Реинкарнация

Вы когда-нибудь задумывались о том, что нас ждет после смерти? Кто-то верит в рай и ад, кто-то – в реинкарнацию. А кто-то – что все это сказки и пустые слова для самоуспокоения, что после смерти нет ничего, лишь пустота, подобно гигантской черной дыре засасывающая тебя внутрь, стирая воспоминания и сам факт твоего существования. Так вот, я – из последних. И это никогда особо не пугало меня, скорее я принимал это как данность. Однако… никто на самом деле не верит, что это может произойти с ним в любую минуту, правда?

Все, что я вижу – плотный туман, окутывающий меня со всех сторон и проникающий в сознание. Кажется, что за этой белесой стеной осталось нечто важное. Но я уже не помню – что именно. Кажется, стоит сделать шаг назад или протянуть руку, и все вернется на свои места. Но почему-то я не могу этого сделать. Скажу даже больше – это представляется мне абсолютно невозможным. Мое замешательство длится секунду и целую вечность одновременно, когда меня поднимает как пушинку и швыряет куда-то вниз. Я бы сказал, что у меня в глазах заплясали разноцветные звезды, если бы установил, что эти самые глаза у меня есть. Бешеный водоворот увлекал меня за собой, и все, что было до этого постепенно заполнял собой плотный белый туман. В какой-то момент я хотел было воспротивиться, удержаться за что-то важное. Однако я всегда был скорее пассивным наблюдателем и привык плыть по течению, так что нечему удивляться, что попытка моя не увенчалась успехом. «Что ж, ладно…» - подумать только, моя последняя мысль была такой же жалкой, как и все мое существование. Но я уже ничего о нем не помнил, остался лишь этот необъяснимый привкус горечи. Я бы сказал, что – во рту, если бы и в его наличии не усомнился.

Буль-буль. Буль-буль-буль. «Что за?!..» Попытка повернуть голову не увенчалась успехом. Вокруг, насколько хватало глаз, лежало бесконечное бирюзовое пространство. В первое мгновение все мое существо охватила паника – шутка ли, очнуться после амнезии, не ведая кто ты, зачем ты, где ты… Да и ты ли это? Знаю, странный вопрос. Так что лучше его не задавать. По крайней мере – пока. Неожиданно промелькнула мысль, что я нахожусь под водой. От ужаса я выпустил изо рта новую порцию пузырей, уже представляя, как задохнусь и утону. Однако прошло мгновение, за ним – второе, а задыхаться я, похоже, не собирался. Да и сам процесс дыхания был каким-то автономным, совершенно от меня не зависящим. «Погодите-ка, я, что… ры?..» Стремительная тень, рассекшая толщу воды справа от меня, не дала мне додумать. Мощные челюсти сомкнулись на моем полупрозрачном туловище. А потом…

Снова этот туман, расползающийся во все стороны и заполоняющий собой все вокруг. Он был похож на локацию в компьютерной игре, куда ты переносился после смерти и где мог отдохнуть перед очередной битвой. Или… скорее это то пространство, когда ты еще только создаешь своего героя? Придумываешь ему пол, расу, внешность… Стоп, откуда вообще эти мысли? И что за компьютерные игры? Стоило ощущению, сродни дежавю, попытаться проникнуть в мое сознание, очередной воздушный водоворот увлек меня за собой вниз.

Первое, что я понял – что я не могу открыть глаза. Представьте себе, насколько это отвратительно! Ты абсолютно не подозреваешь, где находишься, что тебя окружает, и ничего при этом не видишь. Отчего-то казалось, что стоит сместиться правее или левее, как я рухну вниз и непременно разобьюсь насмерть. Поэтому оставалось сидеть неподвижно. И единственное, что я мог делать, как ни странно – это орать. Серьезно, мой рот практически отказывался закрываться. Все мое существо охватывало чувство голода, и все, о чем я был способен думать – я хочу есть. Очень хочу есть! Еда! Жрать! От моего ора у меня звенело в ушах – казалось, он отражался с пяти сторон, усиленный в пять раз, но несмотря на это я продолжать орать как ненормальный. Послышавшийся слева звук отчего-то вызвал у меня настоящую ненасытность, и я заорал в два раза громче. Что-то неумолимо приближалось. Что-то крупное. Но я не ощущал опасности, скорее – наоборот. Мягкий купол, укутавший меня со всех сторон, посторонился, и на мгновение стало холодно. Кто-то приземлился рядом со мной, и я подался ему навстречу, одновременно ощущая, как справа и слева от меня нечто также подается вперед и не перестает двигаться. Что-то коснулось моего рта, заставив его раскрыться еще шире, и в мое визжащее горло вывалилось нечто склизкое, совершенно отвратной консистенции, отчего-то приведшее меня в полный восторг и полусумасшедшее экстатическое состояние. Не удосужившись это даже пережевать, я проглотил склизкий комочек, приятным теплом заполнивший мой желудок. И снова заорал. Однако новой порции не последовало, и это показалось мне подозрительным. Я не верил, что это все, там непременно еще должно было остаться! Еда! Дай мне еды! «Я хочу жрать!» - надрываясь, заорал я, и в мою глотку снова бухнулся отвратительно-восхитительный комочек слизи. Так повторялось четыре раза. Но не успел я обрадоваться тому, что мой желудок наконец полон, как непринужденно облегчился. И снова ощутил голод. Место, где я сидел, пошатнулось, и я уловил удаляющийся звук, напоминающий хлопки по висящему на турнике пыльному ковру. Только более мягкие. Теплый купол снова заботливо накрыл меня со всех сторон, и я мгновенно погрузился в сон, пытаясь понять, откуда я знаю, что такое ковер и как его надо вытряхивать.

Не знаю, сколько времени прошло, когда настал момент открыть глаза. Было похоже на утро с похмелья – вроде и знаешь, что дома, но не догоняешь до конца, где ты находишься. Как я уже догадался, я здесь был не один – еще пятеро нелепых и смешных едва оперившихся птенцов. Я уже знал, что тот, что сидит справа, непомерно много жрет, и не был особо удивлен, увидев, что он и правда крупнее. На секунду от злости мне захотелось выпихнуть его из гнезда, пока тот еще сам не прозрел и не сделал этого со мной. Уж не знаю, чем бы все закончилось, но приближающиеся «хлопки» возвестили о прибытии матери. Я засуетился, стараясь занять наиболее выгодную позицию для кормежки. И невольно залюбовался – ее мощные широкие крылья двигались в невообразимой гармонии, толстый клюв сжимал орду ворочающихся гусениц, кусок заплесневевшего мяса и тушку сдохшей явно больше недели назад серой мыши, а черные глаза смотрели внимательно и строго на мои попытки распихать братьев и сестер в разные стороны. Однако несмотря на этот строгий взгляд, я был абсолютно уверен, что она меня любит. Что она сделает все для того, чтобы выкормить нас всех, пусть даже ценой своей жизни защитить от всех врагов и опасностей. Я никогда не видел матери лучше. «Жаль, что та была не такой…» - пришла странная мысль. Я ведь даже уже не понимал, о ком говорю. Да и не хотел, если честно. «Так даже лучше…»

Когда мы полностью обросли «взрослыми» перьями, отец учил нас летать. Это было дико страшно и захватывающе одновременно. Мой первый полет оказался неуклюжим и коротким, но то ощущение, когда ты паришь в воздухе, заставляет забыть обо всем остальном и проводить практически все время за тренировками крыльев. Несмотря на то, что мы были уже размером с родителей, они продолжали нас кормить, оберегать и учить всяким премудростям вороньей жизни. Все мои странные воспоминания практически полностью выветрились из головы, лишь пристальный взгляд отца казался временами до жути знакомым. И тогда я задумался. А вдруг он такой же, как и я – не просто мой родитель, но внутри… Почему у птиц такие хрупкие кости? Почему они так легко ломаются, когда в нас попадает камень из рогатки? И почему мой отец кричит, совсем как тогда? Совсем как тогда…

Снова проклятый белый туман. Был ли я здесь раньше? И если нет, то откуда его помню? А ведь мне понравилось летать. Кажется, Ее Величество Жизнь ко мне несколько несправедлива. Неужели нельзя сделать меня кем-то менее беспомощным? Хотя… какая разница, если все может закончиться в любой момент, не так ли?

Проклятье, я снова ничего не вижу! Да и не слышу, кажется, тоже. Ну, спасибо, черт возьми! Что-то с мурчанием уткнулось в мое лицо и принялось вылизывать с ног до головы. Закончив, придвинуло меня к чему-то горячему и пахнущему чем-то вкусным. Прекрасно! Я пополз в неизвестном направлении и ткнулся в источник чудного запаха. Из горла вырвался невнятный писк, и я присосался намертво, жадно причмокивая.

- Ну, что Анжелика, какого ты возьмешь?

- Даже не знаю, они все такие милые! Боюсь, мама не разрешит мне оставить котенка, она не очень любит кошек.

Этот голос показался мне смутно знакомым. Я медленно открыл глаза, привыкая к яркому солнечному свету. В этот же момент послышался изумленный вдох.

- Его… его глаза!

- Милашка, правда? Бери его!

- Мама меня убьет…

«Эта девушка… я ее уже видел. Только вот – где?» Что-то внутри меня будто разрывалось на части, в сознании мелькали слова, о которых я больше ничего не знал. Но… почему-то я очень сильно хотел, чтобы она взяла меня к себе. И поэтому я ткнул лапой в наклонившееся ко мне лицо и мяукнул так, как если бы пытался выпросить очередную порцию еды. «Обычно прокатывало, - я с надеждой заглянул в ее распахнувшиеся шире глаза. – Но на всякий случай…»

- Мррррр, мрмрмрмррррр.

- Боже, он просто прелесть! – воскликнула девушка, подхватывая меня на руки.

Она бережно обернула меня мягким полотенцем и понесла к себе домой. Я с любопытством оглядывал окружающий мир, оказавшийся намного больше, чем я о нем помнил.

- Потерпи, ладно? Почти пришли, - она почесала меня за ухом, и я снова разразился урчанием, на этот раз – против воли.

Идти и вправду было недалеко. Едва Анжелика закрыла за собой дверь, я принюхался к новым запахам. Справа явно кухня, и пахнет оттуда свежей рыбкой. А в холодильнике должно быть молоко – им тоже пахнет, но менее отчетливо. «Думаю, мне здесь понравится», - решил я и начал нетерпеливо елозить, пытаясь выбраться из спеленавшего меня полотенца, чтобы немедленно исследовать все вокруг.

- Нет, нет, подожди! – громким шепотом увещевала меня Анжелика, пытаясь завернуть меня в него обратно. – Я выпущу тебя в своей комнате, только…

- Анжелика, с кем ты там разговариваешь? – послышался строгий женский голос со стороны, откуда пахло рыбой. А затем быстрые шаги, и вот высокая женщина застыла на пороге, хмуро взирая на свою дочь.

- Маааам…

- Нет! – отрывисто прервала Анжелику мать, развернулась и снова ушла на кухню.

- Ты ведь меня даже не выслушала! – обиженно воскликнула девушка, вместе со мной следуя за ней.

- Я даже слушать ничего не хочу о том, чтобы оставить здесь кошку, - спокойно и холодно произнесла женщина, продолжая разделывать рыбу.

- Ну, мам, ну посмотри на него! Смотри, какой он милый!

- Все вы милые, пока маленькие, - проворчала мать Анжелики.

«Да, эту, кажется, простым мурчанием не возьмешь».

- Мама… у него глаза… как у Алекса.

Бум! Меня пробрало до мурашек, едва я услышал это имя. Это ощущение, словно ты вспомнил то, чего никогда не знал. Невозможно передать словами. Размытые картинки промелькнули в моем сознании и тут же погасли.

Я перевел взгляд на замершую мать Анжелики, потом на нее саму, на ее опущенное лицо, вдруг на меня что-то капнуло. И снова. И еще. Я не знал, что с ней, но нутром чуял, что что-то плохое.

- Миу, - пискнул я, ухватившись лапой за ее палец.

- Алекс, - всхлипнув, прошептала Анжелика, погладив меня по голове.

- У всех маленьких глаза голубые. Это пройдет, - сказала ее мать, каким-то опустошенным взглядом рассматривая нас двоих.

- Это неважно, - тихо ответила девушка, не отрываясь от меня взглядом.

- Учти, я за ним носиться не буду, сама завела – сама ухаживай.

- Мама, - шмыгнув носом, Анжелика подскочила к матери и уткнулась заплаканным лицом в ее плечо. – Спасибо.

Знаете, мне нравилось быть котом. Ну, серьезно. Ешь, спишь, гуляешь по дому, все тебя любят, все тебе умиляются. Никто не пытается тебя съесть или убить. Кажется, Ее Величество Жизнь, все-таки, смилостивилась надо мной. Потянувшись, я спрыгнул с подоконника, едва не смахнув при этом горшок с ужасно раздражавшим меня цветком.

- Алекс, ну сколько раз говорить, не делай так! – Анжелика подхватила меня на руки, беззлобно пожурив пальцем перед моей мордой. И, взглянув в мои так и не изменившие цвета сине-голубые глаза, не смогла сдержаться, чтобы не чмокнуть меня в нос.

Люблю, когда она так делает. Хоть я уже и вырос для всяких там телячьих нежностей, но, когда эта девушка брала меня на руки, ничего не мог с собой поделать. Странно, да? Или это нормально для котов? Я же самый обычный кот. Или нет?..

- Алекс, кс, кс, кс, пойдем, я тебе дам чего-нибудь вкусненького.

- Мяяаао! – «Вкусненькое – это я люблю!»

Хорошо быть котом. Вот только я – не совсем кот. Об этом я понял через полгода. И как я вообще мог об этом забыть?

Анжелика перед сном как обычно что-то записывала в своем дневнике. Я запрыгнул на стол, ненавязчиво коснувшись хвостом ее руки. Отвлекшись, она посмотрела на меня. Как-то странно, грустно, но светло – не объяснить. Почесала под подбородком, вздохнула и неожиданно принялась листать свой дневник в обратном порядке. Увидев какую-то вклеенную картинку, остановилась, замерла. А потом выдала:

- Знаешь, Алекс, я тебе никогда не рассказывала… О нем. Почему так назвала тебя. Посмотри, - она ткнула в картинку. Я незаинтересованно махнул хвостом и потерся о ее ладонь, дабы возобновить ласку. – Ну, Алекс, ну посмотри же.

Она подвинула меня к дневнику и снова ткнула в изображение. Картинку. Вот только… «Это… это же… я».

Сначала мне показалось, что я снова умер. «Наверное, сердечный приступ, - вздохнул я, - а ведь мне так нравилось быть…» Вихрь, воздушный водоворот пронесся в моем сознании, выхватывая отдельные воспоминания и составляя из них давно позабытый паззл. Паззл моей жизни. «Анжелика…» Я будто снова видел ее. Только совсем другими глазами. Человеческими.

- Ты так похож на него, - тихо произнесла девушка, возвращая меня к реальности.

«А и вправду». Я так привык пялиться на свою кошачью морду, проходя мимо большого зеркала, что и не выявил сходства с тем меланхоличным голубоглазым брюнетом, смотревшим на меня с фотографии. «Черт побери!» - я неожиданно вспомнил все.

Я уставился на нее ошарашенными глазами. И она вдруг рассмеялась.

- Прости, Алекс, ты же не понимаешь, ты всего лишь кот, - она погладила меня по спине. «Да нет же, я понимаю». – Но мне так приятно с тобой говорить. Будто я говорю с ним. – Она снова с нежной грустью посмотрела на фотографию. И закрыла дневник. – Ладно, думаю, нам надо ложиться спать, да?

Она выключила настольную лампу, подхватила меня на руки и отнесла на кровать. Забравшись под одеяло, она обняла меня и вскоре уснула. Я же, пребывая в растерянности и застигнутый врасплох своими воспоминаниями, так и не смог. Выбравшись из цепких объятий девушки, я уселся подле нее на постель. Смотрел на нее спящую, думая о тех временах, когда и мечтать о подобном не мог. Вот они – превратности судьбы, насмешки фатума. А самое главное… «Неужели я ей тоже нравился?» - от этой мысли мне стало и хорошо, и горько одновременно. И зачем я только все вспомнил?

***

В моей жизни не было ничего примечательно. Я был обыкновенным угрюмым студентом-затворником, мотающим дни в одиночестве в своей однушке в общаге. У меня не было каких-либо высоких целей, пресловутого смысла существования, ради которого можно было бы стремиться вверх. Вместо этого я все глубже погружался на дно, окутанный с ног до головы своей меланхолией. Порой компьютерные игры заменяли мне реальность, и я погружался в виртуальный мир, неделями не появляясь на занятиях. Не подумайте, мое одиночество меня вполне устраивало – я к нему с детства привык. Мать меня терпеть не могла, обвиняя меня в смерти отца. Даже смешно, что то, от чего он меня спас, все-таки настигло меня – наверное, судьбу и вправду невозможно изменить. Как бы там ни было, в какой-то момент я заметил ее на лекции. Можно сказать, мельком взглянул, а она вместо того, чтобы отвернуться, как делали все остальные, улыбнулась. Странно. Зато отвернулся я, даже не изменившись в лице. Но эти большие глаза, с интересом разглядывавшие меня – от них не так просто было отвертеться. Глупо, вы скажете. Обыкновенная юношеская влюбленность. Да, это несколько шаблонно. Я даже на пары стал чаще ходить, придумывая различные отмазки перед самим собой. Мол, раз все равно скучно, то какая разница, где скучать – на занятиях или в надоевшей виртуалке по несколько раз пройденных игр. Преподаватели удивились, ведь все уже давно на мне крест поставили, думали, на очередной сессии я, наконец, вылечу. Не то, чтобы я собирался всерьез браться за учебу. Но я мог бы еще один семестр исподтишка смотреть на нее. И потому, еле дотянув до троек, все-таки все сдал. А потом… она вдруг подошла ко мне. И предложила помочь – вроде как староста попросила ее подтянуть меня, мол, если в группе будет хорошая успеваемость, у нее будет то ли премия то ли еще что. Я не особо вдавался в подробности. Одна часть меня яро воспротивилась этому – одно дело просто смотреть со стороны на симпатичную девицу, и совсем другое – впустить, пусть и ненамного, ее в свой мир, начать привыкать к ее компании, а потом… Узнав меня поближе, она непременно нашла бы меня скучным. Нет, я еще не был в нее влюблен. Но оттолкнуть ее самому совсем не то же самое, что быть отвергнутым. Я слишком часто это проходил. И желанием испытать это чувство снова отнюдь не горел. Я же не мазохист, в конце концов.

- Нет, спасибо, я как-нибудь сам, - сухо произнес я. На мгновение она смешалась, но тут же ее лицо приняло то выражение, которое принимает у людей, на 99% уверенных заранее, что так оно и произойдет. «Ну вот, не особо она и расстроилась», - я уже встал из-за стола, чтобы уйти.

- Ну, тогда… - Я замер, услышав ее голос. – Возьми хоть мои лекции, ты же много пропустил.

Я оглянулся и увидел все ту же улыбку, что и в первый раз. «Какого черта она так добра ко мне?» - тогда я действительно этого не понимал. Но рассматривая дома аккуратным почерком сделанные записи, ощущал внутри непонятное тепло. Хотя мое лицо все так же ничего не выражало – почти маска, намертво приросшая и призванная защитить своего хозяина от лишней боли и переживаний. «Не нужно быть такой доброй ко мне. Я этого совсем не заслужил», - в ушах снова противным скрежетом стоял визг колес, перед глазами проносилась рука отца, отталкивающая меня с дороги. Я был слишком непоседливым ребенком. Слишком много хотел знать. И из-за этого… «Меня можно только ненавидеть».

Я отталкивал ее как мог, и, возможно, именно это ее привлекало. Так я твердил самому себе. Впрочем, она была дружелюбна со всеми. Совсем не такая, как я. Может, для нее это – в порядке вещей. «Я хочу с тобой подружиться», - ну что за бред, в самом деле! Наверное, чем дальше я был, тем загадочнее казался для нее, но, как я и говорил уже, жизнь моя была абсолютно пуста и бессмысленна. Я прямо представлял ее лицо, увидь она эту аскетичную комнатку, узнай, что у меня нет не то, что друзей – даже простого круга общения, что меня ненавидит родная мать. Я прямо видел, как она брезгливо морщится и уходит, оставив меня в руинах своей так называемой «дружбы». Я морщился вместе с ней и, испытывая чувство отвращения – наверное, по отношению к самому себе – снова начал запираться дома. Знал бы я, к чему это приведет, прилежно торчал бы на парах.

Тук-тук-тук. «Проклятье, бошка раскалывается», - я еле разлепил глаза, ощущая отвратный привкус похмелья во рту. Тук-тук-тук. Внезапно я понял, что стучат не в голове, а в дверь. Сюрреалистичная ситуация для того, к кому много лет никто не приходил. Тук-тук-тук. «Да кто же такой назойливый?!» В одних джинсах я направился к двери, а когда открыл… Мне следовало догадаться.

- Ал-лекс, - она целомудренно отвела глаза, кажется, даже порозовев. – Прости, у тебя, похоже вечеринка была. – «Что?» - Я не хотела мешать… В смысле, я так и подумала, просто волновалась. Тебя давно не было, я принесла лекции. Просто… вдруг ты заболел, из группы никто ничего не знает, вот я и… - Я с трудом воспринимал поток ее мыслей. Она тараторила, все еще глядя куда-то в сторону. Может, я еще был пьян, но ее губы, быстро произносящие эти слова, странным образом меня взволновали. Все-таки, я мужчина, и как бы ни гнал от себя эти мысли…

Я не уловил тот момент, когда она замолчала. И поэтому не заметил неловкой паузы, повисшей в воздухе. Она так и стояла в дверях, сжимая свои конспекты, а я торчал на пороге, рассматривая ее лицо. Неожиданно она повернула голову и посмотрела в мои глаза. Что-то, что я так успешно сдерживал в себе все это время, заполнило все внутри меня. Мне казалось, что я, будто рыба, выброшенная на берег, вот-вот начну задыхаться. Забавно, что лицо мое при этом все так же ничего не выражало. Она вздрогнула, вероятно, от этого жуткого взгляда. «Проклятье, надо с этим заканчивать», - с тоской подумал я, придумывая, как бы похлеще ее отшить, чтобы уж раз и навсегда.

- У тебя День Рождения? – неожиданно спросила она, спутав все мои мысли.

- День Рождения? – ошарашенно произнес я, кажется, таки дав удивлению просочиться на мое лицо.

- Ну да, так долго можно лишь День Рождения праздновать, - выдала она очередное немыслимое умозаключение.

«Если б я еще помнил, когда он у меня…»

- И почему я не догадалась заранее, я ведь… без подарка.

- Что? – Кажется, у меня даже мышцы на лице заболели от того, что брови поднимались все выше от удивления.

- Да, но я… ведь даже не знаю, что тебе нравится.

«Ты мне нравишься, дура, только свали уже отсюда…»

- Любишь сладкое? Точно, знаю, от тортика ты не откажешься, - она впихнула мне в руки тетрадки и устремилась в коридор.

- Анжелика, не надо!.. – запоздало выкрикнул я, когда уже хлопнула дверь, ведущая на лестничный пролет. Устало привалившись к дверному косяку, я уставился на тетрадки, не зная, как вести себя в подобной ситуации.

Раздосадованный подобной навязчивостью из дружеских побуждений, я принялся наскоро прибираться. Собрав пивные бутылки и накинув первую попавшуюся под руку футболку, отправился к мусоропроводу, по пути ловя на себе немало удивленные взгляды соседей по общежитию. «О, боги! К мрачному типу из 502 пришла девушка! Надо же! Охренеть просто!» - язвил я про себя, делая вид, что не замечаю их и что это все меня вообще не касается.

Ее долго не было. Я решил, что она испугалась и не придет. Или вообще вся эта чушь с Днем Рождения была глупой отмазкой, чтобы сбежать. И успокоился. Да. Так даже лучше. Надеюсь, она больше никогда не будет лезть ко мне со своей глупой дружбой. Надо бы остаться тут до конца своих дней и больше никогда ее не видеть. Слева едва заметно кольнуло на этой мысли, но я прогнал это мимолетное ощущение. «Смешно даже, на что ты надея…»

- Алекс, прости, что так долго, на первом этаже тортов не было, пришлось бежать в магазин через дорогу, ну и я решила купить еще немного…

Она замерла, разглядывая меня, сидящего на полу, все тем же ничего не выражающим взглядом разглядывавшего ее. «Зачем. Зачем ты вернулась. Бесцеремонно врываешься, даже не удосужившись постучать… в мою жизнь».

Да, она ворвалась. Бесцеремонно. Немного наивно. Будто никогда не сталкивавшаяся с реальным миром. Я хотел снять с нее эти дурацкие розовые очки. И сам не заметил, как надел их. И, может, именно из-за этого… снова… стал таким рассеянным… что не замечал ничего, кроме нее… что не заметил.

***

Я ощутимо вздрогнул, будто наяву услышав визг колес. Кажется, я теперь буду от него шарахаться до конца жизни. Этой. И следующей.

Вздохнув, я перевел взгляд на стол, где чернел квадратом дневник Анжелики. «Неужели я действительно так много значил для нее? Как же это глупо… теперь». Снова взглянув на спящую девушку, я ощутил невыносимую тоску. Настолько сильную, что захотелось бежать прочь из этого дома, чтобы больше никогда не видеть ее и не испытывать подобных чувств. Я уже сделал несколько шагов к краю кровати, как:

- Алекс…

Дернув ухом, я обернулся назад. Анжелика пошарила по постели рукой и нахмурилась во сне. Внутри меня что-то дрогнуло, и я вернулся обратно. Потерся боком о ее плечо, и лицо ее разгладилось.

- Не оставляй меня, - она протянула руку и ухватилась пальцами за мою шерсть.

«Оставишь тебя, как же…»

Свернувшись клубком возле ее груди, я принялся громко урчать, чтобы ее успокоить.

Дни шли за днями, ничего не менялось в моей однообразной жизни – прямо как тогда. И прямо как тогда единственной радостью в ней была Анжелика. Я внимательно слушал ее, когда она со мной разговаривала, подбадривал, когда у нее что-то не получалось, ластился, когда ей было грустно. Странно это – быть котом и осознавать себя человеком, по-кошачьи выражать свои человеческие чувства, любить человека, будучи котом. Впрочем, если задуматься, я всегда рядом с ней, она меня по-своему, но любит, чего еще можно желать? Даже мамка ее перестала жаловаться на мое мяуканье и бросаться тапками. Наверное, ее просто удивляла моя неожиданно прорезавшаяся осознанность, так что, пару раз она даже, стыдясь своей дочери, говорила со мной. Было забавно – смотрит такая женщина новости и вдруг бросает мне:

- Нет, ну… Алекс, ты только подумай, что они творят!

И тут же, осекшись, бросает на меня взгляд, будто умоляющий: «Только Анжелике не говори».

Смешные эти люди, ей-богу. Неужели и я когда-то был таким же смешным?..

Это произошло зимой. Наступил мой личный кошачий ад. И имя ему было – Макс. Нет, Анжелика не завела еще одного кота – с этим я бы как-то смирился. Она завела парня! О, ужас! Ладно, может и не завела, скорее он сам ей навязался, но это грозило разрушить мой маленький, но по-своему идеальный кошачий мир. И я не мог просто так это терпеть.

- Проходи, разувайся, я сейчас тебе тапочки принесу, - послышался звонкий голос Анжелики с первого этажа.

«Опять этот мудак заявился. И более того, теперь его даже в дом приглашают!» Выгнувшись дугой после долгого сна, я решительно соскочил с кровати и, быстро спустившись по лестнице, сел на последней ступеньке с ненавистью уставившись на чужака.

- Ого, какой у тебя кот красивый, - неподдельно восхитился ухажер. «Да, я такой! А тебе рядом с ней не место, придурок!» - Впервые вижу, чтобы у черных котов были голубые глаза.

- Да, он не только красавчик, но еще и очень умный и воспитанный, - с нежностью произнесла Анжелика, глядя на меня. «Спасибо, радость моя».

- Не злой? Можно погладить? – даже не дождавшись разрешения, Макс потянул ко мне свою лапищу. За что и получил прокушенный палец. Пока он с криками носился по прихожей, я сидел с ничего не выражающей мордой, втайне злорадствуя.

- Алекс, ты чего?! – поразилась Анжелика, поднимая меня в воздух и глядя в мои глаза.

- Мурррр, - невинно ответил я. Мол, сам виноват – чего лезет руками, куда не просили.

- Ах ты, проказник, - она почесала меня за ухом, и я довольно сощурился, возликовав: «Меня она явно любит больше». – Макс, прости, просто, наверное, это из-за того, что он тебя не знает. К нам же чужие люди не ходят, я и не знала, что у него может быть такая реакция.

Макс зло уставился на меня из-за ее плеча. Так и тянуло показать ему язык, но вместо этого я прильнул к Анжелике, громко урча.

- Ничего, думаю, он ко мне еще привыкнет. – «Что? С первого раза не дошло, значит? Ну, ладно…» - Я ведь теперь часто буду у вас бывать. Если ты не против, конечно. – Он подошел ближе и поцеловал ее в висок, а она робко улыбнулась.

Не выдержав, я вырвался из ее рук и грациозно отправился на кухню, мелко подергивая хвостом от раздражения.

- Да, я тебя понимаю, он мне тоже не нравится.

«Вот уж от кого, от кого, а от мамы я такого не ожидал». Я потерся об ее ногу, показывая, что солидарен.

- Держи, - она отрезала кусочек курицы и дала его мне.

У меня чуть рот не открылся от удивления, но я быстро принял поощрение, решив, что уж с такой поддержкой мы этого хама на раз выдворим из дому.

Пришлось мне стараться в поте лица, ну, то есть морды. Стоило Максу остаться с Анжеликой наедине на диване перед телевизором, я запрыгивал ей на колени, требуя внимания. И грозно шипел, стоило ему попытаться меня погладить. «Что это с ним?» - поражалась девушка моему поведению. «Ревнует», - с усмешкой ответил парень, наклонившись к ней для поцелуя и попутно сгоняя меня с нагретого места.

«Ну ты и урод!» - я решился на откровенные меры. Излюбленно кошачьи, конечно же. Коты хорошо умеют мстить, скажу я вам, так что скоро ботинки Макса благоухали на всю прихожую. Я ожидал, что до него, наконец, дойдет, а Анжелика лишь посмеется. Но она не смеялась. Она рассердилась. И в первый раз шлепнула меня, в довесок накричав. Громко мяукнув от обиды, я умчался наверх, а она ушла провожать своего хахаля до остановки.

Я сидел на подоконнике и, насупившись, провожал их взглядом. «Если так будет продолжаться, я уйду». Послышались чьи-то шаги, а потом на мою голову опустилась ладонь, пахнущая курицей. Я замер от неожиданности.

- Ну, кот, ну ты даешь, - она усмехнулась, тоже провожая взглядом парочку. – Знаешь, он может нам не нравиться сколько угодно, но мы должны дать девочке шанс снова полюбить. – «Что? О чем это она?» Я обернулся назад, заглядывая женщине в лицо. – Ну надо же, ты будто и правда все понимаешь. Наверное, поэтому она так любит с тобой говорить. Ты так похож на того мальчика, которого она любила. Знаешь, мне казалось, я знаю о нем все, хоть ни разу в живую не видела – она говорила только о нем. Стоило прийти из университета, и только и слышно – Алекс, Алекс, Алекс, Алекс…

У меня все-таки открылся рот от изумления. «Да нет же. Не может такого быть, чтобы это действительно был я».

- Пришла как-то с его Дня Рождения такая счастливая, показала его фотографию. – «Черт возьми, неужели это и правда…» - Думаю, он был хорошим парнем, хоть и одиноким. Возможно, если бы он выжил в той автокатастрофе, он бы полюбил ее. Ведь ее невозможно не любить, правда?

- Мяу! – я уперся лапами в ее грудь, пытаясь сказать: «Да вот же он – я! Я люблю ее! Я здесь».

- Да-да, знаю, - она снова погладила меня по голове. – Но не будь таким эгоистом, ладно? Дай пареньку шанс.

Я опустился обратно на подоконник. «Значит, вот оно как. Ее Величество Жизнь вовсе не смилостивилась надо мной. Это ее очередная насмешка. Я должен смотреть, как моя любимая будет дарить себя другому. Ради ее же счастья. Нелепо, правда? Она думает, что я умер, и даже не подозревает, что я совсем рядом с ней. И я мог бы дать ей понять об этом, как в тех глупых фантастических фильмах. Только что с того? Вряд ли она станет от этого счастливее. А значит, я просто должен уйти».

Внизу хлопнула дверь, послышались торопливые шаги, и Анжелика поднялась наверх, вся в слезах, еле сдерживая рыдания. Она схватила меня в охапку и прижала к заплаканному лицу.

- Прости меня, Алекс, прости…

- Мяу?

- Я до сих пор не могу тебя забыть. Я никогда не смогу никого полюбить так, как тебя. Почему?.. Почему ты оставил меня?!...

Она так горько рыдала, а сердце в моей маленькой груди так бешено билось. Наверное, впервые мне захотелось осознанно умереть. Но вместо этого… я хотел ее успокоить.

Макс больше не приходил, и жизнь вошла в свою колею. Казалось бы. Но все стало не так, как раньше. Каждый раз, как я смотрел на Анжелику, я буквально чувствовал ее боль. Каждый раз, как она смотрела на меня… теперь я знал, что она видит. Я напоминал ей о том, от чего ей плохо. А значит… я все-таки должен уйти. Перестать цепляться за иллюзии и начать жить обычной кошачьей жизнью. Тогда она сможет начать жить своей. Я и не знал, как сильно ошибался.

Меня пытались подобрать несколько раз из-за необычности моей внешности, но каждый раз я сбегал от новых хозяев. Я не мог жить ни с кем, кроме Анжелики. А потому мне лучше было жить одному. Пришлось привыкать вести себя, как животное – метить свою территорию, гонять пришлых наглецов, добывать себе пропитание. Самым, наверное, неприятным аспектом были доставучие блохи, принимавшиеся кусаться, аккурат стоит тебе сладко уснуть в каком-нибудь уютном уголке. Неожиданностью для меня стало и наличие у кошек неприкрытого интереса ко мне – одна плутовка завела моду проходить мимо, будто невзначай коснувшись самым кончиком хвоста моего носа. «Женщины…» - хмыкал я про себя. И тут же вспоминал заплаканное лицо Анжелики. «Как она там без меня?»

Я видел объявления о собственной пропаже, расклеенные по всем столбам в том районе, где она проживала. Поэтому мне пришлось перебраться в другой. И потому я сильно удивился, когда услышал ее голос где-то неподалеку. Подняв голову, я огляделся по сторонам, благо забор был высокий, и открывался хороший обзор. И тут я увидел ее через дорогу – шла с подругой, такая же красивая, как и всегда, и такая же грустная.

- Да Господи, забудь ты уже о своем коте! Хочешь, я тебе нового подарю?

- Нет. Он был особенным. Его даже мама полюбила, а она кошек терпеть не может. Сказала, другого не примет точно.

«Проклятье», - прижав уши к голове, я собирался уже спрыгнуть с забора вниз и умчаться куда подальше.

- Алекс? Алекс!!!

«Нет, нет, нет!»

Я буду шарахаться от этого мерзкого звука до конца своей жизни. Этой. И всех последующих. Может быть, это злой рок преследует меня и отнимает всех, кого я люблю?

Я бегу к ее упавшему на дорогу телу, наплевав, что меня могут переехать. Меня уже переехали. Там, внутри. Будто катком раздавили все мои внутренности. Мне хочется орать без остановки, будто голодный птенец, но вместо этого я молчу как рыба. Я подбегаю к ней, тыкаюсь мордой в перепачканное в крови лицо, трогаю лапой щеку, слизываю ее слезы. «Нет, Анжелика, нет».

- Алекс, - она из последних сил хватается пальцами за мою шерсть. – Я знала, что ты… меня не… оставишь. – Она посмотрела будто сквозь меня. – Я так и знала… что это ты.

***

- Вот мы и пришли, а ты говорила!

- Думаешь, это хорошая идея?

- Думаю, попробовать стоит. А то скоро холода, а в твоем-то положении…

- Даже не знаю… А вдруг она… не узнает?

- Не будь трусишкой.

- Ладно-ладно.

Миниатюрная, слегка раздавшаяся в боках, кошечка ловко запрыгнула на карниз.

- Маомао, - громко воскликнула она. – Маомао!

Занавеска отодвинулась вправо, показалось на мгновение застывшее лицо женщины, и занавеска вернулась в исходное положение. Через минуту входная дверь открылась. Женщина смотрела во все глаза на эту кошку, до боли напоминавшую ей…

- Анжелика, - она обессиленно сползла на пол, и кошка мгновенно метнулась к ней, громко урча и ластясь о ее руки.

- Видишь, узнала! Что я тебе говорил? Люди иногда тоже умеют соображать.

- Алекс, - ошарашенно уставилась она на черного кота, зашедшего следом. – Так это правда…

- Мы дома, мама.

Знаете, что я думаю? Ее Величество Жизнь, конечно, сука, но сука справедливая. А еще… Если нам суждено быть вместе, то это обязательно случится. Пусть даже в следующей жизни. Пусть даже через тысячи жизней. Когда мы оба станем кошками.