Развод. Дорогая, ты вышла в тираж!

Глава 1

Когда тебе исполняется пятьдесят, первым делом, заходя в дамскую комнату, смотришь на себя в зеркало. Изучаешь, не появились ли новые морщины, не опустились ли еще больше щеки, как у шарпея, не появились ли новые седые волосы, которые нужно срочно закрасить в салоне красоты.

В этот раз освещение в уборной ресторана, где компания моего мужа празднует двадцать пять лет со дня основания, странное. Голубоватое, словно сошедшее с экрана плохой ночной драмы, но в нем лицо выглядит вполне свежо. Даже неплохо, учитывая долгий вечер, коктейли и напряженную улыбку на лице.

Протягиваю руку к сумочке, поправляю волосы. Все еще ничего, думаю я, смотря на свое отражение, будто убеждаясь в этом. Сама себе киваю. Улыбаюсь и вдруг думаю о том, что супруг был прав, когда настоял, чтобы я не уродовала свое лицо пластикой и ботоксом.

– Ты красива без всей этой мишуры, Катя, дашь фору любой молодой, – вспоминаю вдруг слова мужа и улыбаюсь своему отражению.

Тридцать лет счастливого брака, основанного на уважении и верности. Многие наши студенческие и школьные друзья, кто переженился одновременно с нами, успели развестись и обзавестись кто вторыми, а кто третьими семьями. И только мы с Виктором среди них как два оплота лебединого союза.

Мы поженились тридцать лет назад, еще на третьем курсе архитектурного. Спустя два года, как только закончили университет, я почти сразу после получения диплома забеременела, а вот Витя нашел работу в архитектурном бюро, где и трудился следующие пять лет.

Когда нашей старшей дочери Ларисе исполнилось три года, я уже было хотела выйти на работу, договорившись со знакомой, которая работала в строительной фирме, что заменю ее, пока она побудет в декрете, как вдруг оказалось, что я снова забеременела.

Виктор тогда уже хорошо зарабатывал, так что мы посовещались, и я не стала идти на прерывание, а родила нашего старшего сына, которого мы назвали Андреем.

А спустя два года Витя со своим другом решили основать свою строительную компанию на свой страх и риск. Первые годы работа шла ни шатко, ни валко, так что его друг отказался от этой, как он считал, бесперспективной идеи, и продал свою долю нам.

К тому моменту умерла моя бабушка, оставившая мне в наследство трехкомнатную квартиру в центре города, и хоть нам и самим нужно было жилье, я всегда верила в своего мужа, потому квартиру мы продали и вырученные деньги вложили в бизнес.

Не обошлось и без спонсоров, которые поверили моему мужу, так что спустя годы строительная компания “Звягинцев, Звягинцева и Ко” считается одной из самых востребованных и крупных фирм в стране.

В этот момент, прерывая мои воспоминания, дверь в уборную распахивается и внутрь влетает шумная компания. Я поворачиваюсь к кабине, успеваю скрыться за дверью, прежде чем они меня замечают.

Пусть в моем возрасте это нормально – смотреть в зеркало и задаваться вопросом, не увяла ли моя красота, но всё равно стыдно. Не хочу, чтобы по офису ходили сплетни, что жена владельца и по совместительству финансовый директор – морщинистая неуверенная в себе старуха.

Я всегда была красивой, так что уверенности во мне было хоть отбавляй, но возраст берет свое, и я уже не та звонкая стройная комсомолка, в которую когда-то влюбился Виктор Звягинцев, основатель и генеральный директор крупнейшей международной строительной компании.

Молодые девчонки, которые входят в дамскую комнату толпой, чтобы явно попудрить носики и посплетничать, звонко смеются.
Я не обольщаюсь насчет того, что в компании за спиной руководства не крутят служебные романы, но предпочту не показывать, что сплетни и шуры-муры на рабочем месте – это норма.

– Видела эту? – слышу голос одной из них, кажется, стажерки, которую Виктор взял в компанию всего месяц назад. – Снова короткую юбку нацепила. Как будто это ей поможет.

Мое сердце грохочет, ударяя в виски, и я замираю, вдруг ощутив тревогу.

Поправляю свою короткую юбку и качаю головой. Мне такой наряд идет, Виктор сам попросил меня одеваться поэффектнее. Наверняка девчонки говорят об одной из сотрудниц.

– Да, – подхватывает другая. – Ну, знаешь, когда климакс подбирается, начинаешь молодиться. Хотя ее уже давно никто всерьез не воспринимает.

Слово климакс вызывает у меня прилив жара. Не от неизбежного климакса, который настигает любую женщину в определенном возрасте после сорока, а от стыда и гнева одновременно.

– А волосы, ты видела? Красит, сто процентов! Да и груди – висят уже, как тряпки.

Я сжимаю губы, чувствуя, как в груди поднимается глухая волна ярости. Единственной женщиной в компании, подходящей под описание, пусть и нелицеприятное, являюсь я.

Становится до горечи противно, и я впиваюсь ногтями в ладони.