Твой секрет. Рассветы без меня

Глава 26. Выход

***

Открылась железная дверь. Два охранника вернулись и снова заняли исходные места позади нас. Тем временем и Алекс подошёл к нам поближе, он окинул меня взглядом и шагнул к Нику:

— Приступим к самому интересному? — задал он вопрос, победоносно растягивая губы в улыбке, и не дожидаясь ответа, в два счёта оказался за моей спиной.

Он обхватил меня одной рукой за плечи, а второй за шею. Я не успела ничего понять и лишь вскрикнула, когда он надавил пальцами, перекрывая мне воздух, но тут же отпустил.

Ник не шелохнулся. Я понимала, что вступись он за меня, исход был бы очевиден, но почему-то стало обидно, что он даже не попытался.

— Моё предложение по-прежнему в силе. Пока что, — добавил Алекс, но Ник так ничего и не ответил. — Может, проверим, на сколько хватит твоего равнодушия? — с этими словами он так сдавил моё горло, что я тут же закашлялась, как только он ослабил хватку.

Но и это на Никиту не подействовало. Я увидела его холодный взгляд, которым он меня окинул, и к глазам подступили слёзы. Нет, реветь я не буду.

Повторяла это про себя всё увереннее и увереннее, пока Алекс сжимал моё горло.

— Не при ней, — вдруг раздался голос Ника в ставшей такой зловещей тишине.

— Хочу тебе напомнить, что не ты здесь устанавливаешь правила, — усмехнулся совсем рядом с моим ухом Алекс.

— Не при ней, — повторил вновь Ник. — И это основное условие.

— Основное? То есть ты рассчитываешь ещё выдвинуть требования? — Он расхохотался. — Не смеши.

— Я не шучу. Тронешь её и ничего не получишь. И поверь, не я буду мстить. Это не в моих, а ваших же интересах.

Алекс издал смешок, но Крут-старший вдруг прищурил глаза и, внимательно глядя на Ника, еле заметно кивнул, будто он уже уловил о чём тот говорит. В отличие от меня.

Я снова ничего не понимала, кроме одного: всё очень-очень плохо. И даже хуже.

Павел улыбнулся широкой улыбкой и обратился к сыну:

— Оставь, наконец, девушку в покое.

— Но, папа, ты слышал, что этот подонок сказал? Он ещё условия свои ставит.

Крут-младший явно негодовал от этих слов своего родителя, по-прежнему крепко сжимая меня в своих холодных руках.

— Алекс, — вздохнул Павел и покачал головой, словно досадуя о том, что его сын не понимает очевидного. Я тоже не понимала – возможно, в моём случае и к лучшему. — Он прав. Избавляться от девушки — совершенно негодная идея.

— Но…

— Не сейчас, — отрезал Крут-старший и добавил: — Уведите даму. Она наверняка устала. И никакой самодеятельности.

Затем он посмотрел на меня и ласковым тоном произнёс:

— Я прошу простить моего сына. Он иногда не совсем вежлив. К сожалению, прямо сейчас отпустить мы вас не можем, надеюсь, вам не доставит слишком больших неудобств тесная комнатка с картоном вместо мягкого кресла. Другой здесь нет. — Павел говорил это на полном серьёзе, и я растерянно хлопала глазами, пока он ждал моего ответа. — Ну так как? Не сильно на нас в обиде? — заискивающе произнёс снова Крут-старший.

— Ерунда, — буркнула я и с сомнением перевела взгляд на Алекса, который уже отпустил меня и стоял рядом со своим отцом, сжимая губы.

Он явно не был согласен с родителем, но главным был не он, и приходилось подчиняться.

— Бывало и хуже, — я потёрла шею, которую совсем недавно бесцеремонно сжимал Крут-младший, и вспомнила методы Дадиева. Алекс хотя бы не домогался.

— Тоже глубоко поражён поступкам Тимура. Не одобряю его методы. Думаю, его столь внезапная кончина хоть немного компенсирует ваши переживания и психологические травмы, которые вы вынуждены были заработать из-за него. Считайте это маленьким подарком на день рождения.

— Спасибо. У меня осенью.

Я сильнее нахмурилась, всё ещё не понимая, что происходит. Подарок сомнительный, и не сказать, что вызывает праздник в душе.

В ответ на это Павел растянул улыбку ещё шире, не удержался и Алекс.

— Да, немного затянули. Но осенью он был не в наших краях. Ну да, ладно. Мои парни проводят вас в камеру, прошу, если что нужно — не стесняйтесь.

Ко мне подошли двое парней, но мне совершенно не хотелось уходить. Ведь Никита останется здесь.

Что они с ним сделают? Что он собрался им сообщить?

Оставят ли его в живых, если он скажет то, что им нужно?

Ник не хотел говорить при мне. Почему? Господи! А что если он знает — после его слов с ним сделают тоже самое, что и с Тимуром. Ник не хотел, чтобы я это видела!

К горлу подкатил ком, я дёрнулась назад, но парни уверенно держали мои руки и буквально вытолкали за дверь, а у меня подкосились коленки. Последнее, что я увидела, это взгляд Ника.

В нём не было теплоты. Не было нежности. Нет, не таким он смотрел на меня там у дороги. А я была тогда уверена — он прощался со мной. Сейчас же это был отстранённый, жестокий, не мой Ник.

Дверь за моей спиной закрылась и в тусклом свете показалось, что у противоположной стены на полу огромное пятно крови. Или не показалось?

Поняв, откуда оно, я сильнее зажмурилась.

Только бы не закричать от ужаса.

Но долго раздумывать о совершённом здесь преступлении никто не дал. Парни снова вели меня по узким коридорам, а я лихорадочно вспоминала, что именно сказал Павел напоследок.

Почему он был так мил и учтив?

Значит ли этот блеф то, что позже мою участь ждёт ещё более жестокая расправа? Он, кажется, сказал Алексу «не сейчас». Не сейчас избавиться от меня, а позже?

И когда же?

Оставив меня одну в камере, ребята удалились. Высокий наигранным тоном поинтересовался, не желаю ли я чего экзотического? Не думаю, что мои просьбы бы кто-то исполнял, и сомневаясь, что под «экзотикой» имелось в виду что-то приличное, я заверила, что и так всё на уровне. И беспокоиться не стоит.

Усевшись на картон, я оперлась на стену позади себя и, спустя какое-то время, впервые за последние часы, начала размеренно дышать. Кажется, даже уснула.