Птицы рождены летать

Глава 25

Через несколько дней я настолько освоилась, что сумела преодолеть свою стеснительность и находиться там без ощущения собственного обременения хозяев. В одно прекрасное субботнее утро я проснулась в предчувствии чего-то очень важного для меня. Быстро накинув на себя новый бирюзовый сарафан, я спустилась на кухню, где Лидия Михайловна собиралась жарить пирожки. Я поцеловала ее в щеку, пожелав доброго утра, и села рядом с чашкой ароматного кофе, не сводя глаз с ее ловких движений.

- И как он там живет без Ваших завтраков? Давно Андрей переехал?

- Андрюша давно уже готовит себе сам. Ему нравится возиться с едой, изобретая новые вкусы привычных блюд. Но мои пирожки он обожает, да, - Лидия Михайловна мечтательно посмотрела в окно, вероятно, вспомнив о чем-то сокровенном, о чем-то, что навсегда остается с нами. – Он и не собирался оставаться в Америке, ему здесь некомфортно. Он очень просил нас поехать с ним в… - она запнулась, но тут же продолжила, - туда, где он сейчас, но мы еще в раздумьях. Нам и тут неплохо, да и он часто навещает нас.

- Здесь очень мило, - ответила я, переборов в себе излишнее любопытство. – Кстати, в одной из записок, что Андрей каким-то образом оставил в швейцарском домике, был рецепт яблочного штруделя. Представляете мое лицо, когда я мчалась туда, не дыша от волнения, чтобы найти его, а нашла какой-то штрудель, и то, только на бумаге и в зародышевом состоянии, - засмеялась я, вспоминая потом выражение своего вытянувшегося лица, замеченного в зеркале, когда я еще пыталась разгадать его странное послание.

- Да уж, он может, - усмехнулась Лидия Михайловна. – Так и что там с этим рецептом? К чему он был? Андрей, кстати, его просто обожает.

- Чуть позже я вспомнила, что когда-то мы заказывали его в кафе… В общем, я сделала все по рецепту, но задумалась и передержала штрудель в духовке. Пришлось идти в магазин и набирать новый набор продуктов.

- И что, в итоге получилось? Хочешь, приготовим вместе сегодня к полднику, - предложила она.

- С третьего раза получилось почти так же, как тогда в кафе. Но с удовольствием получу мастер-класс, - подмигнула я.

Мы разговорились о жизни и поведали друг другу наши истории, без прикрас и лжи. Она рассказала о том, что в детстве они с родителями и младшей сестренкой голодали и подолгу не могли уснуть ночами, мечтая о конфете или бутерброде с колбасой, которыми их иногда угощали в школе по праздникам. Ее отец работал на фарфоровом заводе и с раннего утра до глубокого вечера занимался художественной росписью чайников, чашек и всевозможных тарелок. Его заработанных денег хватало только на самое необходимое. Девочки одевались очень скромно, а о каких-либо путешествиях, которыми грезила маленькая Лида, не могло было быть и речи. Их мама была школьной учительницей по географии, и вечерами, возвращаясь домой к семье, она сочиняла для дочерей сказки о жителях разных точек планеты, добавляя к ним полезную информацию об особенностях той или иной местности, рождая в сердцах малышек любовь и неподдельный интерес к миру.

О своем детстве она рассказывала неспешно, с нежностью и теплотой. Лидия Михайловна поделилась также своими первыми переживаниями, связанными с первой ревностью, когда мальчик, в которого она была тайно влюблена, предложил дружить другой девочке, более ухоженной, в сверкающих серебристых туфельках, как у Золушки на балу.

- Мне казалось тогда, что дело в них, да еще в ее модной короткой стрижке, - смеялась Лидия Михайловна. – В тот же вечер я, придя домой, вооружилась огромными портновскими ножницами и состригла свои длинные локоны до плеч, а затем пыталась подравнять до тех пор, пока они едва касались шеи. К счастью, вскоре пришла мама и тихо ахнула. С трудом сдерживая свое разочарование (ведь она так любила мои длинные каштановые косы!), мама завершила мое первое боб-каре.

- И что было потом? – спросила я. – Он обратил на Вас внимание?

- Ну… я это сделала не для этого, - ответила Лидия Михайловна, в которой я перестала замечать ее физиологический возраст, любуясь ее молодым, звонким голосом и глазами с огоньком внутри. – Мне просто хотелось как-то выразить свой протест, избавиться от противоречивых эмоций, которые напугали меня своей непохожестью на те, что я когда-либо испытывала раньше. Тот мальчик вскоре переехал с семьей в другой город, и у меня отлегло. Через год я уже заинтересовалась другим, из параллельного класса, - хихикнула она, чуть заметно покраснев.

- О, знакомо, знакомо, - улыбнулась я, - я тоже в те времена была очень влюбчивой, но, как правило, это приводило только к тихим, томным вздохам, украдкой, и стремлением постоянно показываться выбранному субъекту на глаза. Зачем – не знаю, я так и не решила…

Лидия Михайловна вытерла глаза носовым платком, налила в стаканы свежеприготовленного морса и села рядом. А я, тем временем, задумалась о том, почему мы обычно с легкостью верим тому, что видим, не желая увидеть нечто большее? Передо мной была юная девушка, полная огня, в ком жизни было больше, чем во мне и всех тех, кого я знала. Если взглянуть на нее умом, то видишь уставшую пожилую женщину, которой уже непросто передвигаться, все чаще вспоминая о том, где находится тот или иной сустав и когда поднятые тяжести были чересчур тяжелы для хрупкого позвоночника. А стоит занять ум чем-то другим, чтоб не мешал, и заглянуть в нее сердцем, то видишь все ту же нежную, порхающую, словно прекрасная бабочка, полную сил, желаний и чувств девчонку, только более мудрую и немножко разочарованную в том, что жизненный путь ее не всегда пролегал через цветущие луга и медовые реки, и в том, что тело, в котором заключена душа, уже не такое гибкое и порой не поспевает за идеями, столпившимися в ожидании воплощения в реальность.

- А сейчас? – спросила она меня, подавая расписной стакан с темно-вишневым содержимым. - Что ты чувствуешь по отношению к Андрюше? Прости, если я лезу не в свое дело.