Расколотое небо

25

Зачем? Зачем она стала ему рассказывать? Чего она ожидала?

Катя плеснула на лицо ледяную воду. Зло кусая губы, чтобы не разрыдаться окончательно, она думала, какой же дурой она была! Неужели она могла допустить, что он скажет: «Кать, все в полном порядке! Так бывает! Я поговорил с Филом, и он обещал вести себя хорошо!»

Дура! Идиотка! К чему эта откровенность? Зачем Андрею все эти подробности? Мелькнула догадка, какое-то смутное подозрение, мир, зашатавшись, поплыл, но тут же легкое покалывание в пальцах, все еще засунутых под холодную воду, вернуло действительности стабильность. Что-то важное она упускает, но вот что? А, неважно!  Главный вывод – ей никто не поможет. Все эти разговоры – ерунда. Кто бы ни был рядом с тобой, разбираться со своими проблемами надо самой. Самой!!! Надо, хотя так не хочется, не хочется, не хочется! Сбежать. Уехать. Забыть. Мир большой. Уйти. Немедленно.

Ей было и жалко себя до слез, и одновременно стыдно за собственное поведение. Господи, она ведет себя как-то не так, все время, всегда. Зачем, зачем она вообще пришла работать в «Пирамиду»? Почему не нашла другую работу? Тогда бы ничего этого не было – она никогда бы не встретила Фила. Сидела бы себе в заштатном бабском коллективе каким-нибудь бухгалтером, закостенела бы со временем, превратилась в синий чулок. Нет, опять она врет себе: не смогла бы работать так, не хотела. Помимо более чем привлекательных условий, было в «Пирамиде» кое-что еще, флер мечтаний и надежд. Еще в первый раз, придя на собеседование, ей захотелось остаться работать именно тут. Почему? Кто знает. Она нашла сто веских причин согласиться на эту работу, но втайне ото всех знала, что даже если бы ей предложили  меньшую зарплату и ужасающий соцпакет, она бы все равно осталась. Сердце сжималось в предвкушении чего-то эдакого, как у героини дешевого любовного романа. Вот и получила и приключений, и романтики, как в романе, сполна! Хотелось страстей, как в книгах, любви – одной и навек, хотелось принца – красивого, богатого и противоречивого? Вот и нашла себе байроновского героя, дурочка!

Самокритика помогла: слезы высохли и хотелось незамедлительных действий.

– Я все-таки поеду... – она вышла в гостиную спокойная, но с бледным лицом и сжатыми губами.

– Куда? – опешил Андрей – Кать… что случилось вдруг?

– Ничего, – она ушла в спальню и через несколько минут вышла, неся собранную сумку. Прошла мимо Андрея, подпирающего стенку в коридоре, кинула сумку около двери и стала натягивать сапоги, - я просто подумала и решила, что...  что я должна уйти.

Он испугался. Это «я должна уйти» прозвучало несколько двусмысленно.

– И куда ты? – он подошел, встал рядом. – Мы же решили… Что произошло?

– Я все время перекладываю ответственность на других, я все время прячусь от жизни. Это неправильно! Поэтому у меня ничего и не получается! – она вскочила, взяла в охапку пальто. – Ну  разве может быть у такой, как я, нормальная личная жизнь?  Мы же, говорят, всегда заслуживаем тех, кто рядом с нами. Значит и я заслужила Фила, и отношение такое. Ну что поделать, – она  неловко натянула пальто, не глядя на застывшего рядом Андрея. – Кому-то не дано быть любимым, и я из их числа.

– Ты что, готова принести себя в жертву этому придурку? – спросил Андрей, как ей показалось, равнодушно. – Ты собираешься вернуться к нему? Его расположение стоит таких жертв? – он дотронулся до синяка на ее скуле.

– Нет, – она опустила глаза, – я домой поеду. А с Филом… Я не знаю, я попробую как-нибудь разобраться… До свидания.

Пока он принимал решение, она уже подхватила сумку, положила ладонь на ручку двери, и Андрей заметил, как дрожат ее пальцы: вот она медленно нажимает на ручку, так медленно, словно ждет, что он ее остановит.

– Подожди, – он положил руку на дверь, почти рядом с ее лицом. – Постой, я должен сказать тебе…

Секунды шли, и он лихорадочно думал, что должен сказать, чтобы удержать ее здесь. Он видел, как судорожно Катя вцепилась в ручку двери, боялся, что она сейчас оттолкнет его и  убежит.

– Я люблю тебя, – прошептал, удивляясь, как потерянно звучит его голос, словно чужой. Ее пальцы на ручке слегка дрогнули, хватка ослабла. Андрей позволил себе сделать маленькое, почти неуловимое движение. Теперь они стояли так невозможно близко, и он мог прикоснуться губами к ее  волосам.

– Я… люблю… тебя… – повторил громче, пытаясь интонацией выделить все слова в этой выверенной тысячелетиями фразе. Он признался, хотя не собирался, надеясь хранить свою тайну до последнего. Признался, и ничего не изменилось, не стало ни легче, ни тяжелее.

Ее ладонь соскользнула вниз… Катя стояла, не шевелясь и, кажется, даже не дышала. Андрей, продолжая правой рукой держать дверь, аккуратно положил левую, в перчатке, на Катино плечо. Она еле заметно вздрогнула, но не поменяла позы, не повернула головы.

– Я…

Я не думал, что смогу полюбить когда-нибудь. Я даже не думал, что любовь есть. Для меня это было обыкновенное слово, один из тысячи вариантов комбинаций звуков – не более. Я говорил многим, что люблю, совершенно спокойно, так же спокойно, как потом говорил, что не люблю. Мне казалось, что люди слишком много внимания уделяют чувствам. А потом появилась ты,  и я понял, что…