Рай

Рай

Высшие силы, казалось, были благосклонны к земле Идрина, когда в итоге всех войн, дележа территорий и коварнейшей сети интриг, оставили жителям самый лакомый, плодородный кусочек. Тут были и выходы к водам, и поля, и густые леса, медовые запахи цветов… раздолье для творящего духа, настоящий рай на земле. В воде всегда было много рыбы, в лесах жило зверьё и даже рудники и шахты, воздвигнутые будто бы на скорую руку, не оставляли в накладе народ – каменья залегали неглубоко.

Недаром проливалась кровь славных и храбрых жителей, не напрасно рвались они в бой и насмерть стояли против земель Маары и Авьерры, пустошей Равьена и коварств Яра. Выстояли, отвоевали, закрепили, и бросили все силы на совершенствование своего рая.

Если жесткость правления и положения дел в какой-нибудь мрачной промышленной Авьерре, погрязшей в делёжке власти была виной самой Авьерры, а жестокость пустошей необходимостью выживания, то в таком райском и остывшем от войны месте жестокость и циничность бытовой жизни была неожиданным проявлением.

Неожиданным, конечно, для тех, кто не был сам жителем Идрина, а навещал его по случаю или встречал какой-то слух о нём.

Сами жители считали всё обоснованным. Они вывели формулу рая: докажи своё право на жизнь, заслужи место в славной земле Идрин или усни вечным сном за ненадобностью.

Зачем, спрашивается, в раю держать посредственных и слабых? Тех, кто не отличается умом, не достигает, не обладает силой или красотой? Не наделённый чем-то полезным (перечень необходимых талантов обновлялся каждые пять лет), не заслуживает ходить по земле Идрина.

Если цветочники, то только те, у которых есть особенный дар взращивания из земли любого сорта плодов; если каменщики, то только те, кто по-особенному смотрит на камень и умеет управляться с ним…

И так на каждом шагу: от кухарки и швеи до члена Совета Правления – каждый должен быть лучшим или не быть совсем. Если ты не можешь выполнять свою работу – потрудись освободить место. В этом плане больше везло людям умственного труда: писателям, переводчикам, историкам, географам и всем, в ком нуждались постоянно. Тут возраст и физическое состояние не были ведущими и необходимыми, ту важнее была трезвость ума и способность держать норму. Положено, к примеру, поэтам Идрина выдавать по три поэмы в сезон, из которых одна о чести и славе земли, другая о восхвалении труда, а третья о прекрасном будущем – изволь предоставить. Положено по нормам переводчику перевести сто страниц в сезон – изволь. И неважно, что текст может быть разным по сложности, а ста страниц может и не набраться – не умеешь выкрутиться? - так не засоряй тогда Идрин.

Это, конечно, имело бы смысл, если всё на свете можно было измерить. Но нельзя установить нормы и рамки для того, что изначально в них не может вписаться, не потеряв при этом, всей важности и качества. Жители Идрина же не могли этого понять и не смели отойти под страхом смертной казни от установленных норм. Конечно, в этом плане проще было выбирать ту работу, в которой можно было положиться только на себя.

Но всему приходит конец.

***

Рудольф был членом Совета Правления Идрином двадцать лет из своих пятидесяти. Ребёнком родители отдали его в Цитадель, где дети были должны обучаться до десяти лет общим наукам, чтению и письму, понемногу раскрывая свои склонности. Если склонность не была обнаружена, то дальнейшую судьбу ребёнка решали отдать той стезе, которая в будущем была необходима. К примеру, наблюдалась нехватка портных – ребёнка передают на обучение к ним. Сменить положение дел было в дальнейшем сложно, но некоторым это удавалось, и после выдержанного экзамена переопределившийся в своём будущем ремесле идринец поступал на новую службу, занимая испытательный срок.

Но Рудольфу повезло. У него была склонность к спорам, философии, истории и наблюдению. Внимательный от природы, аккуратный в почерке, усидчивый, умеющий обратить внимание на мелкую ошибку ученик был определён «склонным к политической деятельности» и переведён в другое крыло Цитадели. Рудольф быстро преуспел в ораторстве и в догмах божественного права, легко завладевал вниманием своих соучеников и был артистичен, поражал начитанностью. Словом, карьера его была ясная.

Приступив к мелкой службе, состоявшей в подробной и быстрой описи имущества уже бесполезных, отживших жителей Идрина, Рудольф приуныл. Никаких вершин здесь он не видел, его работа была полезной, что приходилось доказывать каждый день, за исключением редких выходных, совпадавших с праздниками, но он был молод и хотел чего-то большего. Порывшись в свитках архивов, Рудольф вскоре предложил введение нового закона: бесполезный житель Идрина, закончивший или заканчивающий свою деятельность на благо родной земли, может отписать имеющееся у него имущество Совету Правления для дальнейшего распределения по усмотрению Совета, и этим получить отсрочку от уничтожения. Отсрочка предоставлялась в невиданных пределах – до полугода, в зависимости от материальной ценности, отданной на благо Совета.

-Зачем этот законопроект? – не поняли тогда в Правлении. – Так или иначе, но имущество отживших и бесполезных переходит во владение Совета Правления после уничтожения жителя. При этом, заметьте, не надо ни кормить, ни обеспечивать ещё чёрт знает сколько времени того, кто не нужен Идрину!

Но Рудольф не смутился и ответил:

-Вы сами знаете, что совет не получает всего имущества после уничтожения бесполезного. Многие, зная о скором своём уходе, торопятся раздарить и раздать всё, что имеют. Совет не получает и четверти имущества.

-Вот и придумали бы законопроект, разрешающий изымать подаренное. Больше было бы пользы! – неосмотрительно заметил один из членов Совета Правления, рыхловатый, сероватый толстенький человечек.

-Мы что, варвары? – возмутился Рудольф, почувствовав, как тут ему нужно сыграть. – Мы же выступаем за счастье народа!

-Отсрочка большая… - это смущало совет больше всего.