"Я выйду замуж только за того..."

— Я выйду замуж только за того, кто построит…

— Нет! Уже полцарства архитектурными изысками твоих женихов завалено! У нас в роду вроде строителей Ноева ковчега не было! Откуда такая блажь? — вопил царь, бегая по дочерней светелке.

Царевна заревела. Надежда выйти замуж таяла на глазах. А ей так хотелось уютного гнездышка, чтобы жить в нем поживать с любимым, рассвет встречать на крылечке с резными перилами да кормить ласточек, свивших гнездо под застрехой. Но женихи попадались либо с руками не из того места, либо с полным отсутствием понятий об архитектурных нормах, либо со странным пониманием слова «уют». Часть построек обрушилась еще до окончания отделочных работ и теперь высилась мрачными кучами булыжников в самых неожиданных местах (засунуть бы им эти булыжники в… архитектурные отверстия), больше половины даже в достроенном виде вызывали нервный тик не только у царевны и ее батюшки, но и у видавших виды дворцовых сторожей, а один особо заковыристый экземпляр царь велел снести еще до этапа возведения крыши, и расстроенный донельзя кандидат отправился восвояси, пытаясь понять, что не так с его пониманием прекрасного. Нет, мало того, что из оконных проемов торчали зубы (а из задних окон — щупальца), так еще и строить этот ужас он начал в дворцовом парке, прямо под царевниными окнами!

— Ну хочешь, я тебе терем построю по последнему слову техники! — отчаивался батюшка. — С водой горячей и канарейками во всех комнатах! Только выходи уже замуж, пока все женихи интерес не потеряли!

— Так и скажи, что не терпится меня сплавить! — заливалась слезами царевна. — Вот буду мучиться в постылом доме с нелюбимым мужем, к тебе, царь-батюшка, по ночам приходить буду, отольются тебе мои горькие слезоньки…

— Да какие слезоньки, дура! Чем тебе Паоло из соседнего королевства, например, не угодил? И статный, и влюблен был в тебя, и главное, королевство богатое, дворцов тебе настроит каких угодно — живи не хочу!

— Нет! — топнула ногой царевна. — Павка этот посреди спальни аквариум поставил с гадами морскими! Ты видел его чертеж?

— Ну и что, — потерял терпение царь. — Держава у них морская, скучает небось, с детства привыкши…

— А если какое чудище осьминогое ночью меня задушит?

— Да ну тебя! Выдумает тоже. Ишь, напала блажь…

Царь в сильном раздражении хлопнул дверью и тяжело зашагал в свои покои. Эта канитель началась лет пять назад, как только царевне исполнилось пятнадцать. Да выросла дочь с такими премилыми ямочками на щеках и ресницами длинными, что от женихов отбою не было. Ну, это сначала. Потом стройматериалы в царстве заканчиваться стали… Матушка-то не дожила до этакого безобразия, умерла родами. Одну только вещицу и сохранил он на память о любимой жене.

Царь-батюшка подошел к маленькому шкафчику в углу спальни, открыл дверцу и вытащил с полки резную шкатулку. Сколько лет стоит — даже пыль сверху не ложится. Так и не открывал он ее с той поры — а ведь двадцатый год уж пошел…

Царь поставил шкатулку на столик у окна и медленно поднял резную крышку. Вот он, подарок его молодой невесте своей, самое ценное, что у него осталось. Батюшка вытащил пожелтевший от времени свиток с тяжелыми сургучными печатями и развернул, щурясь от света.

«Чертеж хором дивных, не виданных ни в одном царстве-государстве…»

Занялся рассвет по земле царской, протрубили трубы, и завопили во всю Ивановскую глашатаи:

— Я ВЫЙДУ ЗАМУЖ ТОЛЬКО ЗА ТОГО, КТО ПОСТРОИТ…