Птушник-2

ГЛАВА 1 ЗАДЕРЖАНИЕ И РЫВОК

А я ведь как-то понял за долю секунды, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее.

По взгляду опера и его выражению лица, когда он заранее захотел закричать: - Попались! Оформляем спекулянта и покупателя!

Мелькнуло такое предчувствие, да и выражения лиц у тех мужиков в сторонке – все вместе чуть-чуть не успело дать сформироваться мысли, что тут что-то не так.

Жаль, что не успел остановить очкарика с деньгами, слишком он быстро их достал и не торговался совсем.

Что тут вообще этот опер делает? У него других занятий нет, что ли, как на такой мелочевке народ ловить?

Вот что и произошло, теперь я отчетливо осознал, что значили кривые ухмылки тех двух мужиков, которые не двинулись с места и теперь откровенно лыбятся нашему залету. Они все знали и ждали такого предприимчивого, но крайне глупого барыгу, который не зная никого в лицо и даже немного не присмотревшись к народу, сразу ломанулся светить и продавать товар.

- Впрочем, почему нашему, только моему залету, - понимаю я. - Хотя я еще несовершеннолетний и первый раз попался, так что мне тоже особо ничего не грозит. Только девственность потеряю в глазах закона, а это тоже очень не хорошо. Покупателя отпустят после того, как он даст показания на меня, может штраф или письмо отправят на работу. Мне, то есть, родителям тоже штраф отправят и в школу сообщат обязательно. Значит, что комсомол откладывается, да и бог с ним, замнем для ясности этот вопрос.

Честно говоря, я точно не помню, что грозит покупателю по советским законам и грозит ли вообще что-то.

Давно я уже не жил при таком интересном строе, когда ты даже не подошедшие по размеру дефицитные ботинки продать кому-то не можешь лично, даже чуть выше настоящей цены. Только через комиссионку это возможно более-менее легально сделать.

Впрочем, вся страна торгует и продает, особенно по знакомым, а попался именно я по своей расслабленности и жадности, честно говоря.

Есть теоретическая возможность сговориться с очкариком, что ничего не было, понятых тоже не видно, если конечно эта парочка не из их числа. Только стоят они далеко от нас и слышать ничего не могли. Да и не похожи они по поведению на таких людей, скорее всего они настоящие спекулянты-перекупы, которых опер убедительно попросил создать толпу, чтобы не бросаться в глаза.

Настоящие барыги, которые долю заносят или немного сотрудничают с ментами, поэтому их и не трогают.

Впрочем, не похож парень в очках на крепкого морально бойца, сломают его на раз в отделении одним фактом задержания и громким голосом.

Деньги не мечены, так что можно отпираться до конца. Только я их все равно выкину, они у меня лежат в левом кармане куртки, что видел опер и на что обязательно укажет во время обыска. Очень надеется указать наверняка. Остальные спрятаны во внутренний карман куртки и лежат отдельно. По ним проблем оказаться не должно, хотя как это мне теперь узнать, если не на своем личном опыте проверить.

Все эти мысли проносятся в голове, пока я изучаю сложившуюся диспозицию.

Опер своей фигурой отрезает нас от выхода в соседний проулок, проскочить мимо него без нанесения побоев трудно, а с таким делом лучше не мараться.

Странно, что все же нет понятых, молодой лейтенант думает, что мы обязательно сознаемся похоже. Или ему это не важно совсем, процесс отлажен и никакие действия обвиняемых не помогут им уйти от ответственности.

Опер достает свисток из перчатки, знакомая по фильмам и моим попыткам перехода дороги в неположенном месте трель раздается у меня над ухом.

- Черт, у него и группа поддержки имеется где-то около выхода, - понимаю я.

Через несколько секунд хлопает одна из подъездных дверей и еще через десять секунд во двор к нам забегает настоящий милиционер в форме, целый сержант, судя по блестящим лычкам на серых погонах.

Забегает и перекрывает еще сильнее проход, вставая рядом с опером по гражданке, сейчас мы точно в ловушке и до выхода не добраться без оказания сопротивления сотрудникам.

Вот теперь я понимаю, что это не какой-то левый жулик размахивает удостоверением, до сих пор не показав его нам как положено по закону. Теперь все наглядно разъяснено гражданам спекулянту и его пособнику по теневому бизнесу.

Что именно карающая рука государства схватила нас за загривок, как нашкодивших котят, хотя какое ему дело по большому счету до того, как мы между собой решили? Вот только социалистическое государство уверено, что его такие действия среди отдельных граждан очень даже касаются.

Опер небрежно забирает книгу из рук ее нового владельца, мельком показывает ее обложку сержанту, зачитывает вслух автора и название:

- Морис Дрюон, «Железный король», запомни! Продана за восемь рублей, - говорит он ему, потом бесцеремонно лезет ко мне в сумку, выдергивая ее из-за моей спины на живот.

- Он то здесь не присутствовал вообще, чего ему запоминать? Да и по службе своей он не свидетель никакой. В подъезде стоял за сто метров отсюда, так что мы с товарищем это тоже запомним и в протокол занесем, - начинаю я борьбу за свои права и пытаюсь отследить реакцию своего товарища по несчастью.

Если есть у него какой-то стержень за душой, разнесем обвинение с ходу, один опер по закону тут лицо заинтересованное, впрочем, как и сам сержант. Стоит нам обоим упереться и дело развалится. Только покупатель выглядит достаточно жалко и я понимаю, что он мне не помощник. Именно его показания и утопят меня, как рассчитывает опер.

- Поговори мне еще! - мгновенно начинает злиться сержант и замахивается рукой в мою сторону.

- Не при царском режиме, не имеешь права бить задержанного! - пытаюсь я еще больше разозлить его, сам подставляясь под удар.

Однако оперативник командует тому отставить, сам обещая мне взглядом кучу проблем.

Зато мужики, стоящие в стороне, с интересом начинают прислушиваться к нашему разговору, видя, что я не сдаюсь сразу же.

Достает еще две книги, дает рассмотреть себе и помощнику: