Ради Неё

Ради Неё

Всё началось весной, в день первого апреля, в день смеха…

Их семьи жили в одном доме, но в разных подъездах. Родители дружили настолько хорошо и крепко, что у трёх шалопаев: Алёшки, Сергея и Димыча вместо одной мамы и одного папы, было их по двое. И как пелось в известной песенке из фильма «Кавказская пленница» это было и хорошо, и плохо; смотря с какой стороны посмотреть.

Так вот, если смотреть в одного края, то иметь две мамы здорово. Каждая похвалит, приласкает и, конечно же, даст чего-нибудь вкусного. Но вот если зайти с другого края, то каждая из них могла от души протянуть по спине или ногам мокрым полотенцем за шалости, дурные поступки или несделанные уроки, не деля мальчишек на своих или чужих.

С папами дело обстояло чуть лучше. Помогали и развлекали они оба, но, к счастью, только дядя Ваня – настоящий папа для Серёжки и Димыча – считал себя обязанным иной раз выступить от лица мам в качестве «карающего меча правосудия», как заумно называл себя он. Дядя Толя – отец Алёшки – больше поддавался благодушному настроению, и, будучи в почти постоянном подпитии, никогда не считал проступки мальчишек чем-то из ряда вон выходящим.

Как всякий уважающий себя восьмилетка, Серёжа уже знал, что детей не находят в капусте, а приносят из больницы под названием роддом. И потому, когда Алёшкина мама уехала в эту самую больницу, слова родителей о том, что тот теперь тоже стал старшим братом, не стали для Сергея чем-то неожиданным. Зато сильно поразили самого Алёшку. Впрочем, возможно его больше убила новость, что мама и маленькая сестричка останутся в роддоме на неделю. Ведь его вечно подвыпившая бабка и занятый работой дядя Толя не утруждали себя готовкой.

К счастью, на этот случай у мальчишки имелась «вторая мама». И пусть он не мог жить у друзей всю неделю, ведь семья Игонькиных вчетвером ютилась в такой же однокомнатной квартирке, но он мог спокойно приходить на обеды и ужины, как того требовала тётя Варя.

Вот и в тот по-летнему жаркий первоапрельский день они вместе завалились к Лёшке домой, чтобы он мог оставить там портфель, прежде чем отправиться в гости, и едва ли не полетели кубарем из-за оставленной на пороге сумки.

- Лёша? — На шум и грохот из спальни выглянули.

- Тётя Лена, это мы с Алёшкой пришли, — ответил за всех Сергей. Будучи старше первоклашки Лёшки и своего брата детсадовца он учился уже во втором классе, и со стороны казался маленьким взрослым. И даже разговаривал соответственно. Вот и сейчас он по-взрослому сразу же поинтересовался:

– Это вас уже выписали?

- Да, Серёжа, выписали! – улыбнулась в ответ женщина, и крепко обняла побежавшего к ней сына. – Соскучился?

- Угу! – со слезами в голосе буркнул Алёшка, не отнимая лица от живота матери.

- Ну, ты бы хоть разулся, а то грязь в спальню занесёшь…

-Да, ну! – отмахнулся мальчишка, и, вспомнив, вскинул голову, — Где Она?

- Ой, а вы, правда, с Ней приехали?! – сорвался с места Димыч.

- С ней, с ней! – рассмеялась тётя Лена, — Пойдёмте, покажу, только тихо, чтобы не разбудить.

- Вы идите, я пока разуюсь, — отпустил всех Серёжа, и склонился развязать ботинки. Пройти в обуви, как это сделали друзья, он не мог. Дома мама строго следила за этим, и точно бы настучала по балде, попробуй он так сделать.

Разувшись, он поправил брошенный портфель, отодвинул с прохода сумку, и только после этого зашёл в спальню.

Димыч и Алёшка уже сидели на кровати, и как новую игрушку, разглядывали маленькую девочку. В распашонке и смешных марлевых трусиках, та лежала на расправленном розовом одеяле. Они теребили крохотные пальчики на ногах, а малышка сонно их подтягивала под себя, избегая щекотки.

- Мы решили назвать её – Алина, — проговорила тётя Лена, подходя сзади, и кладя руки на плечи Сергею.

- Красиво, — степенно согласился он, и хотел что-то ещё добавить, но девочка, которую видимо всё-таки достали игры мальчишек с ногами, вдруг расплакалась. И тётя Лена поторопилась взять её на руки. Слишком быстро, отчего с головы девочки спал белый чепчик, открывая светлые похожие на пух цыплёнка кудряшки. Сергею даже захотелось их потрогать. На самом ли деле они такие мягкие и пушистые, как выглядели со стороны?

- Хочешь её подержать? – удивилась тётя Лена, заметив его протянутую руку. – Можешь, конечно, но только осторожно.

И прежде чем, Серёжка успел придумать ответ или хотя бы просто мотнуть головой, в его руках оказалась живая кукла. Она дышала, махала руками, а ещё смотрела на него не по-детски огромными серо-голубыми глазами.

Время пьяной вечеринки по поводу ухода в армию старшего из братьев Игонькиных перевалило далеко за полночь, когда кто-то из гостей заметил, что Лёшкина сестрёнка, утомившись танцевать, уснула в одном из кресел.

- Ну, вот, ведь говорила ей, что устанет! Но она ж упёртая! Пойду и всё! И что мне с ней теперь делать? — расстроилась тётя Лена, ища в толпе гуляющих сына или мужа.

- Не переживайте! Я уложу её у родителей! – вызвался Сергей, и, подойдя, легко поднял Алину с кресла. Маленькая, худая, в тонком сарафанчике, с растрепавшейся русой косичкой. От его прикосновения она не проснулась, а лишь доверчиво прислонилась вспотевшим лбом к его груди. Внутри ёкнуло.

Он донёс её до спальни родителей, и уложил. Подумав, накрыл покрывалом. В зале шумела толпа провожающих, гремела музыка, не давая спать наверно всем соседям от первого до девятого этажа, но, не мешая девочке. Ощутив под щекой подушку, она, довольно улыбаясь во сне, тут же засунула под неё руки, одновременно вытягиваясь во весь рост, отчего босая нога, вынырнув из-под покрывала, свесилась с кровати.

Чисто автоматически Сергей наклонился вернуть детскую ножку под одеяло. Но едва прикоснувшись к разукрашенной царапинами и свежими ссадинами ступне, замер, ощутив горячую волну нежности. Почти такую же какую чувствовал все эти десять лет, оберегая и ухаживая за Алиной как старший брат. Но сейчас к этой братской любви примешалось что-то совсем иное, непонятное, но не пугающее. На самом деле казалось, что он чувствовал это всегда, просто теперь это чувство как-то обособилось и вынырнуло на поверхность, привлекая внимание. Как Димыч в далёком апреле, Сергей не удержался и провёл пальцем по гладкой подошве маленькой ступни, и как тогда девочка сжала пальцы и потянула ногу к себе, пряча от щекотки.