Пустое зеркало

Пустое зеркало

Сколько всего написано про старые дома, но вряд ли человек, не ощутивший лично атмосферу, наполненную шорохами, странными запахами, тленом, ауру дома, созданную древними, уже рассыпающимися в прах гобеленами и деревянными панелями, темными от времени, вряд ли современный человек поймет, что такое старый дом. Каменное или деревянное строение, покосившееся от времени, высиживающее в своей глубине сов и летучих мышей, которые, как известно, наводят ужас на проживающих неподалеку соседей. Чувство настолько сильное, что вскоре соседи покидают свои дома, перебираясь в более спокойные места. Строение, вырастившее многие поколения людей, каждый из которых оставил печать тайны и личное присутствие в зеркалах и оконных отражениях, печать страхов терзающих духу и шорох предсмертных хрипов в переплетах книг.
Ни одно книжное или газетное описание не передаст власть тайны, власть аромата ужаса и древнего, скрывающегося в шуршащих шторах, страха, особенно сильного в ночное время.

Этот дом я получил от своего прадеда, отвратительного старика, счастливо почившего уже в возрасте далеко за сто, и получил вовремя, моя уютная квартира с горячей водой и отоплением сгорела во время отпуска, когда мы с женой отбыли на благословенный горячий океанский берег. Однако радовались мы недолго, я бы сказал, что это была даже не радость, а какой-то мистический нереальный подъем, как будто кто-то или что-то хотело напитать нас энергией перед тем, что нам предстояло в будущем.

Я, моя жена, сын и дочь плескались в волнах дотемна, а потом возвращались в маленький старинный домик на берегу. Дети поглощали фрукты в немыслимых количествах, мы наслаждались пахучим Мартини и маленькими бутербродами с авокадо и маслинами на веранде, ветер колыхал шторы, их шепот сопровождал наши семейные вечера. Я был безмерно счастлив, больше никогда мне испытать такого абсолютного, не замутненного потусторонней тьмой чувства.
Мы вернулись, дети шумно понеслись в душ, а на столе меня ждал телефон и сообщение. Всего несколько строк, изменившие мою жизнь.
Наша квартира сгорела дотла, и возвращаться пока некуда. А рядом, вторая телеграмма о смерти прадеда и вступлении во владение его домом. Очень неожиданно, но своевременно. И мы вступили, поскольку отступать нам было некуда. Нужно было временное убежище, пока грандиозные планы по продаже наследства не завершаться покупкой нового жилья, маленького, но современного домика со всеми удобствами.
В принципе, у моей жены было другое решение проблемы, мне сейчас жаль, что я не прислушался к голосу женского разума или интуиции. Наверняка, все тогда пошло бы по-другому, или нет?

Ирина хотела снять квартиру и дождаться, пока не пойдет с молотка или мое наследство или наша сгоревшая квартира, находящаяся в престижном районе. Ирина любила комфорт, хороших соседей, и терпеть не могла старые дома, с плесенью, отсутствием удобств и приведениями на чердаке. Мне пришлось долго убеждать ее, что приведений не существует, в принципе, в ответ я услышал, что, зато существуют сырость, мыши и скрипучие деревянные полы.
Где находится дом, я знал очень приблизительно, нотариус выдал мне собственноручно нарисованный план, что представляет собой дом он тоже разъяснил весьма схематично. Хотя кое-какие воспоминания из детских лет остались в памяти. В возрасте лет пяти или шести мать и отец возили меня в гости к прадеду. В памяти осталось воспоминание об одной комнате, куда я, очень любопытный малыш попал, совершая прогулки по дому в одиночестве. Семья была занята своими делами, мне предоставили возможность наслаждаться одиночеством, бродя по комнатам, подвалам и чердакам.
Так вот одна из комнат поразила меня зеркалами, их было множество, расставленных, развешанных и просто сваленных в кучу. Я некоторое время развлекался, рассматривая свои отражения, преломляющиеся, искривленные, некоторые казались мне смешными, некоторые пугали. И вот я добрался до трюмо, открыл плохо поддающиеся, тугие створки, и моему взору предстали туннели, в которых отражение терялось и пропадало, завороженный, я не мог оторвать глаз от всепоглощающей зеркальной пропасти. Внезапно белые тонкие руки протянулись ко мне из серебряной глубины, и я увидел темные глаза. Они звали меня. Я шел к ним. Вернул меня к действительности голос матери, женщины они всегда чувствуют изменение общей атмосферы и возникшие в ней тревожные нотки.

Вот это единственное воспоминание о доме, любезно предоставленное мне памятью.
Добирались мы долго, жена была мрачнее тучи, это впервые я не уступил ей, какой черт дернул меня отстоять свое мнение. Когда мы свернули с главной дороги, то она, то есть дорога пошла вверх, вдоль нее густо росли кусты, неопрятные на вид, почем-то они казались грязными, возможно из-за грязно-зеленого цвета листьев. А потом дорога вообще закончилась, вернее, она была, но проехать по глубокой колее, собственно, она и представляла собой дорогу, было невозможно. Было отчетливо видно, что совсем недавно здесь текла вниз вода мощным потоком. И текла совсем недавно, во время сильного ливня, и течет здесь во время дождя всегда. Жена шипела, а мне пришлось нести сумки на себе и перетаскивать детей.

Дом оставил впечатление кое-как приткнутого к одной стороне холма, в результате чего, ворота, находящиеся на склоне, перекосились и уже не закрывались. А двор - полный хаос из деревянных построек, кучек сорной травы и сухих, низких деревьев. Ирину больше всего поразила безобразная планировка в результате которой по двору пришлось продираться, как в катакомбах, обминая сараи, пробираясь под сухими ветками, которые, казалось, грозили расцарапать лицо. И трава, сухая, колючая, лишенная цветов, но зато снабженная колючками.

- Здесь нужно все прибрать, иначе дом никто не купит, - размышляла Ирина, отбиваясь от веток и снимая колючки с джинсов.