Птицененавистник

Понедельник

«Ох уж эта Птичница!» – в очередной раз возмутился Монументалист, останавливая автомобиль напротив Министерства Бродячих Животных. «Ну до чего возмутительная женщина!» – не унимался он, выходя из машины. «Совершенно не удивительно, что прошлый Смотритель Памятников так плохо кончил!»

– Доброе утро, – сказал Монументалист молоденькой девушке на проходной. – А Ловец уже вернулся?

Она оторвала круглые толстые стекла очков от стопки документов и посмотрела на него пристально.

– У вас назначено? – спросила девушка после того, как спрятала весьма ароматную малиновую жвачку подальше за щеку.

– Ну-у… я каждое утро приезжаю, – замялся Монументалист, не сразу найдясь с ответом.

– У меня нет на вас пропуска. – Отрезала она, упершись очками назад в стопки листов.

– Да… верно… у меня тоже, – признался он. Девушка проигнорировала его. – А можно позвать Ловца? Я уверен, что он… эм… решит это недопонимание.

Но девушка, казалось, не слышала его.

Монументалист сверился с наручными часами. Если ему не удастся найти Ловца в течение ближайших семи минут, то он не успеет приехать в Министерство Благоустройства вовремя, а это означает, что, либо ему придется отчитываться перед начальством за опоздание, либо отложить визит к Бальзаку на более позднее время, чего делать было в любом случае невежливо. Бальзак жутко не любил ждать.

– Эй, Памятнищик! – тотчас услышал он голос Ловца и облегченно выдохнул. Девушка за стойкой бросила очень невнимательный взгляд в сторону Ловца, а затем сразу же вернулась к просмотру бумаг.

– Ловец! Привет! – Монументалист обрадовался тому, что сфинкс прикрыл свои ясные очи и ему удалось проскочить мимо стойки проходной навстречу к Ловцу. – Вообще, меня зовут Монументалист, – заметил он как бы между прочим, пока пожимал большую тяжелую руку, покрытую длинными черными волосками.

– Давай, пошли, нечего мямлить тут, – и Ловец, этот здоровяк с не очень острым слухом, но очень громким голосом, повел Монументалиста напрямую к клеткам.

– Ага… верно, – домямлил наш герой и поспешил вслед за приятелем.

Министерство Бродячих Животных переживало не самые лучшие времена. Многое в городе менялось, становясь пережитком прошлого, так и бездомных животных уже много лет как не осталось, за исключением последних семи котов. Тем не менее Ловец и еще два работника включая молоденькую девушку на проходной, не хотели уходить отсюда. Им было куда легче подделывать несколько накладных каждую неделю, чем искать новую работу, на которой, к тому же, пришлось бы работать. Полгода назад Монументалист предложил им очень удобное соглашение. Каждый день, кроме воскресенья он заезжал в Министерство Бродячих Животных, забирал семерых котов и выпускал их из клеток возле своих памятников, чтобы те охотились на птиц. Так он решал сразу несколько проблем – обеспечивал своим подопечным защиту от надоедливых голубей, давал работу Ловцу, который каждый день на рассвете отлавливал тех самых котов и, разумеется, кормил животных, так что все лица и морды, принимавшие участие в операции, оставались довольны в итоге. Сам же Монументалист считал, что лучше пару раз очистить площадь от недосъеденных трупов птичек, чем ежечасно оттирать их помет. В конце концов, работа с покойниками ему изначально была ближе, чем труд Золотарей.

– Как у котов настроение? – поинтересовался Монументалист, перенося клетки с Сатаной и Кровопийцей в машину, в то время как Ловец нёс гору из пяти остальных.

– Да неплохо, нагулялись за воскресенье, – отозвался тот, загружая своих питомцев в багажник. – Только сдаётся мне, Чертохвостый хворает. То ли заболел, то ли объелся. А может, годы уж не те. Я этого прохвоста помню ещё с первого дня моей службы. Сколько там? Лет пятнадцать прошло.

Монументалист взглянул на клетку, внутренности которой заполнял огромный лохматый кот с куцым, откусанным к какой-то драке хвостом. Чертохвостый вяло и без интереса поглядывал на своих запертых в других клетках коллег, что не переставали мяукать и выть на все шесть голосов.

– Да, и в правду, что-то он не здоров, – согласился Монументалист. – Жаль, если откинет лапы. Где я еще возьму такого зверя?

Ловец покосился на кота, отмахнулся и печально покачал головой.

– И не говори, – согласился он. – Ты с ним помягче, что ли. Он уж мне как родной стал.

– Я тогда лучше посажу его на переднее сиденье, – согласился Монументалист, перенося клетку. – Там посвежее.

 Ловец покивал, затем, кажется, не в силах бороться с чувствами, утер подступившие слезы и обнял Монументалиста, едва не придушив его здоровенными ручищами.

– Таких котов больше нет, – сказал он всё также невесело и затем поковылял назад в здание. – Давай, Памятнищик, удачи, – махнул он рукой на прощание и исчез в дверях.

Монументалист начал свой ежедневный объезд с Древа скорби. Оно представляло собой железное высокое дерево, возвышавшееся над соседними зданиями, а в его кронах на ветвях мостились маленькие дети-ангелы. Поставили его давно, в память о возмутительном случае терроризма, но с тех пор прошло уже много лет, и мало кто мог бы рассказать подробности того дня. Ещё только подъезжая к дереву, Монументалист сразу же заметил на ветвях не только ангелов, но и мерзких птиц, в связи с чем незамедлительно выпустил первого кота на свободу. Для этого памятника он избрал Душегуба – это был белый кот, правда ключевое слово «был» свидетельствовало скорее о грязно-сером цвете его короткой шерсти. Со дна клетки на Монументалиста взирали два зелёных глаза, а уши на расцарапанной голове угрожающе прижимались к затылку. Монументалист открыл дверцу клетки и немедленно поспешил ретироваться в сторону, потому что Душегуб сразу же пустился в бой, разгневанно рыча. Кот в несколько ловких бросков взлетел на Древо Скорби, будто вонзая когти в стальной каркас, и заставил птиц в панике разлететься в стороны.