Разбитная разведёнка

Я буду за тобой ухаживать

По пятницам Евгении особенно тяжело было собраться на вечерний выгул таксы. Добираясь от клуба до Гришиного детского сада, а потом и до дома, она успевала настроиться на отдых и выходные, поэтому мысли о готовке ужина и заботе о нуждах домашнего питомца навевали тоску.

Разувшись и сняв верхнюю одежду, Женя и Гриша Майоровы развалились на диване. Поймав мамино настроение, мальчик решил, что тоже слишком устал для того, чтобы переодеться в домашнее, копируя её позу, с усталым видом вытянул ноги и тяжело вздохнул:

- Охохох.

- Умаялся? - подавив улыбку, спросила у сына Женя. - Наверное, трудный день был?

- Никаких сил не осталось, - покачал головой, он и тут же опроверг свои слова, соскочив с дивана, чтобы схватить притопавшую в комнату таксу и, с кряхтением подняв, уже вместе с ней устроится рядом с Евгенией.

- И есть совсем не хочется? - надеясь, что овощного салата для ужина будет достаточно, полюбопытствовала Женя. Расстегнув верхнюю пуговку на блузке и с ещё большим удобством разместившись на диване, она подтянула сына к своему боку, чтобы он устроил голову на её груди. - Немного полежим и отдохнём.

- Хорошо. - согласился Гриша, закрывая глаза и расслабляясь под рукой мамы.

Из полудрёмы Евгению выдернула Тонька, которая тяжело плюхнулась с дивана и отправилась в кухню, где через мгновенье стала с хлюпаньем лакать воду. Гриша, похоже, и вовсе успел крепко заснуть, не отреагировав на шум и не заметив, как Женя осторожно передвинула его, чтобы встать и заняться домашними делами.

Достав из холодильника овощи и сыр, она за пару минут приготовила салат на ужин, сунув в тостер пару кусочком хлеба, тихо собралась и повела таксу на прогулку.

Словно почувствовав нежелание хозяйки долго находиться на улице, Тонька не вредничала. Не отвлекаясь на возвращающихся домой прохожих и подозрительные кучки мусора и прошлогодних листьев, которые уже выбивались из под тающего снега, она быстро справила нужду и послушно посеменила к подъезду.

«Перекусим и надо будет Гришку в ванну затянуть. - планировала, чем закончится этот день Женя. Короткая прогулка взбодрила её, и ложиться спать в ближайшие часы она не собиралась. - А перед этим можно и Тоньку целиком искупать, а не просто лапы вытереть. - достав из кармана брелок с ключами, рассуждала она. - И маме надо позвонить, у неё личная жизнь насыщенней моей будет. Интересно, сколько лет Валентину? Борода всё ещё рыжая, а не седая, значит, не так уж много…»

- Жень, подожди! - прервал поток её мыслей, чей-то возглас, когда она шагнула в подъезд.

Оглянувшись и не обнаружив никого поблизости, она засомневалась, что кто-то обращался именно к ней, пока не раздался хлопок закрываемой двери, и припаркованная невдалеке машина не моргнула фарами, как бывает при включении сигнализации.

Свет фонарей у подъезда не освещал тот участок, но, даже не разобрав марку автомобиля, она не подумала, что приехал кто-то из семьи Майоровых.

- Это я. - широкими шагами преодолев расстояние от машины до её подъезда, объявил Михаил Бобров. - Здравствуйте, Женя.

«Со мной опять на «вы», - уже без какой-либо обиды отметила Евгения, разглядывая его фигуру в расстёгнутом нараспашку пальто и с пакетов в руке. - А ведь и самому уже за третий десяток перевалило.»

- Приветики. Тебе исполнилось тридцать два, и ты приехал, чтобы я тебя поздравила? Только не нужно меня приглашать на свой день рождения, достаточно того, что мне приходится водить сына на детские праздники.

- Я догадался, что приглашать тебе не стоит. Будут только сослуживцы. - ответил Маша и нервным жестом взлохматил волосы на макушке, потом опомнился и, пригладив их, продолжил. - Тридцать два исполнится в понедельник... и ты молодая!

- Что, я уже перестала тебе нравиться, и поэтому не подхожу в категорию твоих предпочтений «женщин постарше»?

Женя хотела помучить явно ощущающего смущение и дискомфорт от этой темы полицейского и могла бы бросить ещё пару ехидных замечаний. Но таксе не нравилось положение, при котором она была и не на улице, и не в квартире, где чувствовала себя хозяйкой. Поэтому она начала гавкать и сделала попытку вцепиться в Мишин пакет, вынуждая пару либо разойтись по разным сторонам, либо продолжить свою беседу в более подходящем месте, чем подъезд.

- Я не это имел в виду. Просто хочу сделать всё правильно.- быстро проговорил мужчина.

- Значит, и речь приготовил? - ухмыльнулась Женя и дала отмашку. - Тогда поговорим у меня.

Пройдя мимо пустующей коморки консьержа к лифту, Евгения почувствовала, что так сильно взволновало Тоньку:

- Пахнет жареным.

- Я сегодня без обеда и на ужин курицу гриль взял. - сказал Миша, указав на свой пакет, и, зайдя следом за дамой с собачкой в лифт, под двумя голодными взглядами прижался к противоположной стенке, чтобы не дразнить их запахом. - По пути домой понял, что должен заехать и объясниться, чтобы ты плохо обо мне не думала. 

На нужный этаж они поднялись молча, но прежде чем впустить мужчину к себе в квартиру, Женя предупредила:

- Мы не ужинали, поэтому курицей тебе придётся поделиться.

Михаил оказался таким же голодным, как Женя с сыном, поэтому первые десять минут они ели в уютной тишине, а потом он поймал на себя несчастный взгляд таксы, с грустным видом следящей за тем, как уменьшается количество еды на его тарелке. Прожорливая проныра в собачьей шкуре заподозрила, что в отличие от постоянных обитателей квартиры, гость не имеет иммунитета к её голодным взглядам. И она оказалась права, потому что, буркнув себе что-то под нос, Миша снял с куриной ножки мясо, положил его на салфетку и опустил на пол, где уже выплясывала от нетерпения Тонька.

- А где же профессиональна деформация, из-за которой ты должен равнодушно относиться к влажным взглядам нечестных людей и собак? - проследив за его действиями, спросила Женя.