Развод. Бабушка в деликатном положении

1.

— Никакого развода не будет! — голос Егора, низкий и хлёсткий, прокатывается по пустому вечернему двору офиса. Холодный ветер раздувает полы его пальто, делая его фигуру ещё более грозной.

Я резко останавливаюсь, мои руки дрожат, но не от холода.

— Я больше не буду это терпеть, — бросаю я, глядя ему прямо в глаза. Взгляд, когда-то полный любви, теперь горит болью и гневом.

Егор кривит губы в усмешке:

— Что терпеть, Алина? — гаркает он на меня. — Твои больные фантазии? Это уже переходит все границы.

Я судорожно вдыхаю, достаю телефон из кармана, несколько раз провожу пальцем по экрану и разворачиваю его к нему. На фотографии, ярко освещённой вспышкой, мой муж стоит, прижав свою помощницу к стене. Его руки обвивают её талию, а их лица сливаются в поцелуе.

— Фантазии? — едва не срываюсь на крик, но голос мой остается твёрдым. — Это фантазии?

Егор замирает, будто его оглушили. Его лицо искажается от ярости.

— Ты ведь не знаешь, что там было на самом деле. Это… — он делает шаг ко мне, пытаясь смягчить голос, — это просто шутка, алкоголь, праздник. Ты серьёзно собираешься рушить семью из-за этого?

Алина отхожу на шаг назад, отстраняясь от него.

— Семью? Какую семью, Егор? Ты думаешь, я не знаю, о других твоих похождениях налево? Мы двадцать лет в браке! Я знаю тебя, как облепленного. Просто на этот раз, ты перегнул все мыслимые и немыслимые границы.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку, сильным движением заставляя остановиться.

— Ты никуда не пойдёшь, Алина, — цедит он сквозь зубы.

Я смотрю на него, и чувствую, как глаза наполняются слезами: — Отпусти меня. С сегодняшнего дня ты мне больше никто.

Егор ослабляет хватку. Я не оглядываясь иду прочь, оставляя его стоять под холодным светом офисного фонаря.

***

Я иду по длинному коридору, каблуки отдают эхом в тишине офиса. Каждый шаг отдаётся в груди тяжёлым, резким ударом, как если бы я шагала по позвоночнику этого чертового холдинга. Моё лицо застывает в выражении разъярённой львицы — глаза холодные и суженные, губы сжаты в тонкую линию. Это мой мир, и я здесь хозяйка. Но сегодня я готова разорвать его на части.

Секретарша, сидящая у двери кабинета Егора, замечает меня, и её лицо мгновенно меняется. Её глаза становятся большими, как два шара, и она тут же встает, пытаясь как-то изобразить уважение, но мне хорошо знакома эта паника в её взгляде. Женщины, которых он держит рядом с собой, не знают, что делать, когда я рядом.

— Алина, вы… — она пытается что-то сказать, но сдерживается, словно понимает, что дальше это не имеет смысла.

Я не замечаю её, иду дальше, не сбавляя шаг. Она отпрыгивает в сторону, глаза избегают моего взгляда. Я не слышу её шагов за спиной. Секретарша отступает.

Я не стучу, не жду разрешения. Я открываю дверь почти что с ноги, и в комнате становится тише, чем в храме. Он сидит за столом, как всегда, в своём кресле, с выражением человека, которому не надо думать о последствиях своих решений. Но он ошибается. Сегодня я заставлю его думать.

— Что, чёрт возьми, происходит с этим контрактом? — мой голос звучит громко, и я не боюсь, что он услышит в нём раздражение.

Егор поднимает голову, и его взгляд мгновенно теряет уверенность. Он слабо улыбается, но эта улыбка не может скрыть его замешательства.

— С каким еще кон... — начинает он, но я перебиваю его.

— Ты знаешь! — шиплю я, чувствуя, как внутри поднимается жара. — Ты что, с ума сошёл? Эта сделка — наша основа!

Его лицо напрягается. Он всегда боялся, что я когда-нибудь окажусь сильнее. И вот, сегодня я здесь.

— Этот договор стал не выгодным для нас. Я пересмотрел условия, — отвечает он, стараясь говорить спокойно.

— С каких это пор единолично пересматриваешь условия? — на моём лице появляется усмешка, я знаю, что сейчас могу сломать его. — Слушай, Егор, ты мог бы хоть немного объяснить мне свои действия, прежде чем принимать решения, которые касаются нас обоих. А так ты в очередной раз показываешь свою полную некомпетентность. Ты даже не понимаешь, какие последствия может иметь этот шаг.

Я подхожу ближе, настолько близко, что могу почувствовать его запах, запах чуждого мне воздуха. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не дать эмоциям выйти наружу.

— Ты хоть понимаешь последствия, — говорю, едва сдерживая ярость. — Мы подписываем контракты с этими людьми уже пять лет, и ты вдруг решаешь всё порвать? Ты на что рассчитываешь, на свою «помощницу»?

Его глаза сужаются. Он делает попытку сохранить лицо, но я знаю, что он чувствует. Вижу, как его уверенность распадается на части. Моя битва только начинается.

— При чем здесь Ольга?! Я уже говорил, что твои подозрения беспочвенны. И это фотографии еще ничего не доказывают.

— Мы двадцать лет прожили в браке, Егор, — мой голос дрожит, но не от слабости, а от ярости, накопленной за годы. — Двадцать лет! Мы вместе воспитывали детей, вместе создавали эту твою «империю». Я тянула всё, пока ты работал, ездил на встречи, "задерживался в офисе". А знаешь, что я получала взамен? Твои регулярные измены. Твою ложь.

Егор пытается вставить слово, но я поднимаю руку, прерывая его:

— Нет, теперь меня не перебить. Ты думаешь, я просто уйду, тихо хлопну дверью, оставлю всё тебе? Ты серьёзно?

Я делаю шаг вперёд, нависая над ним, хотя намного ниже ростом. Моя уверенность бьет через край.

— Я отберу у тебя всё. Каждый цент, каждую акцию, каждый контракт, — мой голос становится холодным и отчётливым. — Этот бизнес существует благодаря мне. Благодаря моему труду, моим связям, моим годам.

Егор усмехается, но в глазах мелькает тревога:

— Ты ничего не отберёшь. Юридически у тебя ничего нет, это всё моё.

— Правда? — хмыкаю, скрестив руки на груди. — Ты слишком самоуверен, Егор. Забыл, кто ведёт наши финансы? Кто подписывает половину контрактов? Кто сидит в совете директоров?

Я наклоняюсь к нему ближе: