Путевые заметки Патрика О'ши

Глава 42

Гроза не оправдала моих ожиданий и прошла стороной, лишь окатив меня дождём. Мелким противным дождём, в который окунаешься, как в лужу. Кажется, что капли соединялись вместе в небольшие сетки, они прилипали к лицу, к рукам, к одежде. Вода с травы благополучно стекала в ботинки, при каждом шаге левый начал уныло чавкать.

Единственным, что я чувствовал, было то, что мне мокро. Пустота внутри объявила себя единственной и единоличной правительницей и всячески уничтожала любые пытающиеся поднять голову эмоции. А были ли они нужны? Сердце пало в неравной схватке со скорбью, душа, укрыв лицо траурной вуалью, забилась в угол, не зная, как быть дальше. Лишь побитый мозг из-под своих ссадин сообщал:

- Наверно, один-два дня пути, пятый дом по той улице, название ты, вроде, помнишь. Дальше я тебе не помощник.

Вода прекратила падать с небес только вечером, когда солнце пошло за горизонт, а между холмами стал появляться туман. Воздух сковала прохлада, пытающаяся забраться под вымокший мундир и подчинившая себе ноги под гольфами и ботинками. Так и заболеть несложно. Спустя пару часов туман выбрался из низин на вершины и поглотил собой всё. Я видел лишь молочную пелену перед собой, траву под ногами и чувствовал, в какую сторону меняется склон, на спуск или на подъём. Было тихо, а шорох моих ног в траве казался ненастоящим…

Я не совсем понял, в какой именно момент усталость меня доконала, но очнулся я уже следующим утром. Лицо окатило потоком воды, будто надо мной стоял кто-то, вооружённый ведром. Уши раздробил грохот грома. Своё состояние на тот момент я смело мог назвать крайне отвратительным, но, наплевав на это, я поднялся и поплёлся дальше, в северном направлении. А что ещё оставалось делать? Я, как ни как, дал слово…

На смену липкой влаге предыдущего дня пришла сплошная водяная стена. За дождём я мог видеть только смутные очертания холма-двух впереди. Впадины между ними укутались дымкой из ошмётков разбивающихся капель. Время от времени пелена вокруг озарялась вспышками молний, в уши врывался гром, перемешанный с шорохом дождя. Матушка Природа просто радовала своей плаксивостью, сэр! У меня сложилось стойкое ощущение, что так она решила смыть со своего лица всё то, что произошло минувшим днём. Потоки не миновали и меня…

День, тем временем, клонился к закату. Вокруг просто стало темнее, я не видел ни отсветов солнца, ни огня, в котором оно закатывается за горизонт. Вместе со светом начали пропадать и холмы: я стоял на последней возвышенности перед обширной тёмной низиной. Посреди неё виднелось ещё более тёмное пятно с еле заметными красными вкраплениями…

Лайр полностью соответствовал тем описаниям, что я слышал ранее – дыра. Вернее, самое глубокое место на дне лужи. Как кому больше нравится. Грязи внизу было чуть меньше, чем по колено. Она набивалась в ботинки, липла к штанам, угрюмо чавкала при каждом шаге и одним лишь фактом своего существования пыталась вывести из себя.

У городской черты меня остановил унылого вида полисмен в измятой фуражке и в забрызганном грязью плаще. Осмотрев меня с ног до головы, он смачно сплюнул под ноги и спросил:

- Чё надо здесь?
Я не нашёл ничего умнее, чем ответить:
- Почта.
(и я даже почти не соврал)
- Адрес?
- Саут-Гейт-Роуд, пять.
- Топай, - он отошёл в сторону и растворился в тени.

Я предположил, что упомянутая улица – как раз та, что идёт от южного въезда в город, поэтому тут же начал отсчитывать пятый дом. Он представлял собой зрелище чуть менее угрюмое, чем город, вообще… по крайней мере, казался чуть чище. Прячась под козырёк крыльца, я осторожно достал футляр и отбарабанил по двери. По ту сторону послышались шаги, и, спустя пару секунд, оттуда прозвучал приятный женский голос:

- Кто там?
- Саут-Гейт-Роуд, пятый дом?
- Да… Чем могу помочь?
- Почта для хозяина дома. Из Мосса.

Дверь приоткрылась, и в узкой светлой полоске я увидел удивлённое лицо, чуть прикрытое тёмно-каштановыми прядями. Я продемонстрировал ей футляр. Дверь снова закрылась, раздались торопливые шаги, потом на мгновение всё стихло, а после к двери подошёл ещё один человек. Проём передо мной открылся на всю ширину, и глазам предстал высокий мужчина с длинными волосами и суровым лицом, чуть прикрытым тенью.

- Письмо, сэр, - я вручил ему футляр и, прежде чем меня начали засыпать вопросами, поспешил удалиться. На глазах проступили слёзы. Я снял берет, протёр им лицо, в него же чихнул и поплёлся дальше по улице.

…близилась осень, за ней – зима. Тогда я думал, что лучшим для меня исходом было – дождаться первых холодов и замёрзнуть где-нибудь к чертям. Другим вариантом виделось всё-таки добраться до Мосса и пустить кое-кому кровь… Глаз за глаз, зуб за зуб – вроде так говорили в старой Книге?..

Примерно с таким содержимым мыслей я дополз до вывески, сообщавшей о том, что я достиг паба «Пыльный плащ». Тяжело вздохнув, я прикинул, что от порции местного пойла хуже мне точно не станет. После открытия двери в нос ударил, откровенно говоря, смрад. Показалось, что я оказался в хлеву, а не в пабе, да и лица посетителей на другие мысли не наталкивали. Чумазые, неотёсанные физиономии, грязные спутанные волосы, выпученные глаза, доверху залитые хмельной мутной дрянью… Удивительно, что Молли хоть сколько-то смогла прожить здесь, сэр.

Под десятком брезгливых неприветливых взглядов я прошёл к стойке, где нос с носом встретился с опухшим прыщавым лицом женщины неопределимого возраста. Окинув меня взглядом, она буквально выплюнула:

- Чё надо?!

Я посмотрел за её спину в надежде узнать, подают ли тут ещё что-нибудь, кроме пива, и увидел чёрную табличку с надписью мелом «Брага. Рюмка = 1 пенс».

- Рюмку, - я бросил на стойку монету. Хмыкнув, женщина сгребла её в свою блестящую от пота ладонь. В следующую секунду передо мной появилась рюмка с трещиной у кромки, наполненная из глиняной бутылки. Решив не давать себе шансов раскрыть все стороны вкуса «браги», я опрокинул рюмку в себя и быстро проглотил. Я был прав – пойло оказалось редкостным, при этом, довольно крепким.
Со стуком поставив рюмку на стойку, я щёлкнул пальцами и выложил ещё один пенни. Я бы отдал всё, чтобы остановиться на первой, но мой мозг в тот вечер сложил с себя все полномочия и ответственность. За спиной же кто-то начал переговариваться, кто-то сместился ближе ко мне. Уверен, во мне сразу разглядели чужака, а всем известно, что чужаков никто нигде не любит, сэр.
Ещё один щелчок, ещё один пенни, ещё одна рюмка…

- Эй ты! В пальтишке! – окрикнули из-за спины.

Опрокинул в себя третью, расплатился за четвёртую и повернулся на звук. Собственно, пятеро пьянчуг, образовавшихся около меня, в особом описании не нуждались. Кто-то у нас поговаривает, что грязь со всего Байрела собрали именно в Лайре.

- Вам чего? – бросил я, вливая в себя рюмку. Брага начала пробиваться в голову, сознание медленно, но уверенно заволакивал хмельной туман.
- Давно с гор слез, а?!
- Второй день шляюсь по этому вшивому клоповнику, - я протёр губы кулаком и положил на стойку пятую монету.
- Может, не слышал, горцев здесь не шибко-то и жалуют! – агрессию в голове мог не распознать, пожалуй, только вдрызг пьяный.
- Могу за себя только порадоваться, - я сплюнул себе под ноги.
- Рад он, - тот, что со мной говорил, сделал шаг вперёд. – Поплёвываешь, значит, себе сверху, смотришь на нас, как на таких-то червей.
- Видел бы себя со стороны, а.
- О, расхрабрился! – он сжал кулаки. – Жалкий выблевок Северобережной короны! Оторвались, значит, от мамкиной груди, решили, что теперь всё можно, а?!...

…и так далее, и так далее…

В душе что-то громко щёлкнуло. Кровь ударила в голову, затуманила взгляд. Сжались кулаки.

- Врежь им, Патрик! – барабанным боем прокатился по моей голове чей-то знакомый голос.

Из моей груди вырвалось что-то, похожее на рычание. Со всей силы рванувшись вперёд, я налетел на того, с кем «имел честь общаться», и оттолкнул его на пару ярдов. Не успел он очухаться, как моя рука схватила его за воротник, я основательно приложил его к находившемуся за его спиной столбу. Правый кулак начал отпечатывать удар за ударом по его грязной опухшей физиономии. Он обмяк и стал сползать на пол, но мне того было мало!..

Меня схватили за одежду и отдёрнули, в живот прилетел кулак. Я смог вырваться, налетел на одного из них, выдал пару ударов, получил по затылку, потом ещё раз… упал на пол… Затем всё погрузилось в туман, который время от времени озаряли вспышки по-пьяному неточных, но, тем не менее, сильных ударов…
Чувство полёта было обманчивым. Я кое-как, но всё же понял, что под радостные вопли меня запустили от дверей паба. Лицо окунулось в склизкое тело грязи, за ним последовали прочие мои части. Сверху обрушился град моих вещей, преимущественно, в область головы.

Весь хмель из меня благополучно выбили, тело дико ныло и требовало незамедлительного собственного умерщвления. Постанывая, я поднялся на руках и сел, на голове оказался чертовски чистый берет, ладони предприняли безуспешную попытку вытереть лицо. Взяв оставшиеся вещи, я встал и двинулся дальше по улице. Моей скорости не позавидовала бы ни одна улитка – из Лайра я смог выползти через мучительно долгий отрезок времени. Час, полтора – боюсь даже представить, сколько я пытался покинуть ту дыру. И это мне даже удалось.

Дождь полил с новой силой. Кажется, лужа грязи, вытекающая из-за городской черты, увеличилась в размерах и должны была затопить Лайр не менее чем к чертям. Я не совсем разбирал, куда топал, но прекрасно понимал, что, во-первых, сошёл с дороги, во-вторых, двигался вверх по склону, в-третьих, приближался, видимо, к лесу. Последнее подтвердилось обидным и болезненным столкновением с деревом. Далее меня хватило ярдов на сто, не более. Найдя огромное дерево с глубокими впадинами промеж корней, я, подобно вымокшему и продрогшему зверю, заполз в одну из них, закутался в одеяло и дал волю хмелю опрокинуть меня в сон…