Рассказы бывшего заключенного

Предисловие

Рассматривая свою жизнь со ступеней зрелого возраста, вдруг начинаешь замечать те отпечатки, которые в большой степени предопределили мою судьбу и стали ключевыми в формировании моей криминальной личности.

Оглядываясь на своё окружение, как близких, так и дальних родственников, невольно приходишь к мысли, что мы все словно прокляты злым роком и отбываем здесь своё наказание.

Задумываюсь, почему я родился именно в той семье, где с ранних лет испытывал немалые страдания. Моя мать была поразительно красива — женщина, которую могли бы объявить эталоном красоты середины пятидесятых. Её огромные зеленоватые глаза заставляли мужчин замирать в нерешительности и смущении.

Мой биологический отец, завоевав её внимание, словно выиграл главный приз. Однако, страдая от патологической ревности, он сам спровоцировал их разрыв. Тонкие детали их отношений мне неизвестны, но в момент, когда мама ожидала меня в роддоме, он отверг меня. Когда другие отцы сопровождали своих жен в роддом, моя мать, в слезах, ощущала на себе осуждающие взгляды других рожениц. В те времена общество сурово осуждало женщин, которые оставались одни в такие моменты, считая их распущенными и обвиняя в том, что дитё «нагуляли».

Когда бабушка пришла поздравить папашу с рождением сына, он жестко отрезал: «У меня нет никакого сына», «Я подал на развод». На что бабушка отвечала: «Зато у меня есть внук».

И тогда, когда отец выкрал меня, семимесячного, обмотанного только в одну пелёнку, в двадцатиградусный мороз, он, в пьяном угаре, бегал по посёлку Красный Строитель от моей бабушки.

Какая карма досталась мне? Я изначально был погружён в условия для глубоких страданий. Почему мне достались такие родственники, которые также страдали — кто от своей дури, кто от выбора жить с этой дурью…

В моей памяти навсегда осталась сестра моей мамы. Сколько себя помню, из разговоров и примеров из жизни, она всегда страдала от рук своего мужа. Он бил её так жестоко, что она стала инвалидом, навсегда прикованной к хромоте. Её муж, дядя Витя, в пьяном угаре избивал её до потери памяти, сломав ей ногу в нескольких местах. В конце концов, наказание настигло и его — он оказался за решёткой за хулиганство. Помню, как после отсидки одного года в Бутырке он сидел у нас дома на кухне, рыдал и жаловался моей бабушке, говоря: «За что меня в тюрьме опустили, сделали пидорасом?» Тогда мне было всего девять лет.

И всё это видел я. Только один этот родственник оставил немалый след в моей психике. Когда его семья приезжала к нам из Ивантеевки, обычно незванно, я испытывал двоякое чувство: радость и страх. Радость — потому что с ними приезжал мой двоюродный брат, мой ровесник, с которым мне всегда было весело. Но страх омрачал это веселье, потому что мы знали, что Славкин отец, выпив, становился неуправляемым. Будучи в гостях, он всегда начинал драку, меряясь силами с моим отчимом, тоже Виктором. Всё это происходило на глазах у детей. Мы втроём прятались под кровать и плакали, наблюдая за этой стычкой, в квартире стоял женский визг, перегар и отборный мат.

Почему именно я всё это внимал?

А это лишь маленькие эпизоды той среды, которую мне приходилось видеть.

В Ивантеевке жила тётя Дуся, сестра моей бабушки, до глубокой старости заботясь о своём сорокалетнем сыне-лоботрясе, который ни дня не работал. Она ушла в никуда, потеряв память — просто однажды вышла из дома и больше никогда не вернулась…

Попытка суицида другого родственника, сына второй сестры моей бабушки, случилась в пьяном угаре. Тётя Маруся вышла замуж за военного, полковника, и их семья казалась нам эталоном благополучия. Однажды, когда мне было десять, мы сидели у них в гостях за праздничным столом. Всё шло хорошо, пока вдруг, неожиданно для всех, подвыпивший дядя Серёжа не впал в истерику. Он смахнул всё со стола, бросился к балкону. За ним выбежали моя мать и отчим. Сергей свисал с восьмого этажа, ругаясь матом, а отчим, обхватив его руками, пытался вытащить обратно на балкон. Судя по всему, дядя Серёжа родился в рубашке; мой отчим со всей силы напрягся и затащил его обратно…

И всё это я видел и впитывал.

Почему мы оказались соседями с многодетной семьёй Горбуновых, в которой из десяти детей семеро братьев побывали в тюрьмах и лагерях, а один даже провёл три года в крытке?

И это только малая часть моих судьбоносных столкновений… Как я оказался погружён в этот сплав судеб и характеров?

При более внимательном рассмотрении всех персонажей моей жизни, я вижу, что все они страдали и продолжали скатываться к ещё большим страданиям. Чем глубже я смотрю в себя, тем яснее понимаю, что моё рождение было запрограммировано и неразрывно связано именно с этими людьми.

А теперь сам отвечу, дорогой читатель: личность может видоизменяться, но это происходит лишь после того, как человек настрадался до такой степени, что словно заслужил божье прощение и вдруг пробудился от этого ужасного сна. И тогда, проснувшись, ты начинаешь осознанно создавать сам себя…