Рабыня трех зеков

Часть 1

— Мне необходимо в срочном порядке собрать деньги, — говорю я, ощущая, как мои руки дрожат, когда я сжимаю вспотевшую бутылку пива, наслаждаясь ощущением прохлады на своей влажной коже.

— Что происходит? — Эвелин хмурит свои тёмные брови, нарисованные карандашом, глядя на меня через крохотный деревянный столик в пабе. Здесь царит мрачная атмосфера, пахнет старыми коврами и прокисшим алкоголем, и нас окружают мужчины с недобрыми намерениями, которые надеются, что этой ночью им удастся добиться близости с нами.

«Моя сестра связалась с недостойным человеком. Он её терроризирует. Ей нужны деньги, чтобы уехать из штата вместе с детьми, чтобы он не смог её найти».

— И в этом твоя проблема? — спрашивает Эвелин.

Эвелин жуёт жвачку, попивая джин с тоником, и от этого сочетания вкусов меня начинает подташнивать, но она никогда не вынимает жвачку изо рта, даже когда целуется с парнями, которые часто заглядывают в это заведение. Она на пятнадцать лет старше меня, но всё равно одевается и ведёт себя как шестнадцатилетняя. По крайней мере, трое её бывших парней находятся в тюрьме, а её брат состоит в одной из преступных банд байкеров, которые держат в страхе весь город. Если кто-то и может помочь мне разобраться, как получить необходимые мне деньги, то это она.

— Если бы дело было только в ней, — говорю я, — я бы предложил ей самой добираться домой. Она могла бы переночевать у меня.

Эвелин широко раскрывает глаза от удивления. Она видела мою квартиру. Это крошечная комната с угловой кухней и душем вместо шкафа. Она едва ли пригодна для проживания даже для меня, не говоря уже о двоих.

— Но эти дети...

Моей племяннице одиннадцать месяцев, а племяннику — три года. Они невинны, и, вероятно, уже пережили достаточно страданий, чтобы навсегда испортить себе жизнь. В детстве мы с сестрой насмотрелись на это, и я не хочу, чтобы они прошли через то же, что и мы.

— Ты слишком мягкосердечна, — говорит она, делая глоток из бокала. Она закусывает уголок своих ярко-розовых губ. — Ты могла бы обратиться к ростовщику. Я могу попросить у Джоша номер его телефона?

— И тогда я оказалась бы в руках жестокого человека. Я отрываю этикетку от бутылки и бросаю её на стол, вспоминая таких людей и тяжесть их кулаков на нашей хлипкой двери трейлера, когда они приходили за вещами. Нет, благодарю.

— Есть проституция, — говорит она с ухмылкой, прекрасно понимая, что я никогда не выживу на улице. Сутенёры в этом городе держат торговлю девушками под замком. Я ни за что не свяжусь с одним из этих кровопийц, да и к тому же у меня слишком маленькие сиськи.

“Может продать почку?”

Она относится к этому как к шутке, но для меня это не так. Кеннеди сильная, но по телефону она казалась сломленной. Беспокойство о ней не даёт мне спать по ночам.

— Думаю, я бы хотел сохранить все части своего тела. — Я морщусь. — Но там кровь. Жаль, что я не парень. Я мог бы каждый день дрочить в чашку за деньги,и здавать свою сперму, за деньги,.... но этого было бы недостаточно.

«А как насчёт аукциона?» — спрашивает она, будто бы внезапно озарившись мыслью.

«Какого аукциона?» — удивляюсь я.

Наклонившись через стол, она прикрывает рот рукой и тихо произносит: «Девочки, Джош рассказывал мне об этом. В прошлом месяце девушка продала свою девственность за двадцать пять тысяч долларов».

— Это уже в прошлом, — говорю я, закусывая ноготь и размышляя о том, на какого негодяя я его потратила. Он не стоил и гроша, не говоря уже о том, что мог бы стать подарком, стоящим двадцать пять тысяч. — И я вряд ли кого-то заинтересую. Я смотрю на себя. В потрёпанных джинсах и рубашке, купленной на барахолке, я выгляжу как студентка, не добравшаяся до конца обучения. Я больше года не могла позволить себе подстричься, а мои длинные тёмные волосы отросли, а ногти обкусаны до крови.

— Я могла бы поработать с тобой, — предлагает она, облизывая губы. — И если ты выставишь себя на аукцион, то сама сможешь устанавливать условия.

— Есть ли альтернатива? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри меня всё сжимается от этих слов. Конечно, есть альтернатива. Жестокие мужчины повсюду, они только и ждут, чтобы наброситься на отчаявшуюся женщину вроде меня. — Мне не нужны двадцать пять тысяч долларов.

— Всем нужны двадцать пять тысяч долларов, — отвечает она, доставая жвачку и заворачивая её в этикетку от моего пива. Затем она ищет в сумочке новую пластинку и начинает лихорадочно жевать её, пока она не прилипает к её рту. — А ты бы смогла? Переспать с кем-то за деньги… с кем-то, кого ты не знаешь? Это довольно смело для Эвелин. Почти каждую субботу она оказывается в постели с кем-то, кого только что встретила. Возможно, она и не спит с незнакомцами за деньги, но она спит с ними ради выпивки, ужина и шанса получить новый кошелёк. Она спит, чтобы не чувствовать себя одинокой или грязной. Она спит, всё ещё надеясь, что из этого хрюканья и пота может получиться счастливый конец.

Могу ли я спать с незнакомцем?

У меня было много секса, но большинство из них не оставили у меня никакого впечатления. Проблемы с отцом влияют на человека. Я искала любовь в неправильных местах, часто с мужчинами, с которыми у меня не было духовной связи. Меня всегда привлекали ущербные мужчины, а они всегда стремились лишь причинить мне вред. Насколько теперь это будет отличаться? По крайней мере, я получу что-то помимо сгоревшего ковра, инфекции мочевыводящих путей и неловкого прощания.

— Сейчас я с трудом оплачиваю аренду. Похоже, у меня нет особого выбора, — говорю я.

— Я позвоню Джошу, — обещает Эвелин. — Он знает больше.

***

Просыпаюсь поздно, с тяжёлой головой и сухими глазами. Трубы в квартире наверху скрипят, как старые кости, а снаружи полицейская сирена воет так громко, что может разбудить даже кладбище. Встаю с кровати и в два шага оказываюсь на своей кухне. Кастрюля с кипящей водой стоит на плите, и я наливаю в неё всего лишь чашку — нет смысла тратить энергию на кипячение большего количества воды, чем нужно для одной чашки кофе. В животе урчит. Из-за моего решения вчера вечером заменить ужин пивом я чувствую себя опустошённым.