Река

Река

Пятое октября. В течение девяти лет в этот день он приходил на реку. Открывал бутылку коньяка, пил и смотрел на темные воды. Каждый год. В один и тот же день. И никакие дела не влияли на это. Никакие обстоятельства не могли отменить этот ритуал. Река, коньяк, шум воды и возвращение в пустой дом, в котором тихо, как могиле. И никогда уже не прозвучит ее голос: “Саша, ты пришел? Мой руки и садись за стол…”. Девять лет Саша приходил домой, раздевался, садился в кресло и полчаса смотрел в пол, прежде чем, что-то начать делать. Ничего не хотелось. Ни есть, ни пить, ни спать. Жить тоже не хотелось. Жил по привычке, по инерции. И так каждый день. Последние девять лет. Книги, телевизор, коньяк, работа, река.
Александр сел на скамейку за стол, которые сколотил сам из досок уже давно, и каждый год подкрашивал, подкручивал, чинил, затирал похабные надписи малолеток, изредка забредавших по берегу до этого места сквозь молодой ивняк. Он достал коньяк, откупорил бутылку, поставил на стол. Закурил. Октябрьское солнце облизнуло реку своими лучами и снова скрылось за серыми облаками. Ветер монотонно дул с реки, мягко снимая капюшон куртки с головы. Прохладный ветер. Сыро. Октябрь.
Первый глоток обжег горло. Александр поморщился, затянулся сигаретой, ткнул окурок в карманную пепельницу и прошептал:
- Ну, здравствуй, Настя.
Это все, что он сказал. Как и всегда. Он не разговаривал со своей покойной женой, как показывают в фильмах. Он не растекался в чувственных монологах, не рассказывал о своей жизни, не жаловался и не ныл. Лишь произносил:
- Ну, здравствуй, Настя. - И замолкал до сумерек.
Река вкрадчиво ворчала. Ивняк шумел под руками ветра.
Тело насти нашли в этом месте. В двух километрах от моста. Ее прибило к берегу вместе с каким-то обломком бревна. На тело наткнулся рыбак, который и сообщил в милицию о страшной находке.
Настя каждый вечер надевала спортивный костюм и пару часов бегала по правому берегу реки, потом по мосту на левый, и обратно. Прибегала домой, разгоряченная, веселая, закидывала спортивный костюм в стиральную машинку и долго нежилась под душем. Потом неизменный зеленый чай в кресле под пледом с книгой очередного модного автора. Когда Саша приходил с работы поздно, после пяти операций, усталый и разбитый, его неизменно ждал ужин на столе, заботливо прикрытый полотенцем, и Настя, спящая в кресле под клетчатым пледом, уронившая книгу на пол. Тогда он переносил ее в постель, целовал в лоб, укрывал одеялом и потом уже шел ужинать. Настя никогда не просыпалась, пока ее укладывали из кресла в кровать. Она вообще обладала способностью спать так крепко, как могут спать только дети. Если уснула, хоть перфоратор заводи, не проснется.
Послышался хруст гальки под тяжелыми шагами. Александр не обернулся, только еще хлебнул из бутылки коньяка.
- Дай глоток.
Александр подвинулся на скамейке, подал бутылку бородатому грузному мужчине, который подсел рядом, облокотился локтями о стол.
- Давно здесь? - Спросил он и отпил три больших глотка.
- Часа три.
- Не замерз?
- Нет, Володь, нормально.
Володя, родной брат Насти, Редко приходил на берег, хотя знал, что Александра можно всегда тут найти. Срабатывало чувство вины. Он, тогда еще следователь прокуратуры, так и не смог найти убийцу своей сестры, потому всячески избегал встречь с Александром, который с каждым днем как-будто высыхал и становился бесцветным. Не мог он смотреть спокойно на него. Понимал, что оправдываться глупо и бесполезно. Не все дела раскрываются, и не все злодеи ловятся. Далеко не все. Но как это объяснишь тому, кто жил только ради нее и для нее.
- Я тут яблочко принес, - Володя положил большое алое яблоко на стол, - на закуску.
Александр достал складной нож из кармана куртки, разрезал яблоко пополам, выпил коньяка, закусил.
Сидели молча.
После дела сестры Владимир уволился из прокуратуры и работал начальником охраны у какого-то крутого бизнесмена, вылезшего из бандитской среды. Что не прибавило самооценки бывшему следаку. Сначала он жгуче себя ненавидел, потом смирился и даже стал относиться к этому по-философски.
- Как ты? - Спросил Александр и закурил.
- Да как…Нормально. Охраняю своего босса, отъедаю брюхо. Все штатно.
- Как Ленка, как дети?
- Ленка совсем стала пилой. Все не так, все не по ее. Нормально. Дети в Лондоне. Учатся. Летом приезжали, соскучились по пельмешкам.
Александр слушал, кивал, курил. Коньяк кончился. Владимир убрал пустую бутылку в спортивную сумку, и извлек оттуда литровую бутылку водки. Поставил на стол. Александр свернул с бутылки пробку, отхлебнул.
- Я вот думаю, тоже уволиться. Не могу уже стоять за столом по три часа. На третьей операции руки дрожать начинают.
- Куда пойдешь?
Александр пожал плечами:
- Не знаю, не думал еще.
- Давай я с Палычем своим поговорю, ему давно нужен штатный лепила…
- Кто?? Лепила?
- Ну, доктор, врач… Прости, что-то я совсем по фене начал. Издержки.
Александр усмехнулся:
- Лепила… Ладно, я подумаю, Володь.
Владимир кивнул, отхлебнул водки, и замолчал, глядя на ленивые, темные, мутные воды реки.
За полгода до смерти Насти, Владимир вел дело какого-то маньяка, который убивал девушек на этих берегах. Шесть жертв, у всех перерезано горло и на животе вырезано солнце. Круг с лучами. Городские власти стояли на ушах, с Володи спрашивали каждый день результаты, а информацию тщательно держали за поводок. За те полгода следак исхудал и посмурнел. Отправил жену к теще на Байкал, а сам рыл, как ищейка. Все впустую. Ни зацепок, ни свидетелей, ни орудия преступления. Экспертиза показывала, что каждый раз был разный нож. Как-то пришел к Саше с бутылкой, спросил:
- Настя где?
- На работе.
- Когда будет?
- Только завтра. Она с работы на дачу поедет.
Следак кивнул, прошел в квартиру:
- Доставай стаканы.
Тогда он рассказал кое-что про убийства на реке, и слезно просил, чтобы Саша запретил ее пробежки у реки. Показал пару фотографий жертв, сказал, что происходит это не системно, нет привязок ко времени, к событиям. Характер ран всегда одинаков - нож втыкался в горло под левым ухом и делался разрез к правому, когда жертва находилась спиной к убийце. Саша тогда не на шутку испугался, долго разговаривал с женой, и она все-таки согласилась бегать в парке. Оказалось, что обманула. И пятого октября ее нашел рыбак с перерезанным горлом и солнцем на животе…
Владимир поежился, засунул руки в карманы плаща, так и сидел сгорбившись, уставившись в столешницу. Минут через пять он вздохнул, покосился на Александра.
- Саш, ты бы хоть в гости зашел. Ленка рада будет. Не дело так…как сыч один.
- Да времени нет ни хрена. Работы пресс. Сам понимаешь. Пока работаешь, отпускает.
Владимир покивал головой. Потянулся к пачке сигарет на столе, повертел ее в руке, положил обратно. Курить он бросил еще год назад, по настоянию жены, которая стала ревностно относиться к его здоровью, после пары осечек в постели. Курить, пить по выходным и есть жирное было категорически запрещено. Владимир собрал в кулак все свое мужество и согласился с женой. Он исполнял все ее требования и рекомендации, что дало свои положительные результаты. Чему он был несказанно рад.
- Может сегодня зайдем к нам?
Александр посмотрел на него долго и как-то удивленно. Владимир осекся:
- Ну да, да… Прости… Что-то я не то…
Ветер с реки стал холоднее и как-то агрессивнее. Владимир поднялся, неловко хлопнул Александра по плечу:
- Пойду я. Это… рад был видеть. Не теряйся, Саш.
Александр кивнул, обернулся. Пожали друг другу руки. Сухо, коротко.
- Давай, Вов. Спасибо, что пришел. Увидимся.
Тот опустил голову, и грузно зашагал по берегу. Потом скрылся за ивняком. Звук шагов был слышен еще долго.
Прилетели две вороны, сели у кромки воды и стали материться друг на друга, не обращая внимания на сидящего в метре от них мужчину в черной куртке с бутылкой водки в руках.
За год до смерти Насти они потеряли дочь. Девятилетняя девочка гуляла во дворе. Когда она, нагулявшись, подходила к своему подъезду, из за поворота вылетела синяя тойота с большой наклейкой в виде желтого солнца на заднем стекле и просто размазала ребенка по асфальту. Девушка за рулем автомобиля остановилась только через сотню метров. И то только потому, что врезалась в ограду детского сада.
Ее не посадили, суд приговорил ее к трем годам условно. Чья-то дочь и чья-то жена. Как это обычно бывает. А Настя попала на четыре месяца в психушку.
После выхода из лечебницы она месяц была как каменная. Ни эмоций, ни желаний, ни слов. Просто формально присутствовала в этом мире. Саша, как мог, старался вытащить ее из этого состояния. Постепенно у него это стало получаться. Настя стала разговаривать, даже улыбаться. А в какой-то момент она заявила:
- Буду бегать. Надо приводить себя в форму. Стала как старая кляча. Пойдешь со мной в магазин? Мне нужна спортивная одежда и кроссовки. - Она смотрела на него с такой детской надеждой, что у него брызнули слезы.
- Конечно, моя родненькая…
Стемнело. Александр засунул недопитую бутылку в карман, накинул капюшон, встал, закурил. До дому он шел пешком, медленно, изредка прикладываясь к бутылке. Хмель не брал. Просто гудела голова. Завтра выходной. Можно выспаться. Дольше спишь - жить легче. В серых домах зажигались окна. В каждом - своя жизнь. Он поднял голову - в его окне было темно. Темно и страшно.
Он долго стоял под душем, просто стоял упершись лбом в кафельную стену. Потом выключил воду и еще стоял минут десять. Вытираясь желтым полотенцем, он который раз посмотрел в зеркало, медленно поднял левую руку и погладил татуировку подмышкой - солнце. Круг с лучиками. Подарок Насти на день рождения.
Как-то Саша стал замечать, что Настя рисует солнце на своих вещах. На книгах, на ярлыках одежды. И на памятнике дочери. Пока Саша уносил опавшую листву в контейнер, она нарисовала губной помадой солнце около фото дочери.
- Это зачем? - Спросил он.
Настя пожала плечами:
- Она моя. Мое Солнышко. И ты мое Солнышко. Все мое - Солнышко.
Вскоре она настояла на татуировке в виде солнца у него подмышкой - чтобы никто не видел, но он всегда знал, что он принадлежит только ей. Он закрывал глаза на эти странные причуды жены. Пусть так, лишь бы жила и дышала.
После визита Володьки с фотографиями жертв, Саша чувствовал себя как после удара молнией. Нет, нет, нет!!! Он не верил, не мог этому поверить, но червь подозрения точил его, отравляя каждый день. Он внимательно наблюдал за Настей, когда уговаривал ее перестать бегать по берегу, что там опасно, что там убивают девушек… И у нее была нормальная, обычная реакция человека. Она сначала испугалась, потом задумалась, а потом согласилась - конечно, в парке безопаснее. Конечно она будет бегать в парке. Саша только начал приходить в себя, как нашел в детской, в которой никто ничего не трогал с момента смерти дочери, под матрацем ее кровати три набора кухонных ножей, выписанных по интернету. Там не хватало шести штук. Из разных наборов…
Четвертого октября Саша прилетел с работы. Насти не было. Записка. “ Я бегаю. Покушай. Я скоро.” Он метнулся в детскую. Седьмого ножа не было…
Настя сидела под мостом на бетонном блоке. Она раскачивалась вперед-назад и что-то шептала. Она не отреагировала на шаги. Даже когда Саша встал напротив нее, она не подняла головы.
- Отдай нож, Насть.
Она подняла голову, улыбнулась, вынула нож из рукава, вонзила себе в горло, и насколько хватило сил, дернула вправо…потом она упала на спину… на спортивных штанах была кровь. Все было как безумном сне. Как в бреду. В сумасшедшей реальности. Саша, поднял ей подол куртки. На животе было вырезано солнце.
Ветер хлестал в лицо дождем.
Он выкинул в реку нож.
С Настей на руках зашел в реку по грудь.
И отпустил ее.
Александр сидел в кресле и допивал мелкими глотками водку. Свет так и не включил. И не оделся. Курил и пил.
В ту ночь, девять лет назад, он сжег все вещи Насти с меткой солнца…
И больше он ничего не помнил.
Как в бреду целый месяц. Менты, Володька, врачи, какие-то коридоры, крематорий, могила Насти рядом с могилой дочери, какие-то люди за столом. А потом река. Каждый раз - река.