Развод неизбежен

1

Мне было восемь, когда я испытала такую жуткую боль, что впервые задумалась о смерти. На нашей улице по удивительному стечению обстоятельств не было девочек моего возраста. Либо старше, либо младше, ни с теми, ни с другими наладить контакт не удалось. А поскольку человек существо социальное, то тяга к общению вынудила играть с мальчишками.

Лазила наравне с ними по крышам соседских сараев, бегала на заброшку. И вот в один из таких забегов бетонная лестница под моими ногами рухнула вместе со мной.

Как итог перелом ноги, двух ребер, сотрясение мозга и множество ссадин. Чудо, что я вообще в живых осталась.

Но я отчетливо помню ту режущую боль во всем теле. Стоит только вспомнить и от фантомных ощущений дурно становится.

И вот сейчас, глядя на мужа, лежащего в нашей спальне, в компании его секретарши Олеси, все тело простреливает схожей невыносимой резью. Я бы предпочла рухнуть в обморок от болевого шока, лишь бы не чувствовать все это.

Олесе хватает человечности и капельки совести, хотя бы изобразить смущение, и стыд. Резко сев на постели, прикрывается тонким одеялом, которое я купила совсем недавно. Глаза полные ужаса мечутся между мной и Тимуром.

А вот Тим… он, как лежал запрокинув руку за голову так и лежит. Даже не шелохнулся и видимо не собирается. А стоило бы. Если Олеся продолжит свое нервное ерзание на нашей постели, то вконец перетянет все одеяло на себя, оставив моего мужа обнаженным. Но его это явно не беспокоит, на лице блуждает ленивая ухмылка. Именно это сбивает с толку больше всего.

Мой муж никак не взволнован, не встревожен. А ведь он знает меня, как никто другой. Я не прощу и не забуду эту грязь, что предстала перед моими глазами. Это значит, что развод неизбежен, а ему все равно. Ему судя по всему плевать, и даже больше, он будто рад.

В смеющихся глазах ни капли вины, лишь необъяснимое торжество. Мозг отчаянно сопротивляется, но все же обрабатывает информацию, полученную через зрение, слух и обоняние. И все равно не получается найти ответ на вопрос: «Почему?». А когда логические цепочки не выстраиваются, приходит единственно верный вывод – не любит. Он меня больше не любит. И это осознание словно удар дефибриллятора болезненно возвращает к жизни.

Не знаю сколько длится эта тишина, но отмираю я первой. И даже нахожу в себе силы звучать твердо и уверенно.

- Собирай свои манатки, две минуты тебе, чтобы свалить, иначе с лестницы спущу, - прожигаю гневным взглядом тихушницу Олесю. Вот не зря она мне никогда не нравилась.

- Малыш, нам с Аленой надо поговорить, - мягко обращается он к этой потаскушке. – Вечером, как и обещал поужинаем. – ласково треплет ее за щеку прямо при мне.

От слов и жеста Тима, эта дрянь, которая несколько секунд назад была белее мела, и избегала встречаться со мной глазами тут же налилась краской, приосанилась и метнула в меня торжествующий взгляд.

А я даже разозлиться не могу. Потому что просто не верю, что все это происходит со мной. С нами. На короткий миг приходит совершенно сумасшедшая мысль, что это не мой муж. Вспоминаются сценарии дешевых мыльных опер, когда из ниоткуда появляется тайный брат или сестра близнец и творит всяческие злодейства.

Измену я еще могу понять, но так откровенно унижать меня… это никак не вяжется с Тимом.

И все же мне удается выйти из ступора. Действую не только молча, но и быстро. Подхожу к груде тряпья, брезгливо собираю все в охапку, хватаю сумочку Олеси, ее телефон. Всего пара шагов и все ее добро летит из окна одиннадцатого этажа.

- Ненормальная! – визжит она, хватает мой, сука, халат и бежит спасать свое имущество.

- Эффектно, - усмехается Тим.

— Это все, что ты можешь сказать? – вскрикиваю я, с трудом сдерживая себя от того, чтобы впиться ногтями в его наглую рожу.

- Нет. Не все. Надо поговорить. Сделай мне пока кофе, - наконец поднимается с постели, не стесняясь своей наготы начинает одеваться. Трусы, спортивные штаны, футболка.

Сказать, что я охренела, это ничего не сказать. Нет, сохранять убийственное хладнокровие вполне в духе Тима, но не настолько же.

- А еще что сделать?

Тимур окидывает меня своим фирменным взглядом. Так он смотрит, когда не собирается пререкаться. Его слово закон. Непреложный.

Наверное именно это не дает мне удариться в истерику. Я слишком хорошо его знаю. Если Тим не испытывает вины, не осознает свою неправоту, то никакими скандалами, слезами, словами этого чувства в нем не вызвать. По крайней мере сейчас.

Мне остается лишь в бессилии внутренне сгорать от обиды, боли, потому что с меня достаточно унижений. Стенаний и рыданий о разбитом сердце ему не услышать.

Молча иду на кухню, завариваю чай с мятой. Обхватываю кружку двумя руками и сажусь на подоконник. Глядя на мрачный осенний двор вижу, как эта шлюшка кутаясь в мой халат держит в руках свои вещи, а Тим открывает для нее дверь такси.

Эта картина вызывает злорадство и даже мышцы лица умудряются растянуться в улыбке. Судя по пятнам грязи на моем белоснежном шелковом халате Олесе пришлось изрядно побегать по клумбам.

Такси отъезжает, а Тим идет в сторону подъезда. Оглядываю кухню. Смотрю на сковороду, затем на скалку, мазнула взглядом в сторону подставки с ножами. Горько усмехаюсь своим идиотским мыслям.

Вот еще. Буду я из-за этого кобеля в тюрьме сидеть. Мне нельзя. Теперь уж точно.

Слышу твердую поступь шагов, но не оборачиваюсь на звук. Боковым зрением улавливаю, как Тим ощупывает меня глазами, затем кухню и издает тихий смешок, когда не находит свою чашку кофе.

Боже, он действительно думал, что я послушно кинусь варить ему кофе?

- Лёнка, мне жаль, что ты вот так обо всем узнала. Кстати, а ты почему вернулась раньше времени? – произносит он устало и судя по звуку плюхается на стул.

И в этот момент меня прошибает током. За последние десять минут моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я резко скакнула из рая в ад. Но сейчас мысли вертятся вокруг того, что важнее всего на свете.