Птица счастья завтрашнего дня

12

Это неправильно — расставаться, когда нашел того, за кем так долго бежал. Я крепко держусь за большую ладонь Беркута и улыбаюсь, хотя хочется плакать. Но плакать нельзя, вдруг у меня не получится вернуться, и брат запомнит меня с красным носом и опухшими глазами. Беркут сильно сжимает челюсти, шумно дышит, он пытается сказать, что я не права. Но только моя жизнь против его жизни, я могла сделать выбор и выбрала.

— Я поеду за тобой, — шепчет он, прижимая меня к груди.

— Как хочешь, — я соглашаюсь, но ставлю условие. — Только не сделай так, чтобы мои усилия были напрасными. Не смей погибать, сообщи о себе Рае. Она же не сможет забыть, она уйдет за нами. Ты это понимаешь?

— Да, — он насупленно кивает, прячет покрасневшие глаза в мою макушку и сует какой-то маленький сверток мне в ладонь. — Я оттер его от слюны, пригодится еще раз.

— Как скажешь, вторая часть у меня в комнате. Сам не разберешься — попроси кого-то, у нас чудесный механик, — я поддерживаю в Берке надежду, что вернусь, что происходящее обыденно, мне не страшно. И даже понемногу верю сама в то, что встретиться снова получится, что неразлучник поможет еще раз. Некстати болит нога, банально хочется пить и стереть с себя пыль. Куда я собираюсь ехать? С кем? С мутантами из Пустошей? Я сошла с ума — определенно. Прийти в себя у меня не получается.

— Время закончилось. Уходим, — требует Гриф. Я с заминкой отрываюсь от Беркута. Теперь осталось всего лишь попрощаться с демонтажниками, которые неожиданно насупившиеся и печальные. Корсак шепчет, что позаботится о Беркуте и отдаст ему мою долю добычи. Я с кривой улыбкой машу им рукой на прощанье и пошатываясь отхожу.

— Иволга, нет! Не уходи, возьми меня с собой, — с отчаяньем в голосе просит Берк. Я не оборачиваюсь, потому что боюсь увидеть маленького мальчика, заглянуть в его глаза и поддаться его просьбам. Но тогда мне будет хуже, чем сейчас.

— Лишних с собой не берем, — Гриф больно тянет меня за руку за собой. — Дернетесь вслед — размажу. Скажите спасибо, что мне некогда с вами разбираться.

— Мальчик не пойдет, пойду я.

Этого никто не ожидает. Разве что Корсак, у него слишком понимающее выражение лица. Плут выходит вперед со своим чемоданчиком. Четверка по привычке тянется за врачом, но не успевает — ему в лицо смотрит винтовка. Охранники переглядываются, потому что толстый старик не выглядит опасно, скорее непонятно. Тем не менее Гриф оборачивается с закономерным вопросом:

— Зачем ты мне?

— Тебе незачем, а вот ей понадоблюсь. Потому что у нее операция вчера была. Вдруг ушиб какой-нибудь или гематома, а то и вовсе осложнение. И это я сейчас не о ноге, а о голове. Заражение крови, повышение температуры — и никакую информацию она не будет в состоянии ни передать, ни показать. Я ее сам оперировал, я знаю, что говорю.

— Значит, врач, — хмыкает Гриф. — Еще одно бесполезное занятие. Хотя дефектным всегда нужна поддержка. Мне об этом говорили. Так и быть, пойдешь с ней.

— Удачи, старик! — кричит вслед Корсак, но Плут не отвечает. За нами смыкаются ряды вооруженных охранников, так похожих на безопасников, они подталкивают нас, заставляют сесть в ближайший транспорт. Плут идет тяжело, тащит в одной руке чемодан, второй придерживает меня. Нога болит еще сильнее. Я закусываю губу, чтобы не вскрикивать на каждом шаге. Дверцы в узкий салон захлопываются, а внутри нет даже окна. Я даже не могу убедиться, сдержал ли обещание Гриф, жив ли мой брат и остальные.

* * *

Я перестаю следить за временем после шестого часа в пути. Дорога невыносима. Раньше путешествия не казались настолько утомительными. Возможно, дело в постоянном надзоре совершенно чужих и неприятных мне людей. Или же в неудобном помещении с жесткими креслами, когда хочется вытянуться на кушетке и попытаться заснуть. Из-за беготни и волнений обезболивающее помогает слабо, хватает его ненадолго. Самочувствие отвратительное, мутит и все-таки поднимается температура. Плут старательно пичкает меня лекарствами, но у всего есть предел. Одно принимают не чаще трех раз в день, второе можно колоть после четырех часов перерыва, третье и вовсе нельзя пить натощак. В критических условиях — кормить нас не собираются — Плут ставит себе и мне поддерживающую капельницу. После этого немного становится легче, достаточно, чтобы попытаться задремать сидя.

Внутри чужой комбайн совершенно не походит на машину демонтажников. Он неудобный, помещения большие и рассчитаны на непомерное количество людей. Свет режет глаза, система кондиционирования не успевает чистить воздух. Мы большую часть времени сидим в масках, посматривая на датчик примесей. Здесь не следят за состоянием за бортом, этим мутантам такие глупости не нужны. Я втихую разворачиваю контактный экран, чтобы отследить наше перемещение. Сигнал неразлучника до сих пор работает, хотя и с перебоями. Без дополнительных приборов понять, где мы, почти невозможно, а влезать глубоко в здешнюю систему я откровенно боюсь. Осторожно пробегаюсь по названиям файлов. Такое ощущение, что никто из толпы мутантов, которые вокруг нас ходят, не пользуется даже зачатками инфосферы. Хотя возможность же есть: такой техники я в Брошенном не видела точно.