Рецепт горького счастья

Глава 36.

Ночной город нас не осудит —
Не запомнит всё имена,
И не думая, что скажут люди,
Будь сама с собою честна:
Ты можешь смело — напролом,
А можешь просто уйти,
Но потом — не быть вдвоем…
(Мохито)

— Колетт! — Тату никогда не слышала, чтоб её имя из уст Лингвини звучало бы также отчаянно. Но вместе с тем и радостно. Ещё бы — Франсуа Байо был бы не Байо, если бы не сумел вытащить Альфредо. Не с первой попытки, конечно. — Я так рад тебя…

— Не надо, Альф, — поморщилась она, и выставила вперед руку, не давая Лингвини приблизиться. — Оставим, ладно?

Лингвини смутился. Байо вышел из зала заседаний следом. Он тяжко вздохнул и вытер покрывшийся испариной лоб — у адвокатов, порой, бывает самая выматывающая работа из всех других представителей судебной власти.

— Чем отделались? — спросила Колетт после того, как Лингвини подписал все бумаги и заторопился глотнуть свежего воздуха. — Условным?

— Да, штрафом в размере пятидесяти процентов от трехгодовой заработной платы. — Лингвини говорил крайне тихо и смотрел себе под ноги. — Только… я теперь безработный, так что…

— Колли, мне бы с тобой переговорить. — Франсуа отвел Тату в сторону. — Скажи ему, чтоб шел куда подальше. И не вздумал соваться к Эго с извинениями или ещё какой дуростью. Тот его прикончит.

При упоминании Эго, у Колетт вся грудная клетка заныла так, словно ей ещё раз сломали ребра. Сперва она злилась, но потом поняла — нет нужды злиться на Анутана, ведь он, по сути, не виноват в том, что она к нему неравнодушна. И ему абсолютно не должно быть дела до её переживаний. А резкость вполне себе в его манере общения, так что — всё должно быть в норме, но отчего-то… Отчего-то ей было так противно после последнего разговора с ним, что не хотелось травить себя этими воспоминаниями.

— Сам ему об этом скажи, Франс.

— Он не послушает.

— А меня он послушает? — Колетт глянула на Лингвини, топчущегося возле ларька с горячими напитками. — Сомневаюсь.

— Ты же мне говорила, что он пытался наладить с тобой отношения. Разве нет?

— А это здесь сейчас каким местом, Франс? — Колетт стало не по себе ещё больше.

— Да волнуюсь за тебя, — отвел глаза Байо. — Вдруг после случившегося ты с расстройства оттого, что не заполучила Эго, кинешься на шею бывшему придурку-Лингвини…

— Мне хочется тебя ударить, — Колетт взглянула на друга. — Я серьезно. Иногда очень хочется тебе врезать. Посильнее, чтоб ты перестал нести чушь!

Франсуа закатил глаза и вздохнул.

— Колли, на самом деле у меня к тебе очень важный разговор. Не для ушей этого рыжего отребья. Скажи ему «пока» и пойдем перекусим где-нибудь. — Байо закрыл свой черный кейс и огляделся в поисках стоянки такси. — Я подожду на углу.

Отделаться от Альфредо, который будто щенок, увязывался теперь всюду, было нет так и просто. Колетт пришлось пообещать встретится с ним, чтобы поговорить о будущем. Сейчас же ей предстоял тоже нелегкий разговор. Судя по выражению лица Франсуа — очень нелегкий. Колетт не могла вспомнить, когда она видела его таким раздавленным и уставшим.

— Так и будем сидеть и вздыхать? — Тату первой нарушила молчание. И звякнула десертной ложечкой по блюдцу, на котором дымилась порция кофе. — Франс, скажи уже что-нибудь…

— Мне нужна твоя помощь.

— Ох, Франс, сколько же я слышала эту фразу. И каждый раз всё сводилось к тому, что ты либо погорел на очередном деле, либо — искал мне какие-то там варианты…

— Нет, сейчас всё по-другому, — перебил Байо, закуривая. — Я хочу тебя попросить побыть с детьми.

— И что опять случилось? — нахмурилась Тату. — Элоиза на очередном курорте?

Байо посмотрел так, будто она оскорбила его лично. При большом количестве народа. Тату из вежливости прикусила язык, но всё равно не понимала, чем вызван такой резкий взгляд — разве Элоиза не уходила в загулы? Всегда только этим и занималась.

— Элоиза в больнице.

— Франс, я… не знала…

— Ничего, — Байо потушил сигарету. Было видно, как он нервничает, и потому, очевидно, он полез за пачкой, доставая сразу же следующую. — Всё не так радужно, как хотелось бы. Так что — да. Я прошу у тебя помощи.

— А что с ней? — осторожно спросила Колетт, всё ещё боясь самого худшего. — Что-то серьёзное?

— Да, не будь так паршиво, я бы не просил, — повторил Байо, потирая переносицу. — У неё рак.

— Погоди, Франс… что? — Колетт едва не подавилась воздухом. — Не может быть.

Повисло молчание. Колетт не знала, что ещё можно спросить. Да и ни к чему это было. Всё стало ясно после его долгого взгляда. Взгляда отчаявшегося человека, стоящего на пороге перемен. Перемен далеко не в лучшую сторону. Но больше этого Колетт ужаснула мысль, что дети Байо и Элоизы, возможно, останутся без матери, если всё на самом деле так плохо. Но это было лишь начало, и когда Франсуа Байо после паузы произнес три слова, Колетт абсолютно точно подумала, что опять сходит с ума.

— Я заложил особняк.

— Зачем? — всё, что она смогла из себя выдавить, хоть и прекрасно знала ответ.

Франсуа поднял на неё голубые глаза и усмехнулся.

— Потому, что я по уши в долгах, Колли, — он снова затянулся сигаретой, выпуская дым в сторону. — Потому, что Элоизе нужна дорогостоящая операция, причем срочно, а я потерял все свои акции в «Ледойен», потому, что мне самому будет нужен юрист, ведь на меня скоро заведут уголовное дело по статье «мошенничество», и ещё…