Рассветная

Рассветная

Есть давняя легенда о том, что с каждым ребенком, который вскоре должен родиться, беседует Архангел Гавриил — там, на небесах. Он рассказывает младенцу о всех его прошлых жизнях, о целях в будущей, которая начнется с минуты на минуту. Дитя уже выбрало себе семью, которая сможет научить его чему-то нужному, важному. А он, возможно, сможет научить чему-то их, своих родителей. Потом Гавриил целует ребенка вот в это место, между носом и верхней губой. Эта ямочка – след поцелуя Архангела. После чего младенец рождается здесь, на земле, забывая о своих прошлых жизнях. Но говорят, что те, у кого нет этой ямочки между верхней губой и носом, помнят свои прошлые жизни.  

1.

В то утро, когда она родилась, рассвет был поистине великолепен. Мать, восхищенная этим подарком природы, выбрала для дочери имя в честь него.

– Зарра, - нежно прошептала она. – Почти как «заря»…

И отблеск той самой зари, подарившей девочке имя, всегда оживал в ее улыбке, а солнечный свет – в ее песнях.

Эти улыбки и песни покорили многие сердца, в том числе и самое храброе и неприступное – сердце принца…

 Королевич Айш был в прекрасном расположении духа. Он и его армия разбили врагов у самой границы королевства, не позволив им даже шагу ступить по земле, веками принадлежавшей великим предкам Айша. Недруги были полностью разбиты, и лишь жалкие остатки некогда непобедимой рати трусливо бежали в леса в поисках спасения. Опасности для государства Айша они не представляли.

Июльский солнечный лес звенел от смеха и веселых песен принца и его воинов, направлявшихся домой с победой. Наконец один из генералов поравнялся на своей лошадке с вороным конем Айша и с улыбкой произнес:

– Ваше высочество, тут неподалеку есть чудесная река. Предлагаю сделать привал и напоить коней. Обратный путь не близок.

Айш встряхнул золотистыми кудрями, рассыпавшимися по плечам:

– Да и свои глотки промочить не помешало бы, а то от песен во рту совсем пересохло.

Пока воины расседлывали коней, посмеиваясь и переговариваясь между собой, Айш, ведя своего скакуна за собой, медленно направлялся к берегу, скрытому густыми зарослями. Принц старался не шуметь, потому что его слух, огрубевший от лязга стали и грубоватых армейских песен, уловил нечто совершенно особенное. Девичий голос громко и не таясь пел что-то воодушевляющее под бодрый перебор струн мандолины. Он не был  похож на голоски нежной сестры Айша и ее жеманных подружек или на тихий лепет робкой прислуги. Это было сильное, чуть низкое, но совсем не грубое пение, ласкающее слух и вызывающее у принца приятное покалывание в кончиках пальцев. Наверное, так поет повелительница волн морских, властно заставляя их усмирить свой бег в шторм.

«Кому же принадлежит столь дивный голос? – терялся в догадках юноша, крадучись приближаясь к зарослям. – Это не нимфа, не сирена – слишком слащавы они для исполнительницы этой чудной песни… Хотя…»

Голос незнакомки неожиданно смягчился, зазвенел и взял очень высокую ноту, отчего вдруг преисполнился нежности и стал вполне подобающим для какой-нибудь речной сладкоголосой русалки.

Айш с замиранием сердца раздвинул ветви кустов и наконец увидел таинственную певицу. На желтом песке спиной к нему сидела худенькая девушка в белом простом платье, перехваченном в талии вышитым поясом.  Длинные медового цвета волосы едва ли не касались песка, тонкие руки с хрупкими запястьями отложили мандолину в сторону – туда, где уже лежал меч.

Лица девушки Айш не видел, но мог поклясться, что оно прекрасно.

Незнакомка встала на ноги, обутые в простые, но удобные сандалии, и направилась к воде.

– Позвольте узнать ваше имя, бесподобная, – мягко произнес Айш, выходя из зарослей и ведя за собой послушного коня.

«Бесподобная» вздрогнула, обернулась и метнулась, было, к мечу, лежащему на песке, но вовремя узнала юношу и вмиг расслабилась. Движения из резких, как порыв осеннего ветра, вновь стали плавными и неторопливыми, как течение родниковых вод.

– Мое имя Зарра – «Рассветная», – с легкой улыбкой ответила она, небрежным движением отбросив с глаз густую челку, которая, впрочем, тут же вновь приняла прежнее положение.

– Думаю, мое имя тебе известно, Зарра, – также улыбаясь, сказал Айш.

Не стесняясь, он разглядывал ее лицо. Может быть, не каждый решил бы, что она красавица, но королевич считал, именно так. Его пленяло все: и серые, как сталь меча, глаза, и хищный остренький носик, и тонкие капризные губы, и белоснежные зубы, сверкавшие в открытой и светлой, как солнечные лучи, улыбке.

– Ты разрешишь мне напоить коня в твоей реке? – спросил Айш, погладив своего четвероногого соратника.

– Пусть пьет, – недоуменно засмеялась Зарра, сделав широкий жест рукой. – Это не моя река. Я не могу, да и не хочу тебе запрещать. Река скорее ваша, ведь вы принц этих земель.

– А я думаю, что все земли – и мои, и другие, – принадлежат тебе, Зарра, – заметил Айш, подводя коня к воде. – Ты ходишь там, где хочешь, и природа дарит все свои богатства тебе. Ты наслаждаешься ее дарами, в то время как другие даже не замечают их. Красота этих мест видна тебе, а значит – принадлежит тебе. Ты трубадур, верно?

Зарра от всех этих лестных слов смущенно покраснела и засмеялась, по-простецки почесав затылок: