Рассказы неизвестных людей

Рассказы неизвестных людей

Рассказ 1.

«Я совсем еще сопляком был, забрали меня со школьной скамьи, даже с семьей попрощаться не дали. Знаешь, это сейчас показывают, что добровольцев только на войну брали, и то не всех, а в реальности оно все не так было. Совсем. Забирали всех, буквально, могли на улице прохожего поймать и отправить на фронт, многие матери детей из домов не выпускали, что бы их не «поймали». Не все за идею ратовали. Не все, далеко не все с радостью на войну шли, чьи-то идеалы отвоевывать. Говорят, что мы, немцы, народ жестокий, что с жестокостью рождаемся... Но я тебе вот что скажу, мы настолько же жестоки, как и лев, который охотится ради добычи пропитания. У всех народов есть те, чью жестокость не возможно объяснить и уж тем более оправдать, и среди нас, безусловно, есть такие, и были и будут... Но знаешь, мы по натуре своей, как и большинство людей, не злобные, не жестокие, жесткие - да, прямолинейные - да, чувства редко демонстрируем -да, и именно это принимают за жестокость. Грустно это... Нас с пеленок воспитывали в строгости, в дисциплине. Мы народ точный, во всем должна быть дисциплина и порядок, но не до фанатизма... А тут... когда непонятная возня началась, я сразу смекнул, что не к добру это все шуршание. Вербовка всегда велась, но в 36-ом сильно расширили «вместимость» армии. Мне тогда годков 11 было. А через четыре года прям из класса всех забрали и как мы были, в гимназийской форме, так и повезли нас в неизвестном направлении. Привезли на пустошь какую-то, там мужики сараи сколачивали, и нас, сопляков тоже заставили сараи колотить. Обещали, что как отстроим бараки, да заборы натянем - нас домой отвезут и зачтут как армейскую службу. Да только ничего этого не случилось. Через полтора года нам вручили оружие и отправили убивать. Всех, кто был в состоянии удержать ружье, всех отправили. Я уже считался чуть ли не стариком, шестнадцать мне тогда уже исполнилось. Помню, мальчонка с нами был, 12 лет, он не понимал, чего от него требуют и зачем ему оружие, все время плакал и трясся... Нас в поезд погрузили, отвезли куда-то, я так и не понял, где мы были, на границе с какой страной. Там уже вовсю стреляли, что-то вечно взрывали. Я тогда понял, что мы просто мясо на убой, отвлекающий маневр, как и те, что с другой стороны... Речь всякая слышалась, и английская и русская, французы были и желтолицые... И такие же дети, как и мы, и совсем старики... Что мы там делали?! Нам дали форму, не по погоде, уже октябрь был, солнце светило, но уже не грело, а если дождь шел - то мы просто замерзали. Вечно голодные, вечно промокшие, многие умирали не от пуль или взрывав, от жара и лихорадки. Я помню, как первый раз выстрелил, попал в человека, а он даже оружие свое не поднял, в глазах печаль и обреченность... Мы там все понимали, что домой вряд ли вернемся, но ни умирать, ни убивать не хотелось... Не знаю, на каком святом духе держались... Знаешь кому молятся те, кого отправили убивать? Вот и я не знал, но молиться начал, нет, не богам, ни неизвестной силе, матушке молился, каждый день... земле молился, людям, что были со мной там, таким же старым детям, как и я... Я до сих пор не понимаю, зачем была та война, за какую идею и чью идею мы там убивали друг друга... Но злости у нас не было, ни у кого, ни злости, ни жестокости. В один прекрасный день, солнце светило и моросил мелкий дождик, послышался шум  и начался металлический дождь... Когда нибудь лопался воздушный шарик над самым ухом? Когда меня в воздух подбросило, звуков не было, я не понял, что произошло... а потом звуки стали в голове проявляться, протяжные, долгие, невыносимо громкие и в то же время ужасно далекие... Как будто тысячи воздушных шариков над ухом лопнуло одновременно... Видел, как капает дождь, медленно, размеренно, капли воды падают в строгом порядке, в их строе нет изъяна, комья земли, взлетающие в воздух, нарушали этот строй капель... Мне казалось, я слышал крики, не знаю, было ли это галлюцинацией или на самом деле люди кричали... Время тогда практически остановилось, не существовало ничего, кроме строгого ряда капель, разбиваемого землей... Не знаю, как я оказался в том госпитале, проснулся я и не чувствую тела, понимаю, что вроде жив, но тела нет, я его не чувствую, совсем. Меня парализовало полностью, мог только моргать. Таких как я, калек, бесполезных, отправляли в какие-то бараки, похожие на те, что мы строили в 40-ом. Мы хотели смерти, желали ее, но в нас поддерживали жизнь, заставляли дышать, кормили и поили, впрочем, не особо хорошо, только что бы не сдохли от голода... Почему контуженых и инвалидов не убивали, а помещали в те бараки - не знаю, я много думал, тут для этого предостаточно времени, может хотели за счет нас, ведущих овощной образ жизни, показать свое благородство, мол вот, с поля боя вытащили, обеспечили им жизнь, в их нелегких условиях... Вот только забыли упомянуть, как мы на тех полях боевых оказывались... И знаешь, ведь оно так всегда, пока человек хочет жить, просто жить, его отправляют эту самую жизнь отнимать и рисковать своей, а когда умоляет о смерти, его заставляют жить... Я овощем лет десять просуществовал... Потом все же умер, просто замерз насмерть и все. Когда помер, искал матушку да родичей, нашел только матушку. На могиле своей ее встретил, оказывается, меня еще тогда, в первый же год похоронили, пока я бараки сколачивал... Теперь вот здесь существую, ищу, кто меня выслушает, может и до дверей проводит... Не провожаешь? Что ж... спасибо и на том. Наконец-то выговорился, пойду я.»

Рассказ 2.

«Я через многое прошла, много чего было, и вот смотрю сейчас на вас и пониманию, все новое - это хорошо забытое старое, ибо историю пишут «победители» и никто и никогда не даст сохранить воспоминания о том, как оно было на самом деле... Я, при жизни, человеком была безмолвным, женщинам вообще тогда запрещалось рот открывать, но смотреть-то и думать запретить не могли, вот мы и смотрели и думали и анализировали... Муж у меня был «большой шишкой», входил в парламент. Много чего обсуждали они своим парламентом на «званных ужинах». И тогда было то же самое... Они все, власть имущие всегда стараются эту власть сохранить и приумножить. Знаете, когда нужна новая земля - они просто берут и меняют закон, в то время тоже были законы, и их соблюдение бдилось денно и нощно, и все, закон поменян, и как уже всем известно, незнание от ответственности не освобождает. Вот и тогда и сейчас так и делалось. Нужна была рабочая сила - поменяй закон и все, рабочие будут обязаны работать за воздух, которым дышат. Вот все говорят, рабами были только чернокожие, так вот, скажу я вам, враки все это. У нас в доме было полно и чернокожих и белых, и все они были «рабами», разница только в том, что о «белом рабстве» позаботились, вычеркнули ото всюду, но был закон, вдумайтесь, ЗАКОН, на основании которого люди становились рабами, и цвет кожи тут не важен, абсолютно. Мировое господство, разобщение стран, возведение на пьедестал одной державы... Чушь все это! Все эти войны за мировое господство всегда, всегда и по сей день - интернациональны. В этой кучке «парламентеров» были все, и русские, и поляки, и немцы, и евреи, и французы, а не только англиканцы. Все были, и говорили они друг с другом на всех языках, между собой они никогда не делили «первенство», никогда! Говорит француз, значит говорит на французском, отвечает ему англиканец - значит на англиканском, они знали все языки, и говорили каждый на своем. Так их и подслушать нельзя было, ибо «шпионов», знающих сразу все языки мира - не сказать, что бы очень много, ну а толпу разнонациональных шпионов под одной дверью я себе не представляю... И знаете что там обсуждалось «великими мужами», пока жены в соседней комнате «крестиком вышивали»? Нет, не то что всем сразу чудится, не заговоры и свержения, а обсуждались люди, не входящие в состав элиты. Есть страна,  в ней есть люди, есть другая страна, в ней тоже есть люди, так вот, что бы люди не были едины, их нужно разобщить, настроить страну против страны, продемонстрировать «легковерным детям» распри на самых верхах, что бы люди верили, что неприязнь страны к стране идет на самых высших уровнях, нужно создать иллюзию постоянной дележки и противостояния, нужно что бы люди, всей своей массой впрягались в эти гонки за «первенство» и «превосходство» одной страны над другой. Нужно посадить в каждой стране своих человеков, которые будут читать согласованный и тщательно продуманный сценарий, которые долгое время, очень долгое будут поддерживать «стадное состояние», благодаря этим сценариям. И пока люди разных стран ненавидят  друг друга - элита правит бал. Если вдруг «стадо» начинает разбредаться и пересекаться друг с другом в мирных условиях, есть другой сценарий, на разобщение людей внутри одной страны. Что бы каждый сам за себя, никакой помощи, никакого сострадания, и пока они там сами себя доводят до ручки, можно отдохнуть, иногда проверяя, как там дела. Когда пройдет внутрестрановая разборка между жителями этой страны, те кто останется - сопротивляться уже будут не способны, и будут точно также как и «свой» тупо выполнять тщательно продуманный сценарий. Вот это они и обсуждали, обсуждали сценарии. И до сих пор продолжают обсуждать. А я вот сейчас смотрю на все это и понимаю, что они вернулись к сценарию, проигранному в 823 году... Тогда они сценарий прошли до конца... И сейчас все идёт к тому же финалу... Грустно на это смотреть, ибо в сегодняшнем дне тот сценарий - как плесень в плохо закрытой банке, тогда на него ушло более ста лет, а сейчас и десяти лет не прошло, с момента прогона пробной мизансцены, а уже середина «кина»... мы тогда молчали, выживали как могли, схороняли свои тайны и секреты, которые объединяли... Да вот только давно те схроны разграблены... Может в сегодня есть надежда на «спасение», как думаешь? Вот и я тоже надеюсь, что не просто так мы здесь столько времени существуем, я давно могла уйти, не один раз находила провожатых, но так и не смогла. Не смогли и другие. Они тоже хотят свои истории рассказать, возможно и их кто-нибудь услышит...»