Пунечка I: Вставь свою руку

Пролог 1

Чёрная пелена, под которой я жил несколько долгих месяцев, приподнялась к самому концу лета: меня навестил мой старый добрый друг – Роман Полянский – молодой следователь по особо важным делам, отличный рассказчик и просто хороший, родной человек. Навещал он меня обычно один раз в году – когда выходил в отпуск. Приезжал ко мне в Поляны на своём чёрном «Лансере», привозил разные сувениры, всякие сладости, которые мы с ним всегда любили.

Я знал, что летние встречи со мной благоприятно действуют на Романа, помогают ему осмыслить многое из того, что произошло за год. И после этого дают возможность со спокойной душой проводить заслуженный месячный отпуск, набираться сил перед новым рабочим годом.

В первой половине 2018-го года я делал всё, чтобы выбраться из затяжного писательского кризиса. Лежал вялым трупом на диване, недовольно листал любимые книжки, одним глазом – то левым, то правым – смотрел по телевизору неувядаемые старые фильмы.

Писать приличные художественные тексты я при этом мог – что меня пугало. Слова выходили поразительно легко и гладко, озорно складывались в стройные ряды. А после глаза сами бежали по буквам, мозг складывал буквы в слова, слова собирались в тугие предложения, предложения пружинили, летели в мозг… И глухо бились в него, отскакивали, рассыпались нелепой кучей из букв. Мозг ничему не радовался, потому что всё это не трогало душу. Душа желала истинного, настоящего, чего-то несусветного. Мне хотелось гореть, светить, нести в руках нечто живое, а не отвлекаться на милую бесполезную болтовню. Но выходила лишь гладкая бестолковая пустота, выходили лишь простые слова, слова, слова…

Я всегда верил, что наши встречи с Романом благоприятно действуют на меня: каждый раз я получал целый букет живых историй и жизненных характеров, метких наблюдений и парадоксальных ситуаций, значительную часть из которых без зазрения совести использовал в своём творчестве. И, разумеется, с полного согласия Романа, которому постоянно говорил, что жалко пропадающего материала, – столько жизни, столько человеческой сути, просто садись да пиши грандиозный роман, всё прямо просится на бумагу, лезет в книгу… Но Роман каждый раз отшучивался, говорил, что ему достаточно и моих романов, что ему нравится слушать, как я читаю свои книги во время наших редких встреч. И что он всегда этого ждёт.

– Я чувствую причастность, – говорил мне Роман. – Как будто я сам и написал все эти истории, все твои романы…

– Почти! – шутил я. – После любой нашей встречи мне всего лишь и остаётся, как просто записать очередную твою историю, расписать её предельно подробно, аккуратно вписав тебя с твоими приключениями. А после – тебе же самому прочитать вслух в другую нашу встречу. А потом – и опубликовать!

Роман удовлетворённо улыбался:

– Читать про себя художественное – интересно. Но мне было бы ещё интереснее – прочитать про тебя самого. Жаль, что всегда я действую в твоих романах, а ты сам – нет…

В ответ я улыбался и разводил руками:

– Просто это твои истории, мне в них места не находится. Когда – к счастью, когда – к сожалению. Но уж лучше я буду действовать со стороны – и буду просто всё расписывать после очередной нашей встречи!

Роман с улыбкой кивал.

Наших летних встреч мы ждали оба. Я освобождал для этого несколько дней – чтобы ничто нам не мешало, чтобы никто нас не беспокоил: отправлял жену и сына в небольшое путешествие, после чего проводил в доме полную уборку.

– Завидую белой завистью! – каждый раз говорил Роман, глядя на мою семейную фотографию – жена, сын и я. – Вот бы и мне такой дом, вот бы и мне такую семью…

– Сложи три пальца и щёлкни – и всё у тебя появится! – уверял я. – И давно бы появилось, если бы ты ставил себе такую цель, ты же знаешь…

Роман с улыбкой вздыхал и проводил у меня три-четыре дня, в которые мы успевали поделиться друг с другом сокровенным – всем тем, что происходило в течение года и лежало на душе. К приезду друга я часто подготавливал очередную свою книгу – и читал Роману вслух, следя за реакцией, задавал вопросы, выслушивал замечания. Но не в этот раз – в этот раз книгу подготовить я не смог… А значит – как я думал, – в этом году нас ждали разговоры по душам, новые истории Романа, мои старые мысли и задумки. И – я верил в это – меня ждало моё писательское воскресение…

Мы сидели с Романом, как и обычно, в старых мягких креслах на моей лоджии, смотрели на пыльную и солнечную зелёную улицу, по которой изредка проезжали автомобили, рассматривали соседние дома и редких прохожих вдалеке – на дороге.

Лоджия, по-летнему свежо в тени, два мягких кресла, наши выключенные телефоны лежат на журнальном столике – чтобы никто не беспокоил, чтобы ничто не отвлекало. На нас разноцветные шорты и майки, наши ноги босы… Роман переодевался в мою домашнюю одежду каждый раз, когда ко мне приезжал, потому что это нас устраивало, а по комплекции и росту мы почти совпадали, даже цвет волос и причёски казались у нас схожими – светлые русые волосы, короткие модельные стрижки. Незнакомые люди часто принимали нас за братьев, хотя мы были просто старыми и добрыми друзьями тридцати с небольшим лет.