Путевые заметки Патрика О'ши

Глава 37

Одеяло было колючим, а о подушку, как казалось, я измял все щёки – настолько она была жёсткой. Но после пережитой ночи и после пройденного пути вообще просыпаться в таких условиях было настоящим блаженством. Сон выветрил весь страх и всю тревогу, воспоминания о встрече в лесу превращались в нечто несерьёзное, что в будущем можно будет смело превратить в страшилку для рассказа за кружкой стаута.

То же самое можно было сказать и о Молли. С самого утра она просто сияла, грея мою душу и сердце своей улыбкой и блеском в глазах. Как я тогда решил, прошедшая ночь основательно нас сблизила. Тем более, вместе с пожеланием доброго утра она заключила меня в продолжительные нежные объятия – как тут устоять, сэр?

Утром бармен был куда более приветливым. Проведя небольшие переговоры, я выложил гинею за две ночи постоя и посещение ванной комнаты: на весь паб она была одна, и с каждого брали по шиллингу за раз. Но это меня не беспокоило: куда важнее было сделать что-нибудь приятное Молли… да и самому смыть дорожную грязь в тёплой воде. А что и говорить о том, что я впервые с мая притронулся к бритве! Молли, к слову, отметила, что отсутствие растительности на лице мне лишь к лицу, я же не мог с ней не согласиться.

Отзавтракав в пабе, мы получили совет от бармена прогуляться по городским лавкам, что мы и сделали. Были дни Больших Торгов, и мне, хитро подмигивая, намекнули, что я могу купить девушке какую-нибудь приятную безделушку. Я взял Молли под руку, и мы весело двинулись в сторону центра города.

Сниф буквально расцветал всеми возможными цветами и красками! Пестрели лавки портных и торговцев готовой одеждой. От кондитерских и булочных шли невообразимые ароматы, приманивающие к заставленной всякой съедобной всячиной витринам. Выставленные на улицу столы с украшениями, столовыми приборами и металлической утварью переливались на солнце, бросая в глаза блики. Будто шли по начищенному к званному вечеру бальному залу.

Было очень непривычно и, в то же время, приятно видеть вокруг людей в пиджаках, сюртуках, гольфах, бриджах, платьях, жакетах, шляпках, котелках, кепках и прочем, прочем, прочем… Конечно, фасоны сильно отличались от того, что носят севернее, но я чувствовал что-то близкое, что-то родное в каждой нитке, в каждом шнурке. Я чувствовал, дом рядом, от чего окрылённая душа взмывала ввысь…

…и начинала петь, видя рядом Молли, чья ладонь безапелляционно заняла место в моей. Мы мило прощебетали весь день, устраивая небольшие набеги на булочные и магазины со сладостями. Мне было хорошо от того, что Молли просто была рядом, казалось, что большего мне и не надо было. Исполнять все её маленькие капризы было честью для меня, как бы громко это ни звучало. С каждой минутой наши взгляды становились теплее, а улыбки, что ж поделать, принимали еле заметные глуповатые черты, свойственные тем, кто испытывает друг к другу сильную симпатию.

А иначе быть и не могло! Не могла такая девушка, как Молли мне не понравиться! В ней было столько радости, столько энергии, столько огня! При этом она была такой хрупкой на вид, что хотелось во что бы то ни стало стать для неё надёжной опорой и защитой. И с этим я пока справлялся, чем, видимо, и заслужил ответную симпатию с её стороны… но я искренне верил, что дело не только в этом.

Мы вернулись в паб (назывался он, к слову, «Старый лесоруб»), когда небо облачилось в ночное одеяние, накрыв землю тьмой и загнав торговцев по домам. За дверью уже витал табачно-хмельной дух, собралось прилично народу, не меньше тридцати человек, но, несмотря на это, не все столики были заняты. Отправив Молли за один из них, я направил свои стопы к стойке и был немного удивлён, обнаружив, что место пожилого бармена занял молодой человек, одетый, преимущественно в чёрное.

- О, новое лицо, - он улыбнулся. – Чем могу служить, друг?
- Мне бы пару пинт эля и поесть на пять пенсов…
- Могу предложить вкуснейшие сэндвичи, обойдутся всего в шесть пенсов! Итого будет каких-то полшиллинга!
- Идёт, - я улыбнулся.
- И как вам здесь, друг? – он принялся наполнять кружки, предварительно крикнув что-то на кухню.
- Милый город, - я покивал. – С радостью бы остался здесь ещё на день, но, боюсь, завтра здесь меня уже не будет…
- Как жаль, - он покачал головой. – Зов дороги?
- Он самый… Я иду домой. В Клертол.
- Немного осталось! А так… побыли бы здесь ещё день! Уверен, ваша подруга была бы лишь в восторге! Здесь такие места, такие люди!..

Я улыбнулся и расплатился за поставленное мне пиво и сэндвичи.

- Но должен предупредить, - он наклонился ко мне и заговорил чуть тише, - не все тут милые и приветливые… Здесь есть чужак и, если вам интересно мое мнение, он мне не нравится…

Удивлённо похлопав глазами, я поблагодарил бармена и направился к Молли.

- Почему так долго? – она чуть сдвинула брови, но на лице её была улыбка.
- Бармен, заболтал, - улыбнулся я.

Я решил не распространяться пока о брошенной им напоследок фразе – всему своё время…

- Эй! Да я тебя знаю! – перепугав нас, за наш столик буквально рухнул человек с усами, переходящими в бакенбарды, держащий в руке пенную кружку.
- Патрик? Кто это? – Молли вжалась в мою руку.
- Не знаю… Сэр, мы не знакомы, - я всем своим видом постарался показать, что не рад видеть его за нашим столиком.
- О, прошу прощения, - он положил руку на грудь и поклонился. – Люк Нокс. Охотник.
- Охотник? – хором спросили мы.

Вид человека вызвал у нас некоторое удивление: чёрный кожаный плащ до щиколоток, широкополая шляпа, тоже кожаная и неуклюже заткнутые за пояс длинные перчатки. Не имею ни малейшего понятия, на кого должен охотиться человек, чтобы нарядиться в такой наряд, но Люк тут же приоткрыл завесу тайны:

- Не буду перечислять целиком список нечисти, которая меня интересует в качестве добычи: он слишком обширен…
- Но мы ведь люди! – испуганно выпалила Молли.
- О, я к вам совершенно по другому поводу, - он посмеялся, достал из кармана аккуратно сложенный кусок пергамента и обратился ко мне. – Скажи-ка лучше, это ты?
Развернув пергамент, я лишь выпалил:
- Матерь божья! Точно, я!

Портретик вышел весьма выразительным и достоверным. На нём меня запечатлели ещё в кепке, вот только выражение лица было не особо добрым…

- «Патрик из рода О’Ши де Клертол, человек, призвавший Демоническую Сущность в Байрел, разыскивается Доблестной Гильдией живым или мёртвым. Вознаграждение за поимку – двадцать пять золотых», - прочитал Люк.
- Неплохо тебя оценили, - протянула Молли.
- Так это правда? – Люк убрал объявление. – Ты призвал Демона?
- Э, нет, - я улыбнулся. – Я просто удачно с ним договорился.
- И натворил лихих дел на двадцать пять золотых? – Люк улыбнулся.
- Если поломка ворот, побоище в таверне и похищение война Гильдии укладываются в эту сумму, то да, - я кивнул. – Хотя, могли бы ещё столько же накинуть…
Люк покачал головой и, отпив, начал:
- Я слышал о Демоне у Тёмных скал и решил заработать деньжат. С упырями сейчас беда, оборотни осторожнее, даже чем матёрый лисовин, а за нежить платят по пригоршне медяков – грех за такое браться… Другое дело Демон! Если бы не ты, я бы в золоте купался!..
- А, так вы узнали, что он был успешно сопровождён в Цитадель?
- А то, - он сделал новый глоток. – Не без твоей помощи.
- И… что теперь? – проговорил я. Меня насторожила интонация Люка, Молли же выглядела испуганно. Не удивлюсь, если он «решит свести со мной счёты» за то, что я лишил его потенциального заработка. Как жаль, что оба револьвера я оставил в комнате…
- Да ничего, чёрт с тобой, - он улыбнулся. – Не первая и не последняя тварь. Я тебя, знаешь ли, иначе представлял – что-то в этом роде…

Он похлопал себя по плащу, а потом махнул рукой и, встав из-за стола, растворился среди посетителей. Я облегчённо вздохнул. Подняв кружки, мы сделали по хорошему глотку и принялись за ужин…

- Значит, двадцать пять золотых? – Молли посмотрела на меня с хищной улыбкой.
- М?
- Ты настолько плохо себя вёл?
Я лишь пожал плечами.
- Немедленно в комнату, - она поднялась из-за стола.
- Что, прости?
Ничего не отвечая, она направилась к лестнице.
- Молли! – догнал я её только наверху, у нашего номера, и поймал за руку. – Что ты делаешь?
- Хочу запереть тебя в комнате… Такое богатство не должно оставаться без присмотра…
- Ага, хочешь сдать меня тем мерзавцам? – с укором спросил я.
- Конечно. За двадцать пять золотых.
- Устанешь идти.
- О, не сомневайся, я доберусь…
- Ты не посмеешь, - моя ладонь скользнула на её талию.
- Так попробуй переубедить меня.
- Легко.
- У тебя ничего не выйдет…
- Ещё как выйдет, - мой голос стал звучать тише, другая ладонь легла сзади на её шею.
- Как же? – шепотом, с вызовом спросила она…

Почувствовав лёгкое напряжение в моих руках, Молли прикрыла глаза и, чуть разомкнув губы, подалась вперёд. Вперёд подался и я, опустив веки. Последний дюйм показался равным целой миле…

Мы слились в том искреннем, чистом поцелуе, что пьянит разум и окрыляет душу. Мир вокруг в раз прекратил существовать, остались лишь наши прикосновения и те безумно прекрасные картины, что рисовало разбушевавшееся воображение на обратной стороне век… Этот калейдоскоп ярких образов сводил с ума, а касания её нежных, горячих губ в сто крат усиливали эффект. Мои уши наполнились звенящей мелодией, в которой воедино слилось птичье пение, голос скрипки и еле уловимый стук двух сердец. Мне казалось, что я жил тем моментом и только в тот момент чувствовал себя по-настоящему живым. Все ранее пережитые радостные мгновения померкли по сравнению с прекрасным цветком, что распустился тогда под гимн двух душ, звучавших в унисон. Цветок был подобен огню, он обжигал, но большего желать и нельзя было: я жаждал сгореть дотла, лишь бы она была в моих руках…

- Ах… Патрик…

Наше дыхание участилось, на щеках проступил румянец… В глазах горело по свече… Её лицо – оно было куда прекраснее… О, лишь бы с него никогда не сходила улыбка, лишь бы оно всегда светилось радостью…

Я открыл дверь и, стоило нам оказаться за порогом, запер её. Настало время священного таинства, свидетелем которого никто не имел ни малейшего права быть…

А вы себе можете фантазировать сколько угодно.