Ракушка

Глава 1. Хруст, которому не придали значения

После Туапсе в окна прыгнуло море. Ну, это я, конечно, для красоты так говорю, никуда оно на самом деле не прыгало, а лежало себе спокойненько от самой почти железной дороги до горизонта и еще дальше. Папа говорит – до Турции, так значит и есть. Но в тот момент, как мы тронулись от вокзала в Туапсе и, проехав совсем чуть-чуть, стали поворачивать налево, оно к нам в окошко и прыгнуло – глаза так и утонули в этой сине-зеленой огромности! Я чуть не взвизгнул. Было бы мне не двенадцать лет, завизжал бы точно.

Вообще-то я море видел и до этого, мы ездили сюда уже два раза – когда я перешел во второй класс и еще раньше, когда мне всего четыре года было. Тот, первый раз, я, конечно, не помню: так, что-то смутное мелькает – карусель-паровозик, ярко-розовый круг, с которым я в море барахтался… Второй раз помню лучше, но тоже как-то размыто, без подробностей. Вот тогда я от моря, наверное, визжал… Хотя, в тот раз мы летели на самолете. Или самолетом? Мама всегда ворчит, что я неправильно говорю. А какая разница? Всем же и так понятно! Просто мама привыкла, она на работе, в своей редакции, всем ошибки исправляет. Вот и мне достается. Ладно, я не обижаюсь! Папе, наверное, от мамы больше терпеть приходится – он же с ней вместе работает, только он как раз и пишет те статьи, что мама проверяет. Ну, не он один, конечно, пишет, и не одна мама проверяет, их там много – я у них на работе был, знаю.

Да ладно, какая работа, чего это я? Отпуск же у мамы с папой, а у меня каникулы! Наконец-то мы снова едем к морю все вместе! Да вот ведь, уже и приехали почти, говорю же – море за окном плещется!

Тут как раз по вагону стали всякие тетки ходить, предлагать жилье в Лазаревском… А мы как раз туда и ехали. Но папа почему-то от теток все время к окну отворачивался, а мама только головой мотала, когда они возле нас останавливались.

– Чего вы? – удивился я, когда прошла очередная тетка. – Нам ведь надо жилье!

– Ты знаешь, сколько денег они дерут? – проворчал папа, по-прежнему глядя в окно.

– Не знаю, найдем ли мы дешевле, – вздохнула мама. – Июль, самый сезон…

– Найдем, – сказал папа очень уверенно, словно сам с собой спорил. Даже от разглядывания моря отвлекся и на маму посмотрел. – Там на каждом заборе объявление: «Сдается комната».

– Ты-то откуда знаешь? – снова вздохнула мама.

– Санька говорил! И Верунчик твоя…

– Они когда ездили? Санька два года назад, а Верунчик – в конце мая.

– Какая разница?.. – Папа снова уставился в окно.

– Ох… – в третий раз вздохнула мама, и мне стало немного грустно. Но мама вдруг вскинулась, засуетилась, набросилась на меня: – Гарик, а чего ты сидишь?! Мы через десять минут выходим, а у тебя вещи не собраны! Фломастеры, вон, валяются, альбом… Чипсы будешь доедать?

Я помотал головой и чипсами захрустел папа, а я сдернул с полки сумку, ссыпал в отдельный кармашек фломастеры и стал пихать в большое отделение альбом и книгу. Большое-то оно большое, но места в нем совсем не осталось. Странно, ведь альбом с книгой там и лежали; почему же сейчас они не лезут? Мама заметила мои мучения, забрала у меня альбом и положила его сверху в сумку с продуктами. Хотела отправить туда и книгу, но я испугался – еще запачкается какими-нибудь помидорами или курицей… И я предпринял новую отчаянную попытку запихнуть книгу в свою сумку. В ней вдруг что-то хрустнуло, и книга наконец-то поместилась. Сначала я расстроился, что сломал какую-нибудь важную вещь, но тут как раз поезд начал сбавлять ход, за окнами замелькали дома поселка, и я сразу забыл об этой неприятности.

Пассажиры заспешили к выходу, папа с мамой тоже подхватили сумки и наперебой заторопили меня. Странные люди! Можно подумать, что я не хочу выходить.

Первый сюрприз ждал нас, едва мы выбрались из вагона на перрон. Там тоже к нам подлетели разные дядьки-тетки и стали дергать за рукава и орать прямо в уши про дешевое отличное жилье. Но едва мы от них отбились (папа двинул сквозь орущую толпу тараном, а мама отбивалась непосредственно, мотая головой и повторяя: «Нет, не надо, не надо, нет, нет…»), как я тут же увидел стоявшую в стороне, у лавочки... Елизавету Николаевну!

– Папа, мама! – закричал я, некультурно показывая на свою первую учительницу пальцем. – Смотрите!

– Ба! – сказал папа и выронил сумку. Мама потешно захлопала глазами и замерла как вкопанная. А я рванулся было к Елизавете Николаевне, но через два-три шага тоже замер. Чего-то я вдруг застеснялся. Все-таки с первой учительницей мы два года не виделись, она после нашего класса на пенсию ушла и сразу уехала куда-то. Но самое-то смешное, я ведь когда вещи перед выходом собирал, про Елизавету Николаевну вспомнил и подумал: вот было бы здорово, если б она именно в Лазаревское переехала, а здесь бы нам повстречалась и предложила у себя поселиться. И денег бы не много попросила, а то мама с папой переживают, что нам их для нормального отдыха не хватит… Вот я и затормозил. Такого же не бывает, чтобы невероятные мысли сбывались! А получается, что бывает. Хотя, Елизавета Николаевна нас ведь еще жить к себе не позвала…