Рассвет в его глазах

Глава 4. На перепутье жизней (2)

Свет бьет мне в лицо, ослепляя. Одну картинку плавно сменяет другая — теперь передо мной чернеет свод арки. Я щурюсь, смаргивая слезы.

Ветер. Растрепал все волосы, которые сестры так щепетильно заплетали в причудливую прическу всю утро. Я как будто бежала через бурьян, цепляясь ей за высокие стебли. И пускай, мне — всё равно. Чем некрасивей выгляжу — тем лучше. Не хочу нравиться ему…

Они все стоят поодаль, все черные, как стайка запуганных береговых птиц. Сестры окружили отца, как будто им тесно на бескрайней равнине и некуда больше встать, а он — старается не смотреть на меня. Авиона шепчет что-то без конца ему, но он молчит.

Хоть сегодня они без своих мужей. Сил уже нет терпеть насмешливые взгляды одних и двусмысленные — других. Ланика издергалась в ожидании начала церемонии. Она ненавидит черный, а тут я своей свадьбой вынудила ее надеть его. Она и меня ненавидит. На ее шее — мамин кулон, завещанный мне, младшей. И всё равно он не красит ее, а уродует несдержанным обещанием.

Сегодня только мне положено быть нарядной — я в ярко-синем платье, даже если спрячусь за камнями, всё равно буду заметна издали. Синий снаружи, внутри — чернее черного. Родной отец продает меня как товар легионеру захватчика. Такому же захватчику. Даром отдает, чтобы выбить милость на сохранение мастерской. Но зачем я нужна ему?

Риллин смотрит на меня жалобно. Я знаю, о чем она думает — радуется, что вышла замуж до того, как легионеры добрались до нашего городка. Радуется, что ее мужа минула беспощадная бойня и бессмысленная гибель.

Наша жизнь меняется — мы потеряли свою волю, и теперь только с великодушной подачи новой власти будем иметь то, что нам принадлежит. Если будем послушными. Я чувствую, что настоящие перемены только грядут, а сейчас мы ропщем на то, чему будем рады после. Проклятые эторанцы!

Что мы могли сделать? Стрелы и копья не пробивали их чешую, заклятия не действовали. Даже в человечьем обличии они — звери. Один может сжечь целый город своим негаснущим синим пламенем, а легион…

Под сводом арки клятв застыл Говорящий. Ему никогда еще не приходилось связывать судьбы человека и чудовища. Сплетать воедино до самого конца. Даже если наложу на себя руки, и моя мятущаяся душа ускользнет в другой мир, в существование которого я не верю, он найдет меня и там, ведомый зовом.

Мать ждала моего «освобождения» до последнего, но мне не хватило мужества, сколько бы я не заносила клинок над сердцем… И она слегла, проклиная меня и отца за слабоволие. Ее разум повредился еще тогда, когда драконы пересекли северную границу далеко-далеко от нас. Что-то переменилось в ней и ее отношении ко мне, точно я стала таким же врагом. Монстром, которым я не являюсь. Она была готова извести меня…

Я начинаю дышать чаще от обиды и злости, вскипающих в душе, чувствую, как к щекам прилил жар. Я потом убью его, когда представится случай… И ни чешуя, ни броня меня не остановят.

Говорящий распахивает сонные глаза, а сестры прячутся за отцову спину, пытаясь сохранить достоинство. Но на их лицах страх. И я стою спиной к тому, что вызывает его.

Ветер и жар. Лучше бы он спалил нас всех прямо здесь. Обернувшись, сталкиваюсь со взглядом темно-карих глаз. И меня обуревает странное чувство, нет, желание… убежать. Убежать от них подальше.

В ушах шумит, сердце стучит тяжело и надрывно. Он снимает с себя плащ и накидывает мне на плечи. Тепло, даже слишком… Я не двигаюсь, представляя, что от жара вот-вот вспыхну, как головешка.

— Не нужно было. Кофту ведь я так и не вернула!.. — Говорю неожиданно громко и от звука собственного голоса просыпаюсь.

Теперь окончательно. Дурная привычка разговаривать во сне возвращает меня в реальность, и я впервой ей за это благодарна. Какими бы красивыми ни были эти сны, от них в душу закрадывается холодок. И чувство дежавю. Мужчина из сна выглядел, как Константин, но не являлся им. Он даже человеком не был… И всё же мое подсознание не увидело разницы между ними двоими, выудило из глубин памяти эту кофту, забытую мной напрочь.

Я все еще сижу в машине. Спина немного ноет, подсказывая, что уже довольно долго. Вокруг — темнота кромешная, полумесяц слабо освещает дорогу и какое-то поле пообеим сторонам от нее. Понятия не имею, что это за место. Мы, видимо, выехали за город, пока я крепко спала, натерпевшись страха днем.

Неужели он меня тут одну оставил?.. Ощупываю водительское кресло — да, так и есть. Подумать только! Когда я говорила, что не хочу ехать домой, я не имела в виду поле. По-моему, настолько открытое пространство — самое небезопасное место. Что заставило Константина уйти? Мог разбудить хотя бы…

«Не выходить из машины». Я же обещала — значит, буду сидеть. Открываю окно, чтобы пустить немного свежего воздуха в салон, и возле меня тут же загорается маленький шар. Он покачивается в воздухе, не прикрепленный ни к чему, и мерцает довольно блеклым синим светом. Чудеса… Я довольно быстро отвлекаюсь от изучения необычного светильника — на сиденье рядом лежит тонкий, больше похожий на длинную иглу, кинжал. Наверное, он для меня… Потом прошу. А пока пусть лучше полежит у меня в кармане пальто — так спокойней будет.

— Константин! Ты здесь? — высунув голову из окна, прислушиваюсь, дожидаясь ответа или звука шагов. Может, он рядом, просто вышел покурить, например, или пройтись.

Тихо. Что ж, надежда умирает последней. Я упираюсь лбом в подголовник переднего сиденья машины, превратившись в слух.

— Марин? — отвечает мне темнота голосом Лены. Немного поднимаю стекло, пытаясь понять, с какой стороны он доносится. Кажется, будто сразу отовсюду. — Я тебя обыскалась! Ты одна? Ты в порядке?