"Дикий" мед

"Дикий" мед

«В лето 6745 (1237)... прииде безбожный царь Батый на Русскую землю...»(1)

Солнечным сентябрьским днем по лесной тропинке не спеша шел седобородый старик в простой крестьянской одежде. Неширокие холщевые штаны прикрывала до самых колен рубаха из домотканого полотна, перепоясанная тонким ремнем с металлической бляхой. На ногах лапти и полотняные онучи,(2) закрепленные крест- накрест кожаными ремешками.

Рядом вприпрыжку, то углубляясь в лес, то возвращаясь к деду, бежал парнишка лет тринадцати, в такой же рубахе и новых холщевых штанах, которые он время от времени заботливо отряхивал от приставших к ним листиков и травинок. На ногах у отрока, как и у деда, — лапти. Ноги обвиты белыми полотняными полосками, а поверх — кожаная перевязь.

— Да не егози ты, озорник! — прикрикнул дед. — Иди степенно, как положено человеку, занятому важным делом.

— Да я, деда, за одуванчиками бегал. Две пчелки меня все же ужалили. А Любаша, внучка деда Вавилы, научила меня смазывать эти места млечным соком. Боль быстро проходит, и волдыри не остаются.

Над глазом и на носу у паренька виднелись следы пчелиных укусов.

— Любаша — добрая девочка, заботливая. Да и красивая. Будет кому-то хорошей женой, — проговорил дед Сохатый, с улыбкой посмотрев на Данилку.

Вроде ничего особенного и не было сказано, а у парнишки щеки залились румянцем и уши покраснели. Смутившись, он попробовал принять степенный вид и даже затеял умные речи:

— Вот мы, деда, живем на Руси в Рязанском княжестве. Да?

Старик, молча, кивнул головой и добавил:

— Наше княжество пограничное. Дальше — степь, Дикое поле.

— Деда, а Русь сильное государство?

— Было сильным. Да только теперь распалось на малые княжества. А как началось это, так и мощь его стала таять. Несогласие, раздор между князьями. Вот на такие междоусобицы сила-то и тратится. Каждый норовит подчинить себе соседа, сделать данником, слугой, «младшим братом». Вражда эта приносит людям одни несчастья и страдания. Вот и воюют между собой русичи.

— Вот потому и нашего Яра в ратники к князю забрали,— проговорил парнишка.

«Подрастает мальчонка, — с улыбкой подумал дед. — Ишь, какие вопросы начал задавать».

— Яр — теперь княжеский ратник. А ты, деда, был когда-нибудь ратником? — не унимался отрок.

— Я — хозяин лесных пчел, бортник — гордо произнес старик.— И отец мой был им. И дед — тоже. И ты, как и твой батька, как и я, будешь бортничать. — Старик с любовью посмотрел на внука. — Бортником не каждый может быть. Только тот, у кого острый глаз, кто смелый и ловкий. Приходится влезать на высокие и толстые деревья. Недаром нас зовут древолазами, а самых ловких — белками. Я, когда молодым был, мог взобраться по гладкому высокому дереву чуть не до вершины, даже без всяких приспособлений. Эх, молодость, молодость…— вздохнул дед. Остановился, отдышался и добавил:

— И лес, лес надо любить и чувствовать…

На себе он не раз испытал, какие опасности таила лесная глухомань. Приходилось сходиться один на один с медведем, встречаться с рысью. Старик хорошо знал жизнь леса и поведение его обитателей. Зимой каждый бортник обычно становился охотником.

— Я, деда, люблю лес. А по деревьям-то я как за медом лазаю? Видел?

— Да, видел, видел… Но бортник — он же не только мед собирает. Нужно уметь почистить старые борти, изготовить новые, заманить в них пчелок, обеспечить им защиту от зверей и птиц. И два раза в году надо обязательно посетить каждый пчелиный домик. Весной посмотреть, как его обитатели перезимовали, подкормить их маленько, если надо. А осенью уж — собрать мед. Наше дело людям нужное, да и выгодное. Как без меда и воска-то? Они и на обмен идут и на продажу.

—Да знаю я, знаю,— откликнулся парнишка.

Уже не в первый раз слушал он, как дед рассказывал ему про каждую борть, выделяя самые садкие, в которые охотно селились рои пчел, которые ежегодно были богаты медом.

Деду каждый шаг давался с трудом. Нет, ноги шли хорошо. Они не дурили. Замучила одышка.

— А вот и еще наша кормилица, — проговорил старик. Видишь отметину? Это наш родовой знак— клеймо «Олень».

— Да знаю я нашу зарубку. Недаром же тебя, деда, Сохатым зовут.

— Я-то Сохатый, а ты еще глупый маленький Олененок. Поэтому внимательно слушай, что дед говорит. И спрашивай, если тебе что непонятно. Полезай-ка, посмотри, как там в этом дупле пчелки перезимовали?— с улыбкой проговорил старик.

— Я мигом, деда! — воскликнул парнишка.

Дед Сохатый прошел уже много верст. Устал. Сел, прислонясь к дереву, на которое внучек вскарабкался быстро, словно белка.

— Ну, и как там? — спросил старик.

— Всё хорошо дедушка. Ни зима, ни лесной зверь не навредили нашим пчелкам.

Старик достал из холщовой сумки завернутые в тряпицу харчи.

— Спускайся! Пора и перекусить. Да аккуратнее, аккуратнее. Когда руки и ноги работают, и голова думать должна. Знаешь пословицу: «Кто утонул? — Рыбак. Кто разбился? — Бортник».

— Знаю, деда, знаю. Сейчас спущусь. Я только окрест посмотрю. Отсюда, с высоты, все Дикое поле далеко видно…

— Ну, посмотри, посмотри, — проговорил старик, раскладывая снедь на куске холщевой ткани.

— Вижу, деда, бревенчатые сторожевые башни. В одной из них, может, наш Яр в дозоре стоит.

— Может, и так, — откликнулся старик.

— Движется, деда, большое пыльное облако. Не по небу, по Дикому полю, — продолжил озвучивать увиденное парнишка. И тут же удивленно воскликнул: — Ой! А это и не облако, вовсе. Это табун диких лошадей. Еще один … Нет, деда, это не просто табун, это мчатся всадники с пиками наперевес! А на сторожевых башнях дым появился!