Радость Любви (пилотный рассказ к роману "Пианист")

Радость Любви

Память на лица помогает быстро восстановить события прошлого. Вадим узнал молодого журналиста, который брал у него интервью в Петербурге. 

В тот самый день. Как будто судьба подытожила нечто важное, а сегодня — продублировала.Не то чтобы Лиманский заново начал, нет — отбросить в сторону свою жизнь до встречи с Милой он не мог, да и не хотел. Но тот октябрь две тысячи шестнадцатого года изменил все.
Вадим помнил и то, что говорил этому парню. Странное и непредсказуемое дело — давать интервью. Отвечаешь на вопросы, вроде ничего особенного, а потом оказывается, что самому себе даешь ответ. 

“И поставит он грехи твои перед лицом твоим...”

Что за глупость, крутятся в голове эти слова. Всеобщая истерия действует. Конец Света… Меньше надо новости слушать. Вирус, пандемия, неожиданная смерть.

Хотя за два месяца и притупилась эмоциональная восприимчивость, уже не вздергивают чувства бесконечные упоминания в новостях, скорее раздражают. Зачем так нагнетать, запугивать, как будто люди — стадо баранов и не поймут по-человечески, с одного раза?

О чем же говорить будем? О творческих планах? Так их нет, все размыто. Есть график отмены концертов — это да. Но на судьбу жаловаться грех, тем более в прямом эфире, только тоску нагонять. Многим людям, в том числе музыкантам, гораздо хуже. Вообще нет возможности репетировать, общаться, а тут, в Белой Башне, все уже привыкли, что и репетиции есть, и концерты. И сегодня так же, как вчера, и в другие дни так будет. Жизнь не остановилась, музыка не замолчала.

 Съемочная группа во главе с неизменным Эрнстом Крейном, богом онлайн-трансляций и спутниковой связи, ждет — камеры наизготовку, место в гостиной приготовили, свет выставили. Чем-то это действо напоминает хирургическое вмешательство — все участники в масках, кроме Вадима и журналиста.

— Здравствуйте, Вадим Викторович, — говорит тот, протягивает руку, Вадим собирается ответить на рукопожатие, и оба вспоминают, что нельзя. Смеются… А что, плакать, что ли? Все стерильно. Ничего еще не разрешено. Идет третий месяц чрезвычайных мер по борьбе с эпидемией. Театры и концертные залы закрыты. О чем же все-таки говорить? Интересно, какие вопросы приготовил журналист? 

— Здравствуйте! — Вадим искренне рад видеть этого молодого человека. В прошлую их встречу у Лиманского осталось ощущение недосказанности,  хотелось еще побеседовать с этим парнем. Открытым, безапелляционным, уверенным в своей правоте.  Но тогда время поджимало, перед самым концертом интервью назначили, а Вадим на него опоздал. Роза над душой стояла, сам он в разобранных чувствах был после ночи с Милой. 

Да, время прошло незаметно. Четыре с лишним года, и кто бы мог подумать, что все в их жизни, и не только в их, а в жизни людей всего мира, развернется вот так. Неожиданно и страшно. Сегодня И не мешало говорить и в рамках телебеседы, и в неформальной обстановке.

— Ну что? Сразу приступим или чаю выпьем? — спросил Лиманский. — Вы, как-никак, у меня в гостях.

— Наверно, сразу, все готово уже. — Журналист глянул в сторону операторов, Эрнст показал “ок” и кивнул. Журналист кивнул в ответ, еще раз просмотрел вопросы в планшете и выключил его. Это понравилось Вадиму, что никаких бумажек. Свободная беседа. Только о чем же, о чем?

— Да, техника готова, а вот голова не очень, — признался Лиманский. — Честное слово, я не собирался словесами по древу растекаться, я же не разговорного жанра артист — играть другое дело, мастер-класс или просто концерт, а вот о планах, о текущем моменте… не знаю, что тут можно обсуждать. План один — поскорее это пережить. Так что надежда только на ваши вопросы, а там уж как пойдет.  

Вадим пригласил журналиста в “студию” — место, обустроенное для интервью и конференц-связи. У панорамного окна расположили диван и офисное кресло, перед ними небольшой стол со стеклянной столешницей, чтобы при необходимости ставить ноутбук, воду и прочее, что потребуется для сюжета. Иногда личные вещи, иногда альбом с фотографиями.  Туда же подкатили рояль — он являлся и декорацией, и неизменным участником трансляций, Вадим всегда играл. Вкупе с панорамным окном, которое выполняло роль задника, картинка в кадре выходила эффектная и вместе с тем домашняя. Остальную мебель из гостиной вынесли, пространство комнаты  теперь оккупировали операторы с техникой, целый угол занимал большой студийный микшерский пульт, слева у стены,  экран-плазма, как в кинозале — это для репетиционных конференций с оркестром и удаленных встреч с публикой. Телемосты в Белой башне стали брендом студии.  При желании более интимное интервью tete-a-tete можно было перенести на воздух, в патио, но пока погода не благоприятствовала. Холодно, весна раскачивалась медленно, случались и дожди со снегом, и град. Так что обитатели пентхауса оставались в аквариуме, за стеклом, и на море любовались через окно.

Трансляции проходили регулярно. Когда играли ансамбли — мебель убирали, стол и диван заменяли пультами и стульями. Кресло оставалось для ведущей, Розы Ибрагимовны. 

За эти месяцы изоляции о чем только не беседовали Вадим и Роза. О знакомом и необычном, явном и сокрытом. Не только о музыке, но она всегда присутствовала, звучала. В кадре, за кадром, музыка была душой этих передач и мерилом откровенности. Живой звук, живые эмоции, прямое общение и обмен мыслями в чате. Вот еще одно веяние времени, до этого Вадим беседовал с поклонниками после концертов, недолгое время, пока раздавал автографы. В чат мог прийти и случайный человек, задать интересный вопрос, высказать мнение. Это не походило на  пресс-конференции, скорее дружеское доверительное общение, ведь Лиманский оставался дома, что  меняло формат и восприятие происходящего. 

Конечно, в чате был постоянный модератор, который следил за порядком. Казусов интернета, троллей и придурков никто не отменял, и все это надо было быстро зачищать.  

Брошенное в шутку название “Рояль на крыше” прижилось. На ютубе открылся аккаунт, онлайн-трансляции шли с сайта Вадима и с “крыши”, как называли канал подписчики. А их становилось все больше и больше.
Но все же это не был онлайн-интервью с профессиональным журналистом, из дома Лиманский еще ни разу такого не давал.