"Басяки"

- Мариночка Николаевна, подождите, пожалуйста – кричала на весь коридор и бежала, вся красная и запыхавшаяся, приёмная медсестра Рита.

Заведующая неврологическим отделением резко остановилась, и, дождавшись «ребёнка» в белом халате, вопросительно приподняла бровь, глядя на неё…

- Мариночка Николаевна, там, этот, как его, а… Петров поступает. Не справится никто, вы же знаете. Пойдемте, пожалуйста, мне очень нужно ему «всандалить» покрепче, а он не даётся – прошелестела медсестра на одном дыхании и умоляюще сложила руки, с обожанием глядя на заведующую.

- Ну что за «моветон» Рита. «Всандалить» она ему хочет. Так и скажи, хочу сделать укол, чтобы эта сволочь, наконец, успокоилась. И почему он опять у нас? Только выписали же? Я ещё с прошлого его посещения нашего отделения никак не отойду. А тут опять он. Кто привёз? Почему не в психиатрию? – спрашивала на ходу заведующая, уже почти бегом преодолевающая лестничные пролёты.

- Скорая привезла. Четвёртая бригада. Вечно они недоделанных нам везут. Потому что знают, вы никому не отказываете – сказала Рита, и сжала голову в плечи. Заведующая с характером у них, она знала об этом. Марина Николаевна строго поглядела на неё, и улыбнулась. Фу… Пронесло…

Забежали в приёмный покой. На кушетке сидел плюгавенький мужичок с всклоченной головой, и пакетиком целлофановым на коленях, из которого торчал шерстяной носок. Весь как будто малахольный, и невзрачный. Но обе знали, насколько это не так. Марина Николаевна вздохнула, махнула рукой бригаде скорой, чтобы ехали уже себе по вызовам, подписала бумаги, и села на стул, рядом с больным.

- Петров, едрит он мадрит, – начала она, глядя на мужичка, - Зачем ты опять появился в моей жизни, можешь мне объяснить? Я тебе сто раз уже говорила, психиатрия, это немного не мой профиль. Я – заведующая неврологией. У меня нервы лечат. А ты «шлифанутый» на всю башку, и мне тебя обрадовать нечем. Я на должностное преступление ради тебя каждый раз иду, когда ложу тебя к себе. А вдруг однажды ты меня подведёшь, и кого ни будь из моих бабулек покалечишь? А?

- Марина Николаевна, вот вы говорите так нехорошо, а они опять приходили. И я точно знаю, что на этот раз, точно меня заберут. Мне спрятаться надо, а у вас самая здоровая платформа для «переселенцев». Перекантуюсь немного, и когда Юпитер с Венерой войдут в атмосферную гармонию, перемещусь в хирургию. У меня ещё аппендикс никогда не вырезали. Органом пожертвую, зато они меня не тронут.

- Петров, я попрошу своего друга из хирургического корпуса, чтоб он тебе голову отрезал. Из всех твоих органов, она самая ненужная для тебя оказалась. Там столько мусора, что проще новую пришить, чем переспорить тебя и твою шизофрению.

- Опять обижаете, а я вот жаловаться приехал. Спину ломит, и под кожей «басяки» размножаются. Я сплю, а они клонируются. На то они и Сатурна дети, чтобы делать это быстро. Не успеваю их отдавать в путь «серебряной млечности»…

Заведующая потеряла нить разговора на третьей секунде, понимая полный «провал» диалога. Махнув на «безнадёгу», закатала ему рукав рубашки, сама ввела препарат для «успокоения души». Санитарки взяв под белые рученьки Петрова, отвели в палату.

Время близилось к обеду… Учитывая сумбурное утро, и потрясающий диалог, состоявшийся в приёмнике, есть хотелось неимоверно. Решено было на скорую руку перекусить прям в кабинете Марины Николаевны. Рита строчила салат из помидор, приправив его майонезом. Большущую чашку, как трофей, поставили на стол, и засуетились с хлебом и колбасой. В дверь аккуратно постучали, и деликатно покашляв, начали открывать.

- Мариночка Николаевна, можно вас на минутку? – спросила тучная женщина с великолепной шапкой искусственных кудряшек, подкрашенных «синькой».

- Можно, Ольга Трофимовна, заходите – ответила заведующая, пребывая в добром духе от предстоящей трапезы. Салат вкусно пах, и очень хотелось есть, до голодных спазмов в желудке.

- Добренькая моя, разрешите отпроситься домой – начала пациентка, - Дело в том, что у меня заболела моя любимая кошечка. Ни писает, не какает, орёт, не жрёт. Короче, умаялся с ней мой старикан. Приходи говорит, и убей её сама. А то я за себя не отвечаю, говорит мой лысый старый пень. Бежать мне надо. Я туда, и обратно. Жалко животину, ведь всего восемнадцать ей годков. Возраст детский ещё, у моей красавицы. А эта злыдня, поди не кормит, кровиночку мою… - уже вовсю рыдая, причитала Ольга Трофимовна. Марина Николаевна участливо придвинула ей коробку с бумажными салфетками. Та схватила их целую охапку, и смачно высморкавшись, скомкала их в комок, бросила в урну. Промахнулась. Комок бумажных платков с соплями, описав дугу, смачно «жахнулся» в салат, который когда-то был очень желанен всему коллективу неврологического отделения. Дружно и громко «вздохнув», данный коллектив отпустил «грехи» пациентки, и пообещав ей (мысленно) фурункул на жопу, вывалил салат в унитаз. И помыв тару, настрочили новый. Угомонились, пообедали, и решили, со смехом, что нет ничего лучше, чем «басяки», кошечки и Юпитер с Венерой. Всех вылечим, пообещали они друг другу. Так и случилось…