Разящий, ждущий, падучий

Разящий, ждущий, падучий

На холме лежало тело. Не так давно оно было человеком. Тело не взялось из-ниоткуда, оно на тот холм пришло человеком будучи.

Мальчик стоял перед телом; тело лежало лицом вниз, борода закрывала лицо, и мальчик подумал, что будь тело человеком – оно бы так не лежало. Борода ведь колется, борода мешает дышать, всегда хочется чихнуть. Мальчик знал это, потому что отец часто брал его на руки и прижимал к себе, прижимал к бороде, в которой было трудно дышать. Мальчик всегда думал, что отец отрастил такую, чтобы ко рту и носу труднее пробирался запах свиней, навоза. Иначе почему отец так долго может работать среди зверья? Коровы еще ладно, но свиньи...

Возле тела лежал меч: в рукояти камни, лезвие блестит, хотя над головой тучи, какие-то буквы идут вдоль всего клинка, но мальчик не умеет читать. Он разжал мертвую руку – та одеревенела. Тогда он тупо потянул за рукоять. Что хрустит мальчик не смотрит, он держит в руках меч. Он поднимает его и рассекает воздух в обе стороны от себя. Он направляет меч в поля, туда, где воронкой кружат вороны, и туда устремляется армия, которую только он и видит.

Мальчик ушел. Как водится, должен кто-то прийти, раз кто-то ушел. Пришел дождь. Вечер, ночь и утро понадобились ему, чтобы сделать свои дела. Тогда ушел и он, а пришел человек. Такой важный, что иначе, чем «Господин» его и не назовешь. Господин постоял возле тела. Господин повертел головой, но так чуть-чуть, не давая вольности шее. Господин наклонился над телом, прижав к носу платок. Кончиком сапога он приподнял руку тела и вытащил меч - обычный, без камней и надписей. Даже, стыдно сказать, ржавый.

Господин положил меч обратно под руку, сапог он вытер листом лопуха, что рос тут же. Господин так стоял сколько-то времени – часов в тех краях не водилось, а Господин не замерял, сколько он простоял, но решительно заявляю: он стоял сколько нужно. Господин прошел вокруг тела. Остановился. Посмотрел туда, где воронкой кружат вороны. Посмотрел туда, где сыпью лежали безобразные домики, облезлое поле и постоялый двор, единственное каменное здание на ближайшую сотню верст.

Господин ушел.

Конечно, как было сказано, если кто-то ушел, кто-то обязательно придет, но порядок несколько нарушился. Следующий гость не пришел, а прилетел. Это был молодой ворон. Ворон прыгал возле мертвых ног, клевал сапог, а вскоре – точно неизвестно сколько прошло времени, но решительно заявляю: столько, сколько ворону нужно, – он запрыгнул на спину, подобрался к голове и что-то там нашел среди косматой бороды.

А хозяйкой постоялого двора была женщина близкая к тому, чтобы стать бабкой. Нет, детей и внуков у нее не было, но было время, которого оставалось все меньше. Был когда-то муж, но у него пошли по телу какие-то страшные язвы, и она сначала поселила его в дальней комнате, а потом и вовсе поселила за лесом в небольшой яме, в которой места хватало только-только. Теперь она одна всему голова. Однако мужа она часто вспоминала, говорила, что он то... а муж бы... супруг мой, он им всем... И все верили, ведь помнили ее мужа. Верили, что ничего и никому бы он не сделал.

Последнее время – вот тут можно сказать с некоторой точность, что речь идет о последних двух месяцах – в соседних землях шли бои. Дорога мимо постоялого двора опустела, и женщина стала чаще чем обычно, – точно, никто не считал, – говорить о муже, который им бы всем... Нет, дела темные и преступные продолжали проводиться под ее крышей, но добрый путник заходить перестал. Когда к ней зашел Господин, она обрадовалась словно нашла лунный гриб средь бела дня.

– Да, да! Проходите скорее! Что же вам подать?

Господин зашел в зал, принюхался, широко раскрыв ноздри, будто вторые уши. Посмотрел под ноги, брезгливо переставив сапоги подальше от сальной лужи. Провел пальцем по столу, стряхнул крошки и вышел.

– Погодите, у нас тут свинина и...

Дверь хлопнула.

– Пиво... Ну и проваливай, хер вонючий. Был бы мой муж тут, он бы тебе...

Господин выглядел, что называется, «при деньгах». Хозяйка внимательно слушала, не бились ли монетки друг об друга в карманах. Нет, монетки не бились. Но она думала о хорошем. Думала вслух.

– Значит у него там камень драгоценный может быть. Один в одном кармане, другой – в другом... Ох-ох.

Он вышла в центр залы, встала точно на то место, где стоял Господин. Коснулась стертыми башмачками края сальной лужи, принюхалась, но кроме запаха кислой капусты ничего не ощутила, провела пальцем по столу, и теперь там остались две чистые полосы.

Хозяйка хмыкнула и вернулась за прилавок. Она открыла какую-то книгу, исписанную цифрами. Слов там не было, только цифры. Но были рисунки. А все потому, что она не знала букв, но хорошо знала цифры. Букв слишком много, цифр куда меньше. Она стала считать, чтобы скоротать время. И время прошло. Она сделала пятнадцать подсчетов, когда зашел Конюх.

– Доброе утречко, – сказал тот потягиваясь.

– М-хм, – ответила хозяйка.

– А чего там человек сидит?

– Где?! – она убрала книгу.

– У входа, на лавке.

Хозяйка выбежала на крыльцо. Сидит! Господин сидел, закинув ногу на ногу, и ел зеленое яблоко.

– Так вы не уехали?

– Куда он уедет – лошади-то нет... – сказал Конюх за ее спиной.

– Заткнись! – завопила она, припомнив драгоценные камни в карманах! – Вы чего же сидите, может все-таки пройдете? Я вас за чистый стол посажу...

Господин с хрустом откусил сочный кусочек яблока, оставив на зеленом плоде круг с ребристыми краями.

– Комнаты у нас есть. Там кровати чистые, мягкие, а?

Господин тщательно пережевывал яблоко, как ему велели для лучшего пищеварения.

– А еще у нас есть яблоко... – она закрыла рот от неожиданности. – Свинина, хотела сказать. Свинина и...

– Пиво, – договорил за нее Гоподин и откусил еще.

Она простояла так, глядя на него... сколько же она стояла? Прошло ровно столько, сколько надо человеку возраста и комплекции Господина, обладающего, очевидно тем же здоровьем, чтобы съесть половину зеленого яблока размера ближе среднего, нежели большого или маленького.