Рекламные горки

Рекламные горки

Вася-грузчик, Василий Александрович Безруков, не мог считать себя богатым человеком. За работу в большом магазине-гастрономе Метелица он получал в месяц немногим более прожиточного минимума. Где-то раза в полтора. И все из-за того, что отрабатывал он из положенных ста шестидесяти восьми часов в тот же месяц от силы восемьдесят, ну девяносто... Ну... девяносто восемь. И всё. Остальные трудовые часы посвящались мероприятиям по восстановлению либо здоровья, либо морального духа, сопутствующему тому же здоровью. Ведь не к кондитерскому отделу был приписан Василий Александрович. Ежедневно его руками без устали на передовую подносились снаряды, коими с упрямым остервенением ежедневно палил по атакующим его прилавки россиянам проклятущий подонок — Зеленый Змий.

Это ж надо полагать, какое искушение терпел в свою очередь Василий! Все двенадцать часов ему хотелось бросить всё и бежать туда, к своим, на иную сторону баррикад. А вот этому здорово мешала такая выдумка извращенного ума работодателей, как трудовая дисциплина. Система оплаты труда, напрямую зависящая от соблюдения этой нормы, ставила всё с ног на голову, заставляя немолодого уже мужчину батрачить обозником в стане заклятого своего врага.

Зато вечером-то он мог позволить себе сделать пару выстрелов по позициям "хозяина", получив в кассе некоторое количество необходимых "патронов" — зеленых, голубых, а то и желтых бумажек-банкнот. Хитрая администрация торгового комплекса, чтобы не переплачивать прогульщикам, которые все равно стали бы друг друга покрывать, рассчитывалась с рабочими ежевечерне. Каждый должен был явиться за авансом лично, причем в рабочей своей одежде, и быть при этом совершенно трезвым — прозрачным, как оконное стёклышко.

Толстая кассирша Алексеевна обладала на редкость тонким обонянием, что на корню губило возможность вести в тылу врага тайную, подрывную партизанскую деятельность. Подобное можно было себе позволить лишь с утра, не позднее четверти одиннадцатого, когда у той части обслуживающего Маркет персонала, к коей принадлежал Василий Безруков, был законный технический перерыв с чаем и разговорами.

В один из дней, в положенный час, Василий с коллегой Николой уединились в дальнем углу бытовки, где у них был оборудован обеденный уголок. Следовало залечить раны, полученные сослуживцами во вчерашнем непродолжительном боевом столкновении с уже указанным выше противником. Небольшая бутылочка (дух большей вряд ли бы выветрился до часа обязательной ежевечерней поверки) продержалась недолго. Два товарища прикончили ее в один заход и принялись за пресервы, целая коробка которых стояла под столом. У продукта должен был вот-вот выйти срок годности, и администрация разрешила персоналу сделать себе некоторую прибавку к заработку, так сказать, пищевым пайком.

Дверь в зал была открыта, и через нее, помимо обычного рабочего шума доносился и звук телевизора. Большие, свыше метра в диагонали, экраны висели в конце каждого торгового ряда.

— Горько, блин! — мелодично пропел вдруг в зале высокий фальцет с похоронными интонациями. Причем "блин!" это было воспроизведено, скорее всего, на каком-либо музыкальном инструменте, скажем, камертоне.

— Молкусно! Молкусно! — деловито пропыхтел вслед за этим хриплый баритончик, способный принадлежать лишь существу схожему по моральным и деловым качествам с домовитым и запасливым сурком.

— Тьфу, черт! — выругался Вася и отшвырнул пластиковую одноразовую вилку.

За это время невидимые персонажи еще раз успели обменяться своими странными репликами, после чего первый, выдержав некоторую паузу, зашелся в тоскливом стенании:

— Ах, как заунывно! Ах, как заунывно!

— Тлять! — выхаркнув ругательство, подскочил с табурета Вася, намереваясь выскочить в зал.

Никола поднял на него удивленные глаза:

— Чего такое?

Василий, крайне возбужденно развернулся на месте и снова сел, хлопнув ладонью по столу:

— Опять не успел! Все глянуть хочу: какая падла там так все время воет, и, что они гады, таким образом могут рекламировать?

Никола молчал, степень удивления в его глазах держалась на прежнем уровне.

— Да какая тебе разница? — сказал наконец он, вновь возвращаясь к делу потребления дарёных пресервов.

Но разница была. Дергали эти рулады в душе у Васи некие живые нити. Отчего те начинали вибрировать на частоте, с которой о себе дают знать организму, скажем, больные зубы. Это продолжалось уже около месяца, но Васе ещё ни разу не довелось увидеть саму рекламу.

Слоган, на удивление дурацкий, постоянно заставал мужчину врасплох. Дома, из-за отсутствия телевизора, слышать его можно было лишь из-за стены, от соседей. На работе в момент демонстрации ролика Вася, как назло, оказывался занят. Не мог же он бросить все, чтобы стремглав кинуться в проход и удовлетворить свое любопытство.

Но вот однажды ему таки повезло. Нагруженную товаром тележку тянул он по торговому ряду, когда вдруг зазвенели аккорды, предвещающие начало вожделенного ролика. Как вкопанный остановился Вася, развернулся и жадными глазами впился в экран плазменной панели. Несколько покупательниц с ходу налетели на замершую средь прохода тележку. В адрес Васи посыпалась брань. Но этого он, очень даже охочий в иное время до "поругаться" с несносными покупателями, даже и не услышал.