Пять зимних дней.

***

  ***

  Кованые ворота со слегка облупившейся краской, длинная аллея... Родовой особняк Фостеров вовсе не утратил прежнего величия, обратив его в достоинство пожилого джентельмена, оставившего за выслугой лет все свои прежние заботы и увеселения.

  Снег предательски хрустел, а солнце, поднявшись уже достаточно высоко, не оставляло надежды на то, что незваный гость сможет войти в особняк незамеченным.

  'Сколько лет... Ни одного письма. Что будет сейчас? Пошлёт ко мне слугу, а сам останется в кабинете? Лучше бы он был на производстве. Да, так было бы гораздо лучше...'

  Молодой коммерсант Томас Лоренс Фостер, опираясь левой рукой на деревянную трость, нужную ему совсем не для того, чтобы следовать столь непостоянной моде, правой рукой постучал в дверь.

  Пожилой швейцар, оценив его облик и сочтя его довольно сносным, пустил Томаса в особняк.

  -Сэр Фостер дома?

  И только швейцар хотел ответить...

  -Дома, что вам угодно, молодой человек?- Томас замер, услышав знакомый голос, не смея поднять глаз - сэр Фостер стоял на верху парадной лестницы.

  -Я бы хотел вернуть старый долг.

  -Что ж, похвальное дело, но я отчего-то не помню, чтобы когда-либо одалживал вам средства...-сэр Фостер подошёл к гостю - его речь оборвалась на середине, стоило ему только взглянуть нежданному визитёру в лицо.

  -Томас?..-'А вы постарели, отец... И где же ваша прежняя уверенность, острый взгляд, пронизывающий насквозь? Почему вы выглядите таким уставшим и... несчастным?'

  -Да, отец. Здесь вы найдёте всю сумму с процентами за пять лет,- Томас протянул слуге чемодан средних размеров,-Желаете удостовериться в верности моих расчётов?

  Сэр Фостер молчал. Он смотрел на своего сына, о котором так часто забывал ввиду других более важных, по его мнению, дел. Он отметил про себя, что Томас окончательно стал взрослым: перед ним стоял уже не безвольный и слабый юноша, а молодой мужчина. Сэр Фостер почему-то не мог держать себя с ним так же, как с остальными людьми - его наследник стал другим человеком. Что-то против воли смотрящего заставляло чувствовать к нему невольное уважение. Но сэр Фостер никогда не верил своим чувствам, отдавая предпочтение разуму и сухой логике.

  -Нет, полагаю, сумма верна. Но, Томас, ты как мой наследник не должен брать долг, чтобы после вернуть другой. Особенно, своему отцу,- Томас, услышав слово 'наследник' с силой сжал набалдашник трости, но выражение его лица никак не изменилось.

  -Не волнуйтесь по этому поводу. Прощайте,- Томас, резко развернувшись, открыл дверь, прилагая всё свои силы к тому, чтобы сдержаться и не хлопнуть ей напоследок.

  Спустившись по лестнице, состоявшей из многих ступенек, наш герой практически бегом преодолел аллею, ведущую к родовому особняку.

  Да, это было бегство. Но Томас всё же смог одержать победу.

  'Вы не поверили мне, отец... Пускай. В тот день, после того, как я встретил её, проснувшись, я тут же отправился к вам. Пришлось унижаться, просить у вас денег! Тогда я думал, что это самое худшее, что может со мной случиться... Но я не мог более врать, не смог заставить себя причинить ей ещё больший вред. Мэри была единственным человеком, который верил мне, верил в меня. Лишь она меня никогда не предавала. Я не мог выполнить договор... Долг нужно было вернуть. А как мой 'друг' радовался, получив деньги! Узнав, что мне пришлось пойти на унижение и умолять вас, отец, просить вас, сэр Фостер, о помощи. Неважно. Прошлое давно осталось в прошлом...'

  Воспоминания мягкой волной коснулись разума Томаса: спокойное с утра море теперь разбушевалось не на шутку.

  ... Свет. Боль в ноге. Где он? Говорят не по-эльмирски и много. Что же произошло?..

  Его имя Томас Лоренс Фостер... Да, кажется, так.

  Драка? Да, конечно, драка!.. Уехав после страшного унижения в Арьен, проведя две последние недели во всевозможных барах, спуская оставшиеся деньги со скромной зарплаты помощника юриста, Томас, в конечном итоге, нарвался на какого-то буйного господина. Да, ему же всадили нож в ногу...

  Палата городской больницы для бедных, куда свозили пострадавших со всех концов города, кажется, содрогнулась от того больного, отчаянного смеха, что ей пришлось услышать.

  -Доктор, быстрее, он пришёл в себя!..

  Остальное Томас не так хорошо помнил: месяц, проведя в кровати, в комнате, полной всякого сброда, он просто существовал. Не жил, нет. Тогда он точно не жил.

  Оказавшись на другой стороне медали, на самом дне, он понял, что так незаметно и наступил его конец. Томас мог сдаться и закончить свою жизнь как любой непутевый человек... Томас мог убить прежнего себя и начать всё с начала.

  А люди? Что люди?.. В больнице для бедных они, по крайней мере, не прятались за условностями и не притворялись, имея намерение использовать его хорошее расположение к ним с наибольшей для себя выгодой.

  Томас провожал по инерции рассвет за рассветом, закат за закатом, в тайне надеясь, что они хоть когда-нибудь прекратятся. Однако время не замирало, а жизнь не хотела стоять на месте, совсем не испугавшись сурового взгляда двух потухших глаз, когда-то лучившихся светом, точно два янтарных солнца.

  ...И вот Томас снова работает помощником юриста в какой-то конторе, только язык, на котором написаны документы, теперь неродной... Вот он с новыми друзьями гуляет по набережной, когда лёд сошёл с полноводной арьенской реки - только друзья его теперь настоящие, а в руке - трость как напоминание о прежних ошибках... И вот Томас, двадцатипятилетний коммерсант, оставляет всё, что имел: своих друзей, ставших деловыми партнёрами, их торговую компанию, тёплые, но такие пустынные вечера... Он стоит на палубе теплохода, всматриваясь в даль, убеждая себя, что цель его визита в Эльмир - вернуть отцу долг, но в тайне Томас уже давно знает: он возвращается, чтобы остаться... Даже если Мэри про всё забыла. В этот раз она точно забыла, иначе быть просто не может... А после - чай в кабинете главы районной администрации, вкус которого до сих пор убивает Томаса изнутри, поселив в его мыслях смутную надежду на новую встречу...