Путь тени. Стена

Часть четвёртая - назад в март

Циля часто вспоминала как ещё до всего случившегося, как задала вопрос ребятне увлечённой компьютерной игрой Spore .
 –Что нужно для того чтоб построить идеальное общество?
 До стены ответы были:
 –Надо всех убить или застрелиться самому.– всеобщий смех
 –Либо нужно воевать, либо сдаваться.
 –Нужно захватить всех своей религией. Или выкупать всё своими деньгами.
 Сейчас, через 5 лет после того как Одессу отделили от всего мира Циля считала, что уже победила, получив от нового поколения совсем другие ответы:
 –Надо полюбить жизнь, природу, других людей, себя.
 –Надо найти своё призвание.
 –Разве у нас не идеальное общество? Надо жить как мы.
 Идеальное общество? Конечно же – это утопия и она это понимала как никто другой, так как оказалась первой лишней в созданной идиллии. Почему–то Одесса её невзлюбила, всех она раздражала: слишком счастлива, слишком ярко одета, лезет, везде куда–не просят. Всегда всем улыбается и это уж слишком и как–то наигранно. Хочет всем понравиться? Зачем? Не удачно – это только раздражает. Вот Самуил – совсем другое дело! Спокойный, размеренный, в нём чувствуется какая–то сила, внутренний стержень. Любимчик, король Одессы–мамы. Настоящий человек с большой буквы. Почему он не поставит эту выскочку на место? Ведь Она портит ему весь имидж. Иногда общается с ним пренебрежительно, без уважения – ставя в неловкое положение невольных свидетелей разговора. И куда пропадает в этот момент её доброжелательная улыбка? Вот где её суть! И почему рядом с ним именно она? Сколько прекрасных женщин вокруг, и многие не прочь, но он неприступен как скала. Но с другой стороны – эта преданность Циле была очередным доказательством, что город не ошибся в выборе.
 А хороший человек вдруг стал замечать, что Циля явно нравится Петровичу и это его одновременно пугало и возбуждало к ней новую волну чувств. Слава Богу, все вели себя пристойно, а Циля вообще так себя замотала, что кроме своих школ и детей ничего уже вокруг не замечала.
 Самуил с Петровичем сидели на заплетённом одичавшим виноградом балкончике и фантазировали на тему, как развивается жизнь за стеной. Версия Петровича была трагически – смешной, но теперь всё могло иметь смысл:
 –А Украина вся как?
 –Нашим преимуществом стала полная неразбериха в мире, но мы не смогли этим воспользоваться сразу. Так как столько ворюг понаехало из нашей Одессы, шо им с остальными ворюгами места стало не хватать. Всё как у Маркса с Энгельсом: «Новые ворюги не могут жить по–старому, а старые ворюги не хотят жить по–новому. А у народа–то воровать уже нечего! А как они без этого? Так они стали воровать друг у друга, пока совсем не перессорились и не поубивали один другого. И вот тут и наступил хэппи энд.
 –А шо Европа, Россия, Америка?
 –Шо, шо! Блаженно до сих пор уверены, шо творят мировую историю. Это они просто не знают о нашей Циле!
 Самуил рассмеялся: – Ну, ты Толик и намудрил! Как муравьи в муравейнике бегаем что тут, что там туда–сюда, туда–сюда! Сами не знаем, и не узнаем, наверное, никогда – что же нам нужно.
 Задумавшись, они замолчали, наслаждаясь тишиной залитого солнцем двора.
 –Согласись Маркович мы сейчас как Боги на олимпе! – Петрович затушил сигарету и торжественно запулил бычок в воздух, – И с балкона... Ой, с олимпа – всё становится как–то проще и понятней.
 Сразу после приземлившегося на асфальт бычка из подъезда вышла Циля в красивой лёгкой, струящейся по телу тунике. Окурок не остался незамеченным, укоризненно помахав головой, она подняла его и аккуратно сложила в кулёчек для мусора, который всегда предусмотрительно носила с собой. Для своих 49 лет с балкона, она выглядела как девчонка. За ней цепочкой утят, выстроившись по росту, шли повзрослевшие Кирилл, Фима, Сима, Наташа, Серёжа и Ашот.
 –Почему я не встретил эту женщину раньше Самуила? – Петрович провожал её тоскливым взглядом. Как буд–то почувствовав, она обернулась, заулыбалась и помахала ему (именно ему!) тоненькой ручкой на прощанье.
 .......................................

2031 год. Одесса

Вы не представляете, как много можно построить, создать всего за 15 лет. Была бы фантазия и желание! А гордиться было чем. Например, транспортом!
 Старожилы не могли нарадоваться экстерьеру, который был создан благодаря тому, что учёные придумали беззвучный воздушный вид транспорта на био–топливе и совершенно освободили улицы. Биоавтобусы имели свойства хамелеонов – они меняли цвет в зависимости от окружающего их неба и полностью сливались с ним, становясь невидимыми для взгляда граждан. Даже тени от летающих машин были практически не заметны благодаря системе транспортной развязки максимально проходящей над домами, а не над улицами. В программу «хамелеон» какой–то шутник заложил своё видение этого процесса, и раз в сутки транспорт вдруг из невидимого превращался– то в облака причудливых форм, то в летающих огромных птиц или неопознанно летающие объекты – вызвав испуг в день своей премьеры у горожан. Всё это длилось не более двадцати минут, но этого хватило, чтоб остановить работу всего города. Одесситам же такая шутка понравилась, и они активно включились в процесс придумывания новых образов. Таким образом, было добавлено ещё и вечернее шоу огней, когда небо оплеталось причудливым узором разноцветно мерцающих воздушных потоков.
 Что же касается личных автомобилей? То вопрос решили быстро и без сожаления. Больше никакого личного транспорта! Личный транспорт – излишество, которое приводит к соперничеству и не нужному накопительству. Автомобильный хлам и так заполонил все дворы, тротуары – напасть какая–то! Было принято решение – утилизировать весь наземный транспорт, оставив часть его только для спортивных целей и создать автоматические линии воздушного сообщения, удобные для всех горожан. Грузовая и пассажирская линия работали круглосуточно. Проезд и перевоз грузов стали бесплатными, потому что транспорт принадлежал горожанам. Такую же систему ввели по всей области. Теперь добраться в любую точку Одессы и одесской области можно было легко и быстро, необходимо было только сделать вызов, ввести необходимый маршрут и система сама рассчитывала время, попутчиков, возможные пересадки, указывала точку выхода, вела весь путь конкретного человека бегущей строкой или голосовым сопровождением , даже указывала пассажирское место и время в пути. Нужно было только подняться на приёмную площадку (остановку) и немного подождать. К слову сказать, приёмные площадки для удобства горожан кроме лестниц были оснащены подъёмниками, грузовыми лифтами и находились в каждом доме без исключения. Пока пассажир пролетал над Одессой, он мог послушать аудио книги или музыку, причём система запоминала, на каком моменте остановилась запись и при следующей поездке предлагала дослушать произведение.
 Город освободился от шума цивилизации, улицы наполнились солнцем, тишиной, щебетом одесских воробьёв и колоритными разговорами горожан. Теперь, напоминал о ходе времени только шорох велосипедных шин, издаваемый огромным количеством проезжающих велосипедов по мощённым булыжниками мостовым.
 Опять стали слышны крики мамаш из открытых окон:
 –Коля домой! Иди кушать!
 –Ну, мам, можно я ещё погуляю!
 Бельевые верёвки вырвались за пределы дворов и заплели паутиной небо над пустыми проезжими частями улиц, беззастенчиво выставив напоказ постельное бельё и предметы личной одежды граждан. Теперь бельевая верёвка стала культовым предметом, который мог много поведать о стиле, достатке, пристрастиях и вкусах граждан. Поэтому, кто как мог, старался выпендриться преображая верёвку в подиум для модных показов и таким образом, диктуя одесскую моду соседям и всему за стенному миру. Дошло до того, что при помощи выставленных напоказ вещей – признавались в любви или выясняли отношения. Оказывается, вещи могут – не только создавать проблемы, но и решать их. Всё эти бытовые или соседские выяснения происходили без лишних звуков, шума и пыли - чистенько, интеллигентно с запахом стирального порошка или душистого мыла.
 Обнаглевшие и ничего уже не боящиеся одесские коты захватили опустевшие улицы, и сладко потягиваясь, имели наглость наводить марафет разложив свои пушистые или облезлые хвосты на тёплом асфальте когда–то шумной мостовой. Заставить их лениво подняться и перейти на другое место могли только изредка проезжающие по улицам Одессы в сугубо экскурсионных целях одинокие старинные кабриолеты, брички, стилизованные экскурсионные автобусы странного вида, раритетные автомобили или съехавшие с велодорожек велосипеды. Всех радовало, что Одесский колорит не потерян! Тем более, что его восполнял неиссякаемый оптимизм и юмор местных жителей, а так же колоритный одесский язык, который в конечном итоге приравняли к достоянию нации – дополняемый каждый день всё более уникальными перлами.
 –Шо за тарабарщина, граждане! Если стену снимут, то и не поймут Вас! – усмехался Петрович, общаясь с горожанами. Или сам себе, противореча, делал замечание женщине, пришедшей к нему на приём с жалобой и изъяснявшейся красивым, литературным стилем, – А Вы, мадам, язык одесский учите, а то шо-то непонятное лепечете себе под нос. И слишком уж умничаете! А шо занад-то –то не здраво...
 Город и область зажили сытной и размеренной жизнью. Никто, правда, не знал, что делать с пустующими элитными домами на Французском бульваре и только по прошествии 10 лет, всё таки решились сделать этот район зоной науки. Название придумали громкое, без лишней скромности – «Французская долина». Так и вернулось всё на круги своя, по побережью разрастались санатории, возвращая себе отобранные когда–то земли. В долине появились современные медицинские клиники и научно–исследовательские институты разных направлений. Лечили от болезней теперь с толком и расстановкой, относясь к больному как к фарфоровой вазе 13 века. Каждый больной прикреплялся к целой команде врачей, а рядом с ними всегда бегал довесок из десятка студентов – будущих медиков. Лечение назначалось только консилиумом и проводилось под контролем нужных специалистов разных направлений, по окончании лечения врачи писали научную работу с выводами, окончательным диагнозом и откорректированным методом лечения. Все работы вводились в общую базу данных, по которой любой врач, введя симптомы болезни, мог просмотреть возможные диагнозы и предупредить ошибки в лечении, выиграв время.
 С каждым днём город преображался. Появился долгожданный порядок даже в Красноокнянском район, который после 15 лет закрытости и внутриусобных войн, вдруг замкнул цикл и обернулся абсолютно нормальными, исправившимися людьми с нотками здорового авантюризма. Как не странно, но очень много достижений и научных открытий сделали выходцы или их дети именно из этого района. Может там климат какой–то особенный?
 Но, всё–таки, в городе почему–то стало неспокойно, появились тревожные сообщения о протестных настроениях молодёжи. Что им не хватает? Или это вечный вопрос?
 Накрывая на стол, Циля и сама ощущала, как внутри идёт борьба. Своё идеальное общество она практически достроила, заняться было нечем, и эта идиллия стала угнетать. Тревожные мысли прервал спор Ашота и Симы.
 Двадцати летняя Симочка превратилась – не сказать, что в красотку, но в девушку полную очарования. В ней интереснейшим образом соединялось одновременно шустрость мальчишки и необыкновенная женственность настоящей кокетки. Хотя сейчас, она выглядела скорее как Жанна Дарк борющаяся с английским нашествием.
 –О чём–ты говоришь Ашот?! Какая свобода? Какие идеалы?
 –Мы ради этого живём, мы строим общество равноправия и свободы! Ради этого трудились родители! Я удивляюсь тебе Сима в кого ты такая? Всё готова разрушить! – слова Ашота, напомнили Циле что–то уже давно забытое, но очень знакомое.
 –Пионеры тоже верили, – шепнул ей на ушко появившийся незамеченным Петрович, и его дыхание, пощекотав шею, почему–то заставило её тело напрячься. Но сейчас было не до этого. Циля вдруг поняла, что же не даёт ей покоя последнее время. Спираль молчания прерывалась. Нашлись те, кто начал говорил вслух. Пропаганда счастья перестала действовать. Вот этот исторический перелом, о котором она много читала, который ждала и боялась. Перелом, из–за которого происходили революции, менялся государственный строй, разгорались войны, менялся мир. И сейчас это происходит прямо на её кухне.
 –Нет никакой свободы Ашот! Мы в клетке! Ты, что не понимаешь? Нас тут заперли, создали идеальный мирок. Но выйти мы не можем. Что там? Что там за стеной?! Я хочу знать! Я хочу туда! Откройте мне! Выпустите меня! Я хочу путешествовать, как раньше могли делать люди! Свобода – это идти туда куда хочешь! – Пламенная речь Симы перешла в хрип.– Я не хочу быть подопытным кроликом.
 –А что тебе стена? Если–б её не было всё равно есть ограничения. Объездила бы ты все страны, если они ещё есть – и что потом? В Космос?
 –Я хочу путешествовать... – беспомощно расплакалась Сима. Циля подошла к ней и прижав к себе, тихо сказала, – Я тоже хочу путешествовать, доченька. Всю жизнь мечтала. А скоро моя жизнь закончится, а я так и не побываю в Испании, Норвегии ... – теперь они плакали вместе.
 Ашот растерянно смотрел на сестру и мать, и укоризненно изрёк: – Мам, ну уж от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидал...
 –Циля ты можешь меня выслушать?
 –Да, конечно! – хотя она боялась услышать то, что было написано в его взглядах последний год.
 –Я пишу стихи – робко пробормотал Петрович. – Мне интересно твоё мнение. Можешь послушать?
 –Конечно, слушаю тебя. – сказала Циля, подумав: Стихи? Как неожиданно. Сказать, что она была удивлена, это ничего не сказать. «Мужик», «работяга» и стихи...
 «Я встретил женщину
 Свою,
 поздно...
 Под одной крышей
 Живу,
 дышу
 запретным ароматом.
 Розу
 сорвать смогу,
 Но поздно
 слишком поздно...
 пишу...»
 Циля слушала краснея. Этот разговор, ей совсем не нужен, мужчина опять не тот, которого она хотела видеть в своих мыслях, и ведь у неё прекрасная семья. Всё это лишнее. Но, Боже мой! Как приятно, ощущать рядом желание, прочувствовать внимание и уже забытое внутреннее волнение. Если другого нет, то пусть будет хоть это... Посматривая исподлобья романтично затуманенным взглядом на Анатолия, в её голове крутилась абсолютно трезвая мысль:
 – Интересно, сколько эти чувства продлятся на этот раз? Как долго всё это будет мучать, и радовать меня?
 Последний раз она была влюблена 6 лет назад, думая и мечтая о ком–то целых 3 года. Стихи... Для меня. Это так прекрасно. Я не буду прерывать его, пусть эта ароматная игра продлится как можно дольше!
8 марта 2016 года
 Опять проснулась от щекочущего лицо солнца и мысли:
 – Мои цветы не упакованы!
 И хотя Циле было всё равно, её сознание уже давно смирилось, но теперь на ней лежала ответственность – всё повторить и довести Самуила до точки не возврата.
 Как и в тот день 20 лет назад, в её сердце, одновременно с тревогой пыталась пробиться весна, тёплыми лучиками солнышка, щебечущими птичками, прекрасной погодой призывающей к любви и счастью. « Подумать только – 64 года, а внутри я чувствую себя ещё совсем молодой!» Уже 9 лет она болезненно, можно сказать кожей ощущала фразу какого–то мудреца: «Трагедия человека не в том, что он стареет, а в том, что остаётся молодым». И в подтверждении этого, на душе вместо радости зависли угрызения совести, о казалось–бы немыслимом в её–то возрасте: – Я влюблена, а Самуил нет.
 Но сейчас надо было взять себя в руки и действовать, ведь события хотя и повторялись, но могли развиться в другом, нежелательном направлении.

–С праздником!
 Только на секунду Циля позволила себе передышку, молча любуясь Самуилом: «Какой он ещё молодой, полный сил, красавец! Почему всё поменялось? Последние годы они прожили как соседи, заходящие друг к другу в гости за солью, а в их случае за супружеским догом. И самое интересное, что теперь они поменялись местами – Циле уже лет пятнадцать вполне достаточно было сексуальной механики, ведь секс прекрасен сам по себе без лишних мыслей и разговоров, как вкусная еда или любое другое удовольствие. Первый раз, когда она вдруг осознала, что у неё есть её личный, собственный мужчина, с которым она может не стесняясь, не боясь ненужных последствий получать удовольствие – вызвало у неё лёгкое головокружение, переходящее в приятную тошноту. Возможно, это открытие и подарило ей те самые секунды, которым предшествует не с чем несравнимая теплота объединения в одно целое мужчины и женщины. А Самуил вдруг стал интересоваться душой, философствовать, много говорить, и во всём искать ненужный смысл. Жаль, что их жизненные ритмы так и не совпали – какая–бы могла получиться гармония. Но, не вышло.»
 Позади мужа в зеркале, она вдруг увидела своё молодое отражение и вздрогнула от неожиданности. «Почему я всегда считала себя некрасивой? Остаться–бы хоть немного в этом прекрасном, молодом теле!»
 Время уходит! – напомнила она себе – А ведь всё можно исправить, прожить жизнь полную любви!
 Всё же, Циля заставила себя пренебрежительно поставить горшок с цветами на подоконник и повторить как тогда, роковую фразу:
 – Спасибо, но мне не очень приятно.
 Пока они с Самуилом напряжённо мерялись взглядами, Чёрное море опять накрывала густая пелена тумана, поглощая солнце и улыбки горожан. Смешно теперь понимать, что это, всего лишь Кирилл, её взрослый, и, по-видимому, ещё не наигравшийся сынок, насмотревшись фильмов Хичкока баловался – устанавливая стену, при помощи природных спецэффектов создавая атмосферу тревожной неопределённости.
 Всё изменилось, когда через двадцать лет после появления стены он обнаружил и доказал свою теорию перемещения во времени. Благодаря Кириллу стало понятно, кто изолировал их от всего мира. И это были не инопланетяне, не эксперимент Америки, Европы или России – это были они сами! Конечно же, они делали это из лучших побуждений – хотели создать идеальный мир. А создали идеальную клетку. А раз смогли поставить стену, то могут и убрать её. От этой новости город загудел, как встревоженный улей. Снимать или не снимать–вот в чём вопрос! Что там за стеной?
 Собрав представителей всех городов и посёлков одесской области, Самуил решил провести референдум. Удивительно, но после подсчёта голосов выяснилось, что людей желающих оставить стену не нашлось. Ни единого человека! Даже ярые противники проголосовали за то, чтоб её убрать, несмотря на возможные риски. Но всё же теория была не идеальной, возможности перемещения ограничены – неодушевлённые предметы перемещать можно, а вот людей нет. Хотя в любой теории могло быть исключение, и этим исключением стала прогрессирующая болезнь Цили, её изменённое сознание было идентично, по параметрам для перемещения. И это было отличной новостью, ведь для снятия стены кому–то необходимо было в прошлом выполнить несколько условий. Переместить человека было невозможно, но в случае Цили можно было поменять её сознания местами и тогда, задача теоретически была выполнима.
 –Есть же наверняка вариант вообще не ставить эту злополучную стену.
 –Да, такой вариант есть. Но многие тогда не родятся. И развитие событий может быть совсем другое. – ответил Кирилл.
 Все вспомнили войну, обнищавшее, обворованное государство.
 –Это неприемлемо! – заволновались граждане.
 Слушая обсуждения, Циле было удивительно, что человек, который спокойно может прожить всю жизнь, добровольно заперев себя в четырёх стенах – при этом чувствовать себя свободным. Но стоит кому–то повернуть ключ, или сказать, что дверь заперта – возникает гнетущее ощущение замкнутого пространства, клаустрофобия, страх тюремной камеры и дальнейшая невозможность существования. Как легко людей казнить и миловать...
 Прервав её мысли, как гром среди ясного неба, прозвучали слова сына:
 –Мама, чтоб мы могли снять стену – возможно, тебе придётся прожить день–два в прошлом, повторяя действия тех дней. Такова погрешность перемещения.
 –Ну, уже хорошо, что не два...года– ухмыльнулась Циля, –Но зачем я там сдалась?
 –Снять стену – можно только её поставив.
 –Так она уже стоит.
 – Напоминаю – это не стена из камня. Необходимо создать условия в прошлом. Короче, Мам, долго объяснять. Могу дать тебе почитать мою книжку с автографом. Когда напишу... В будущем. – пошутил Кирилл.
 –Смешно, сынок. Да.
 ........................

Одесса 2036 год.
 Циля вспоминала, как слышала эти слова впервые, но в 19 раз ей уже было лень шутить, изображать удивление – она просто махнула головой. Хотя и могла отлично сыграть роль, ведь за прожитые жизни – стала великолепной актрисой.
 –Окээй, погрешность так погрешность. – и словив на себе влюблённый, восхищённый её смелостью взгляд Петровича, мысленно отмахнулась, подумав про себя: – Не в этой жизни, дружок. Ты абсолютно не способен бороться! А твои стишки ...Ой, ладно. «Ах, если бы я встретил тебя раньше Самуила…» – перекривила Циля его слова и ухмыльнулась: – И шо? Шо было–б? Сколько не дай тебе жизней, ты не воспользуешься ни единым шансом. Продолжай страдать дальше, мой вечный воздыхатель... Стыдно признаться, а ведь я практически была готова сдаться, просто так, всего лишь на твои жалкие вздохи.
 За Цилю вообще никто никогда не боролся, никто ещё не пытался завоевать её. Максимум, на что были способны окружающие её мужчины – это томные влюблённые взгляды, стихи, одна песня, робкие касания рукой её пальцев и бесконечные размытые намёки. Даже Самуилу она досталась слишком легко – как красное знамя в пионерском отряде, перешла от мамы на новую смену. Циля презрительно передёрнула плечами, как буд–то пытаясь что–то скинуть с них:
 –Интересно было–бы познать эти ощущения.
 Женщину, которая, так или иначе, влияла на жизнь огромного количества людей, имела практически неограниченную власть и вечную жизнь – волновали такие примитивные мысли. Мелочи. Глупости. И что? Это делало её глупее? Или она просто оставалась женщиной. Одним из наблюдений и одновременно большим вопросом, на который из жизни в жизнь она не могла найти ответ, было:
 –Куда исчезает и как возникает любовь, страсть, интерес?
 Зачем в её жизни появляются эти люди, в которых она влюбляется?
 Зачем всё это вообще приходит?!
 Почему проходит, если уже появилось?
 Надо ли брать, принимать это?
 Можно пользоваться таким даром?
 Если пользоваться нельзя, то для чего это нужно?
 Что это за план такой у Господа? В чём тут логика?
 Ладно, в первобытном мире, для продолжения рода, но ведь в процессе эволюции многое поменялось, почему же эта потребность не атрофировалось, не преобразилась, освободив человека нашедшего пару, чтоб он, в конце – концов, успокоился, остановился... Но нет! Она всё равно влюблялась, Самуил влюблялся! Откуда не возьмись, совсем не вовремя, можно сказать из пустого места неожиданно возникала симпатия или ещё того хуже – любовь.
 А потом... Потом – ничего! НИ–ЧЕ–ГО! Люди, от которых она страстно загоралась как спичка, могли пропасть, из жизни появившись лишь на миг, и больше никогда не возникнуть вновь. Никогда! Ни на секунду! Она знала, была уверена, что многие из них тоже загорались от неё и тихо, мучительно сгорали, как и она – совсем рядом, может даже в ближайшем районе города, или за стенкой соседней квартиры. И если сейчас прислушаться, можно услышать их сбившееся дыхание, учащённый стук сердца (тук, тук, тук, тук), увидеть через просверленную взглядом стену мучительное ожидание с тоской в глазах. Но они не проявляли инициативу, никто не проявлял. Ожидали... Чего все ждали? И, в конце концов, растворялись, пропадали, оставаясь лишь именами в титрах второстепенных ролей её фильма. Может это потому, что любое чувство растёт только тогда, когда вы отдаете любовь, или хоть как–то действуете? А умирает, когда сдерживаете его в себе...
 Страшно подумать, что было–бы, если все они проявили инициативу. Извержение вулкана, буря, взрыв первобытно – бесконтрольный, битва века... Циля улыбалась своим фантазиям. И вот оно мне надо? Хотя как было–бы интересно! Не скучно точно.
 Через время, случайно, волей судьбы, иногда она вновь встречаясь с теми, в кого влюблялась в течение своих жизней – и с удивлением отмечала, что её совсем к ним не тянет, а вот с Самуилом было всё по–другому. В течение её путешествий она, то ненавидела, даже презирала его, обижалась, прощала, потом снова восхищалась и любила. Всё равно любила. Может Господь не дал ей выбора? Но зачем тогда нужны эти искушения?
 19 жизней. Да уж...
 Но, что сделано, то сделано, и она ни капли не жалела об этом! Да, не выполнила, что её просили, но как интересно жила! Каждое путешествие наполнялось новыми эмоциями, знаниями. Циля научилась исправлять ошибки и всё молодеть душой. Она наполнялась новыми идеями, узнавала себя и свои возможности заново. И результатом её самопознания и совершенствования – был целый мир, эпоха которого должна была закончиться через 68 часов, а нет, уже через 67 часов. Какой всё–таки идеальный мир получилось построить! Все живы, здоровы – Слава Богу! И в этом 90% её труда!
 В этот раз она многое изменит, надоело жить в клетке пропаганды, загоняющей человеческий разум, как баранов в стойло. Вот почему они все верят, что стена есть? А если её нет, и не было никогда? Почему не поехали и не проверили, а просто доверились словам незнакомых людей, пустому звуку? А каков тогда Самуил! Циля заинтригованно посмотрела на мужа: А вот теперь он становится интересен, с этого ракурса даже очень привлекательный! Просто чудо, как хорош! Почему Самуил так часто ездил туда, инспектировал стену, если её не существует? У него там любовница! Точно, все эти годы он мне изменял. Вот гад! Однако... Циля улыбнулась: «Какой же он непредсказуемый.»
 Хаос Цилиных мыслей набирал обороты.
 По крайней мере, можно попытаться пустить всё на путь свободы. А если свобода вызовет хаос? Но попробовать ведь можно? Как же это сделать? Запретить новости, аналитические программы, может запретить телевидение?
 В этот раз вообще всё было по–другому. Но что же изменилось? Дурацкие мысли навязчиво лезли в голову? А эта... «поменяться сознанием» вообще сверлила мозг. Почему раньше было всё равно? Просто не задумывалась, или эгоистично не хотела думать об этом? Поменяется сознанием ...То есть телом. Телом!!!
 – Как я жила оставшиеся годы в клетке собственного старого тела? – Цилю бросило в жар. – Сколько ей, мне осталось?
 –Мам, что с тобой? Тебе плохо? Страшно? Давай отменим всё это!
 –Воды?
 –Нет.