук, который меня будит, это фальшивое пение.

Я нахожу взглядом незадачливого певца — это Плут, и он, по всей видимости, в хорошем настроении. Я вижу то, что никогда не хотела бы увидеть: он ещё и пританцовывает, одновременно раскладывая инструменты в стерилизационные пакеты.

— Флш-фт, — пытаюсь я ему прямым текстом сказать, что он фальшивит, что этот звук противный. Но толком пошевелить губами не получается. Впрочем, своего я добиваюсь, и пение прекращается. Плут плавным движением оказывается возле, поправляет что-то над моей головой и с довольным выражением хмыкает.

— Закрывай глаза и спи, — мягким тоном говорит он. Я хочу возмутиться, спросить о том, что видела и слышала до того, как заснула. Но внезапно понимаю, что держать глаза открытыми не могу, и снова отключаюсь.

Второе пробуждение даётся мне гораздо легче. Прихожу в себя медленно, сон переходит в дрёму, потом я замечаю, что неприятно ноет нога, а во рту гадкий привкус. Хочется пить, но вместо просьбы получается невнятный стон. Он будит кого-то за ширмой, я слышу скрип отодвигаемого кресла и быстрые шаги. Неожиданно это не Плут, а Серна. Она выглядит помято, прическа в беспорядке, Серна то и дело зевает. Но на мои стоны реагирует правильно: подкладывает под спину и голову объемную подушку, усаживает, расстилает на груди салфетку и подносит к губам кружку. Конечно, я проливаю воду, хотя стараюсь захватить губами как можно больше. Мне неприятно и неуютно из-за своей беспомощности. Но Серна, как идеальная сиделка, молчалива и услужлива — убирает промокшую салфетку, протирает капли на шее и подбородке.

— После детоксика всегда хочется пить и спать, — она улыбается и меняет капельницу. А я и не заметила, что у меня в руке что-то торчит. Пока она рядом, я хочу спросить, что у меня с ногой. Но снова накатывает слабость. Так что, как бы я ни хотела, приходится опять отключиться.

Третий раз я просыпаюсь со стойким желанием во что бы то ни стало не заснуть еще раз. Сразу моргаю, сжимаю и разжимаю пальцы на руках, пытаюсь пошевелить ногами, естественно, морщусь от боли. Получается привстать на локтях, рядом на металлическом столике я нахожу кружку с водой. Пока я пью, в лазарете появляется Плут и взмахивает руками:

— Ну наконец-то! Думал, тебя будить придется. Четырнадцать часов — это даже слишком. Я в тебя влил препаратов на две штуки уников, ты уже бегать должна как заведенная! Килограмм детоксика, шесть ампул обезболивающего… Вставай давай, разлеглась, понимаешь ли!

Я проглатываю все возмущения, потому что теперь сама могу посмотреть на свою ногу. Внешне не так ужасно: ступня, лодыжка и часть голени туго обернуты медицинским пластиком, так, чтобы я не двигала поврежденной частью. Да мне как-то и не хочется. Ощущения от ноги странные, неприятные, но самочувствие на удивление неплохое. Я прикладываю ладонь ко лбу, кажется, при заражении и других ужасах должна быть повышенная температура.

— Нет у тебя никакого заражения или чего ты там себе представила, банальный перелом, простейшая операция, — ворчит Плут и своими каменными пальцами снимает с моей руки манжету для внутривенных вливаний. Потом следует измерение пульса, давления и чего-то там еще, что показывает диагност. В какой-то момент размеренного осмотра я вдруг подскакиваю и хватаюсь за ошейник — он на месте, но поверх я нащупываю что-то похожее на защиту, которую я отдала Рае.

— Что, вспомнила? Поздно спохватилась, — Плут посмеивается. — Все в пределах нормы с твоим ошейником, лежи спокойно.

— А защита?

— У меня лишняя была, — он по-старчески кривляется, а потом отпускает мою руку и уходит к столам с приборами. — Детоксик хорош, но эту ерунду тоже прикрыть надо было бы. Чего без защиты ходишь?

— Отдала тому, кому она нужнее, а других таких не было в продаже.

— Бывает и такое.

Я еще какое-то время сверлю взглядом его спину. Почему-то мне кажется правильным спрашивать о его прошлом, только когда он повернется ко мне. Тогда я смогу увидеть, как изменится выражение его лица. Но Плут, так и не обернувшись, убегает из лазарета. Выругавшись про себя, я откидываюсь на подушки, вдоволь напиваюсь воды, разминаю руки, ощупываю обработанные синяки на боках. Я стараюсь не думать о том, кто меня переодевал в другую одежду и чья она. На мне широкая кофта с длинными рукавами, которая почти доходит до колен. На платье это мало похоже, потому что рассчитана одежда на кого-то с плечами как у Беркута. Я, наверное, впервые надела что-то чужое, даже если это и не по своей воле. Впрочем, «платье» теплое, приятное на ощупь и пахнет очистителем.

От нечего делать я активирую контактный экран. Сначала мне даже страшно, что мое падение повредило накладки на висках или наномашины. Но Лэрро знает свое дело: скорость развертывания стала чуть хуже, но отклик своевременный, а считывание с виртуальной клавиатуры по-прежнему на высоте. При входе в общую систему комбайна на меня чуть ли не бросаются несколько новых файлов, так сказать, и захочешь пройти мимо — не сможешь. Создатель неизвестен, но внутри — подробности о переломе и операции, снимки вставленных тех самых болтов и перечень использованных препаратов, состояние некоего больного при поступлении и после процедур, рекомендации по уходу. Плут, по всей видимости, уже имел дело со слухачами: чтобы я поверила его словам и была внимательна к своему состоянию, он завалил меня информацией в том виде, который мне близок. От копирования и пересмотра файлов я отказаться не могу. Правда, некоторые слова в отчете приходится смотреть в базах данных.