Растворимый кофе

День второй.

Туровы стояли, открыв от удивления рты. Каринка посмотрела на них и засмеялась:

– Какие вы одинаковые!

– Ну они же близнецы, потому и одинаковые, – улыбнулась я.

– Я себе тоже таких хочу, – выдала сестренка.

Кирилл заржал. Мефодий продолжал разглядывать окружающий пейзаж.

– Почему ты никогда не говорила, что живешь в таком красивом месте?

Я отвлеклась от натягивания Каринкиных штанов на валенки.

– Да вы и не спрашивали.

Меф восторженно произнес:

– Но это же шикарное место!

– Ага, – отозвалась я. – Особенно зимой в минус сорок, а то и под пятьдесят, тут очень весело жить.

Младшенький обиженно на меня посмотрел. Да, умею я портить чужой кайф и люблю это делать, если честно. Просто я никогда не задумывалась над красотами того места, где родилась и выросла. Ну, четырехквартирный барак на окраине деревни и что? Стоит на самой горе, под которой протекает мизерная речушка. В этой речушке мы, будучи маленькими, очень любили купаться. Но сейчас она очень сильно обмельчала, или же мы выросли? Кто знает. В детстве нам все казалось таким огромным. И эти холмы были неприступными горами-многотысячниками. За речкой, как положено, рос смешанный лес, да и около дома тоже встречались одинокие деревья.

Сейчас все было засыпано чуть ли не полутораметровым слоем снега. Мы стояли на горе, вооруженные серыми продуктовыми пакетами и собирались кататься. Для близнецов это был первый опыт катания по самой настоящей снежной колее, а не построенному руками человека её подобию. Правда, за ночь навалило снега, поэтому колею нам необходимо было проторить новую. Первопроходцем в этом деле стала Каринка. Уселась на пакет, оттолкнулась и завизжала, скатываясь.

Мефодий испуганно посмотрел на барахтающуюся внизу в сугробе мелкую и произнес:

– А почему не на санках?

Я щелкнула близнеца по покрасневшему носу.

– Потому что санки железные и опасные, особенно если кубарем вдруг покатишься. Каринка об них в прошлом году затылок разбила.

– Такая же девушка-катастрофа как и ты, – хмыкнул Кир, явно вспоминая о том, как я вечно падаю на ровном месте.

Запнуться о собственную ногу и упасть носом в бетон – это надо уметь.

– Ну что ж, поехали! – крикнула я и полетела следом за ребенком.

Ух, скорость! Вот только маловато кажется, всего-то семь метров трасса. Ну, если на славу раскатать, то можно увеличить и до двенадцати. А если кататься по пологому спуску, по которому обычно детишки ездят, то все двадцать пять наберется. Правда, в конце пути есть шанс сверзиться на речной лед. Да и там на санках надо, потому что у пакетов все-таки не такая скользящая поверхность, чтобы по малому наклону нормально ездить.

Мы встали с Каринкой внизу и замахали руками близнецам, призывая их скорее съезжать. Первым из Туровых, как это ни странно, решился Меф. Пакет он потерял где-то в середине пути. Мне пришлось отскакивать в сторону, чтобы близнец не сшиб меня. В результате он воткнулся ногами в снег несколькими метрами ниже, удлинив нашу трассу на добрых два метра. Я пошла его откапывать. Когда мы почти закончили отряхивать Мефодиеву тушку от снега, в нас со всей дури врезался Кир. Я, не удержала равновесие и шлепнулась на Мефа, снова вталкивая его в сугроб. Спина недовольно заныла, не согласная с таким обращением. Кирилл бросился к нам.

– Все живы? – обеспокоенно спросил он.

– Ага, – сдавленно отозвался Мефодий, прижатый моим телом.

Я протянула ладони в мохнатых варежках Кириллу. Он резко дернул меня на себя, поставил на ноги и неожиданно чмокнул в губы.

– Дурак! – отдернулась я. – Тут же ребенок!

– Твой ребенок уже давно по этой отвесной горе вскарабкался и готовится второй раз съехать, – засмеялся Меф, тоже успевший принять вертикальное положение.

Я посмотрела наверх. Хм, и действительно. И когда эта обезьянка успела? В следующую секунду я уже бросилась забираться наверх. Отвесная говорите? Да этот спуск ещё цветочки по сравнению с другой стороной этого холма. Правда, по той стороне действительно решились бы съехать только самоубийцы.

Следующие десять минут мы с Каринкой наблюдали за тщетными попытками близнецов взобраться по оставленным нами следам. Скалолазы, блин.

– Какие-то они у тебя неуклюжие, – выдала сестренка. – Но я все равно хочу таких же!

Я засмеялась.

– Нечего ржать! – отозвался Кир, в десятый раз съехавший вниз и зацепивший по дороге Мефа, так что они оба кубарем полетели на исходную позицию.

Я не стала говорить, что смеюсь не над ними. Хотя они тоже выглядели очень потешно.

***

– Вот дурачье, – ворчала мама, наливая нам горячий чай.

Мы благоговейно вдыхали аромат малины и грели руки о кружки. Ну кто же знал, что мы увлечемся катанием до такой степени, что и не заметим, насколько замерзли. С горки нас практически за шкирки вытащил Кольбас, когда уже начало смеркаться.