Пустой Дом

Кофе дружбы

  С волнением осматривая просторный холл, я, не имея понятия, что же делать дальше, замираю на месте, застопорив свой взгляд на старинных часах. Неловкость, витавшая в воздухе, становится настолько густой, что кажется, можно протянуть руку и схватить ее кусок.

  — Мы так и будем стоять? — низкий голос Брайана за моей спиной раздается и неожиданно и ожидаемо одновременно, и я, поправив на спине и так нормально сидящий рюкзак, поворачиваюсь к нему, упорно отводя взгляд от его оголенных ключиц.

  — Подскажите, что мне делать, — мой голос звучит жалко, как голос попрошайки, внимающий у случайного прохожего мелочи.

  Мужчина бросает в мою сторону недовольный взгляд, и молча проходит вперед. Я иду за ним. Черный халат из какой-то гладкой материи, чем-то похожей на шелк, развевается за мужчиной, как королевская мантия. Я тяжело сглатываю скопившуюся во рту слюну и, с дрожью в коленях, прохожу за ним. Он передвигается бесшумно, словно он не ступает по паркету, а летит по воздуху. И позади него следую я. Пыхтящий, раскрасневшийся паровозик, нервно одергивающий то края серого свитшота, то поправляющий не сползающие синие джинсы. Я не знаю, куда деть свои руки. Я не знаю, куда деть себя.

  Владелец дома уверенно сворачивает направо, и я поворачиваю вслед за ним, и перед нами предстает поле боя. Кухонная комната, несомненно, когда-то аккуратная и просторная, просто выворочена наружу. Обеденный стол перевернут, его четыре ножки смотрят в потолок. Дверцы двустворчатого холодильника распахнуты: его содержимое, в виде отвратительных клякс, разбросано по полу в творческом беспорядке. Со стороны это кажется так, словно бытовую технику стошнило. Все дверцы кухонного гарнитура открыты настежь, пол усеян осколками разбитой посуды, вперемешку с пролитым молоком и распотрошёнными разноцветными хлопьями. На правой стене, во всю длину простирается надпись, выведенная спрей-краской из баллончика красного цвета. Она гласит, нет, вопит, что владелец этого дома — педофил. От лицезрения перевернутой и разгромленной кухни, внутри что-то сжимается и холодеет. Я чувствую, что Брайан, стоя за моей спиной, смотрит на меня. Его полный ненависти взгляд выжигает на моей спине клеймо. Метку вандала и разбойника.

  — Где можно взять швабру и тряпку? — я не решаюсь повернуться к нему лицом, продолжая переводить взгляд от разноцветных осколков посуды, на десятки разбитых яиц, содержимое которых уже давно высохло и прилипло к полу.

  — Вторая дверь по коридору, — голос мужчины не выражает ничего, кроме смертельной усталости.

  Как мне ему сказать, что это все не моих рук дело? Да и поверит ли он? Господи, как же стыдно. Пожалуйста, пусть он уйдет. Может он хочет спать или ему нужно ехать по делам? Я не выдержу даже десяти минут его присутствия.

  — Надеюсь, что ты справишься без меня. Я буду на втором этаже. Если что понадобится, то спрашивай, — по звуку шагов я поняла, что мужчина выходит из кухни и уже, скорее всего, стоит где-то посередине коридора, ведущего к лестнице. Я почувствовала такое облегчение, словно вырвалась из заточения в тесном саркофаге. — Но будет лучше, если у тебя не возникнет ко мне никаких вопросов.

  Брошенная вскользь фраза, упоминающая и без того очевидное презрительное отношение владельца дома ко мне, бьет меня по лицу наотмашь. Только держись, хорошо? Сейчас трудно и неловко, но это же не будет продолжаться все время? Я переворачиваю на ножки валявшийся в углу стул и оставляю на нем снятый с плеч черный рюкзак. Еще раз медленно обвожу взглядом расщепленную на мелкие кусочки кухню, мысленно прикидывая объем работы, который мне предстоит. С чего же начать?

   Глаза разбегаются по грудам мусора и раскиданным вещам, но через пару секунд взгляд фокусируется на кровавой надписи, украшавшей стену. Да, я начну с этого мерзкого слова.

  Пока руки с остервенением оттирали краску, мои мысли вернусь на год назад, в прошлое лето. В тот день, когда я увидела это отвратительное слово на асфальте около ворот Уайтов.

04.06.2015

   — О, теперь он еще и сношается с детьми? — я толкнула локтем идущего рядом Адама, и парень, повернув голову в мою сторону, безэмоционально пожал плечами и сделал новую затяжку.

  Он был далеко от меня, хоть и шел настолько близко, что наши руки соприкасались. Я знала, о чем он думал. О своих заваленных экзаменах, и о том, что ему придется остаться с выпивающей матерью, ведь речи о поступлении в колледж и не было. Стипендия парню не светила, а оплачивать счета за него никто не собирался. И его чувство подавленности и обреченности было заметно невооруженным взглядом. Как я могла ему помочь? Что мне сказать? Что я жду ответа из самого престижного колледжа, который располагается в другом штате? Что я более, чем уверенна, что они ответят положительно и я уеду на целый год, оставив его одного? Я ощущала себя виноватой перед ним, ведь моя мечта скоро станет явью, а его — нет.

  — А ты разве не знаешь? — парень смачно сплюнул на землю и громким щелчком отправил тлеющий окурок прямиком в кусты. — Его на прошлой неделе забирали в участок. По делу о пропаже Мелиссы.

  — Как свидетеля? — с удивлением спросила я. О пропаже девочки в нашем городе не знал только глухонемой или мертвый.

  Об этом шептались на каждом углу, об этом трубили залепленные объявлениями фонарные столбы и деревья. И хоть с момента исчезновения Мелиссы прошло уже более десяти дней, полиция не имела ни каких-либо улик, ни зацепок.  

  — Как подозреваемого, — спокойно ответил Адам, — якобы поступило анонимное донесение о том, что его видели с ней в тот день.