Рассвет закату вопреки

1. Пробуждение смерти подобно

Планета Зигейна (b Малиста) двойная звездная система Малиста, (HD 188015), Созвездие Лисички (Vulpecula) Резиденция королевы Агаты.

— Ей! Просыпайся, принцесса! Или ты спать собираешься вечно? — громкий шепот безжалостно разорвал плотную пелену лечебного сна. Отзываться совсем не хотелось.

— А так было можно? — выдохнула с невероятным трудом и закашлялась.

— Ну если ты хочешь, чтобы они меня съели… Если хозяйке не жалко бедного и несчастного пса, тогда спи, можно. И пусть моя смерть ляжет на твою совесть тяжким бременем.

Я не помнила совершенно, кто такой этот “пес” и почему меня называет хозяйкой. Но тон гулкого голоса сразу заставил проснуться. Стало жалко несчастного, он не шутил.

— Зачем тебя есть? — я открыла глаза.

Яркий свет полоснул острой болью. Попыталась прикрыться ладонью и обнаружила на запястьях устройства, похожие на наручники. Что за шервова шутка?

— Не зачем, а почему… — скорбно ответил мне голос. — Я сбежал с тобой, когда все мужики облажались, не успев обезвредить бомбу. Знаешь, как уши болят до сих пор? Просто ужас!

— Не помню… — я поморщилась, рассматривая свои руки. — И связи не вижу.

Кое-что вспоминалось, вяло всплывая в мутной жиже моей несчастной памяти, как будто весенний покойничек. Разговор в салоне катера. Странная исповедь-диалог того, чьё имя остро врезалось в память, с той, которая назвалась королевой. Велиглэн Маурский.

— Значит, жизнь моя прожита зря. Я был тяжко ранен, а за преданность мой человек платит черной неблагодарностью.

— Погоди… — я попыталась привстать, вдруг обнаружив свою полную обнаженность.

В ледяном свете женское тело выглядело болезненно и незнакомо. Темные навершия груди сиротливо торчали твердыми, сдавшимися узелками, мурашки на бледной коже, тощие коленки. Обнять и плакать. Рывок вверх, мягкий удар о невидимую преграду, падение.

Побег провалился. Я с размаху уткнулась лицом в прозрачную мембрану — толстое мягкое стекло. Неприятное ощущение.

Широкие матовые браслеты цвета черненого серебра “украшали” не только запястья, но и лодыжки. Лишь цепей не хватало… Дыхание перевела и продолжила диалог:

— Это ты тот самый “зверь”, о котором просила королева? Мой зверь.

— Не такого я ждал, но хоть что-то, — проворчал мрачно “зверь”. — Имей, кстати, в виду: для них я — неразумное существо и разговаривать не умею.

— А для меня? — осторожно спросила, параллельно пытаясь руками нащупать возможный путь выхода. Кнопочку, рычажок, щель, наконец.

— Да я тебя спас! — от возмущения зверь даже взвыл. — И сама ты не вылезешь, не пытайся. Оно открывается с пульта, я видел. Вон там висит эта штуковина.

— А сам ты открыть меня сможешь? — спросила с робкой надеждой.

— Ты издеваешься? — прозвучало ехидно. — Моими короткими лапками? Да ты сама посмотри!

Посмотрела. “Зверь” уродливыми и толстыми лапами опирался о край капсулы и вид имел действительно несуразный. Мясистые пальцы, покрытые короткой шерстью глубокого холодно-рыжего оттенка. Полотна длинных и мягких ушей, печально повисших с двух сторон хитрой морды. Массивный гибкий нос с крупной горбинкой придавал этому типу даже некое благородство. Блестели врожденным лукавством маленькие и раскосые глазки.

— Засмотрелась? Не буду скрывать: я — прекрасен! — самодовольный зверь произнес низким голосом, покосившись на Нэрис. — В отличие от тебя. На кого ты похожа?

— Зато руки не коротки, — я огрызнулась устало. — И что ты предлагаешь?

— Горыныч, — пес облизнулся зачем-то, продемонстрировав очень длинный и узкий, как лента, язык. — Меня так зовут. И я очень надеюсь, что ты потеряла лишь память, мозги сохранив.

— Очень приятно… — растерянно пробормотала. Значит, все-таки память… Да, мои воспоминания были похожи на утреннее лесное болото: плотный туман и слегка различимые кочки. А между ними трясина…

— Предлагаю не рыпаться, — Горыныч сполз с капсулы и деловито зацокал когтями вокруг. — Судя по обстановке, эта палата и будет местом твоего заключения. Сегодня сюда принесли мебель, камеры наблюдения, которые я пока отключил, и кое-что из одежды.

— А как ты… — я не оставила упорных попыток освободиться, пальцами натягивая мембрану капсулы.

— Мои предки охотились на диких зверей, живущих в норах, — с гордостью произнес коротконогий. — Времена те ушли, а привычки остались. Я сбежал. А потом сделал подкоп.

— У тебя здесь нора? — устав от бесплодных попыток, медленно потянулась. Мышцы болели, в животе гулко и голодно булькнуло.

— Здесь под полами проложены главные коммуникации домика. Архаично, как и все в этом мире. Я посижу пока там. Кабели камер, опять же… Короче, запомни: чтобы меня вызвать, нужно тихонечко постучать по угловой плитке слева. Это мой выход.

— Думаешь, меня выпустят? — мне бы тоже хотелось бы верить в хорошее. Но вспоминая услышанный разговор…

— Уверен. Я их подслушиваю. Говорят, что уже очень скоро сюда прибывает военная миссия от Империи, — цокот когтей удалялся и голос слабел.

— Что до меня той Империи? — я грустно вздохнула…

— Ты сдурела? — рявкнул вдруг пес. — Сопли отставить, психолог Аверина! За тобой летит любящий муж, я уверен. Вот лежи теперь и вспоминай. Молча. Врагам не пались.

Раздался тихий стук, видимо, открывающейся плитки.

— Постараюсь,— буркнула я.

— Я сейчас камеру подключу, ты подай им сигнал, что проснулась. Наверняка они тут же прискачут. Ничего не подписывай и не обещай. Выучи для начала: ты гражданка Великой Империи, молодая жена капитана Аверина, штатный психолог фрегата “Сова”. Выложишь этот козырь, когда сочтешь нужным. Все, хозяйка, держись, я с тобой.

Я хотела спросить, уточнить, просто выяснить, но раздался вдруг громкий шлепок, словно на пол свалился мешок с мокрым песком, потом скрежет задвинувшейся панели и воцарилась полнейшая тишина. Остался лишь бьющий в уши грохот грохот испуганного сердца.