Пять шпилек

Пять шпилек

Девушка поставила сумку прямо на лавку на крыльце. Следом за стариком она вошла в деревянный дом с низкими потолками. По ступенькам они перешли в узкий коридорчик, загроможденный стеллажом, дошли до стеклянных дверей и внезапно оказались в просторной гостиной.

Здесь было полно пыли, старого хлама, едва сохраняющей равновесие мебели. Окна слабо пропускали свет – их вряд ли кто-то мыл в этом десятилетии.

– В чем заключаются мои обязанности? – спросила девушка, чувствуя, что сейчас выяснится, что на ней уборка всего этого древнего великолепия, а затем и ремонт.

– Как в объявлении, – ответил старик.

Он бы высоким, худым, но очень крепким. Сильные руки не могла скрыть линялая рубаха. Лицо покрывали глубокие морщины, но глаза были очень чистыми – серо-голубыми. Ни желтизны, ни красных линий лопнувших сосудов. Щеку пересекал шрам, идущий вдоль скулы.

Рука мужчины опиралась на трость, но он не хромал. На пальце блестел перстень, слишком вычурный для сильного пола в целом. Еще и с фиолетовым камнем к тому же.

– То есть я должна привозить продукты по списку, готовить, кормить вас, ваших кошек, выгуливать собаку и поливать огород. Верно?

Старик величественно кивнул. Девушка задумалась, но деньги за работу платились очень существенные, поэтому она решила сразу узнать все детали.

– Проживаю я здесь?

Старик снова кивнул.

– Уборка?

– Никакой уборки, – резко рявкнул старик. – Ничего не трогать в гостиной. Не ходить в мою комнату ни при каких обстоятельствах.

– Хорошо-хорошо, – успокаивающе произнесла девушка. Она не среагировала на резкость. Имелся опыт общения со старшим поколением. Для нее было несущественно, какой характер у нанимателя.

Мужчина сделал жест следовать за ним. Они вышли через боковую дверь в сад, обнесенный низким заборчиком, и поднялись по узкой деревянной лесенке на второй этаж.

– Ваша комната, – буркнул он. – Места немного, но тут сухо и вы не будете мне мешать своей жизнедеятельностью, – в последнем слове послышалось презрение и отвращение, будто работница собиралась есть сопли, стричь ногти на ногах, параллельно громко оповещая о последствиях пожирания горохового супа и распевая при этом самую низкопробную попсу.

Девушка не успела осмотреться, как он развернулся и снова велел следовать за ним.

Теперь они пришли к просторному гаражу, в котором стояла до блеска натертая машина. Марка была известной и безумно дорогой.

– Вы умеете водить? – спросил он.

– Да, – неуверенно ответила девушка. За руль этой машины она бы ни за что не села.

– Будете ездить на ней за покупками, – безапелляционно заявил старик.

– У меня есть своя, – промямлила работница.

– Я вам ясно сказал. Других машин на этой территории не будет. Мне нужны ваши права – впишу вас в страховку.

– Но если я ее поцарапаю? – спросила девушка.

– Как вас зовут? – наниматель, наконец, снизошел до знакомства.

– Катерина, – представилась она.

– Александр Константинович, – он слегка наклонил голову, – Катерина, милочка, если вы поцарапаете эту машину, я ее починю. Первые три раза это будет для вас бесплатно, если вы окажетесь совсем безнадежной, то я дам вам велосипед. Мы заключим договор, я понимаю ваши тревоги.

– Спасибо.

– Работа не сложная, условия сносные, но у меня к вам несколько просьб. Их нужно соблюдать неукоснительно.

Катя кивнула.

– Вы не поняли. Неукоснительно, это значит, что за нарушение я вас немедленно уволю без какого-либо второго шанса.

Катя снова кивнула.

– Если я прошу приготовить блюдо и даю вам рецепт, то все должно быть соблюдено до грамма. Специи, соль, длительность жарки, варки, помешиваний. Никакой самодеятельности. Сказано добавить гвоздику в картошку, значит вы добавили. Если на ваш взгляд, это невкусно и несъедобно, то готовьте себе отдельно. Но моя еда должна быть такой, как я велел.

Девушка кивнула. Старик пошел к дому, а она следовала за ним.

– За продуктами вы уезжаете в 10:18, возвращаетесь в 12:49. Время смотрите на компьютере машины. Подстройте под нее свои часы. Если покупки заняли меньше времени – погуляйте. Дверь никому не открывать. Ворота тоже. Никакие аргументы, даже «сожгу чертов дом к гребаной матери», не являются достаточным поводом посмотреть в глазок.

Он помолчал и добавил:

– В глазок не смотреть!

– И никогда не трогать мои вещи. И если я еще могу стерпеть то, что вы задели шкаф или кресло, то учтите, есть предметы, которые вам трогать запрещено. Даже дышать в их сторону не смейте. Вообще не подходите к полке с фарфоровыми фигурками. Ничего на ней не трогайте руками. Вы можете разбить машину, и я куплю новую, но, если упадет хоть одна пастушка или петушок, вы не расплатитесь даже своими почками. Так, об этом я сказал…

Катя снова кивнула, как дурацкая игрушка.

– Никогда не заходите в основной дом после 22:22, – сказал Александр Константинович. – Я потеряю сон от осквернения личного пространства в неуставное время.