Реквием

Реквием

As long as we don’t choose, everything is possible.
Пока выбор не сделан, всё на свете возможно.

— Я ушла, — бросила Мейбл через плечо, застёгивая серое шерстяное пальто.

После длинного тяжёлого дня её пальцы устало подрагивали, и пуговица у горловины никак не желала пролезать в петлю.

— Ключи от кассы в ящике стола. Микки, ты слышишь?

Молодой парень в клетчатой рубашке, не поднимая головы, помахал рукой, показывая, что всё прекрасно слышал. Перед ним на лакированном дереве барной стойки лежала распухшая от закладок засаленная расходно-приходная книга, куда он вносил записи аккуратным тонким почерком.

— Ничего не забыла?

Новая строка змеёй поползла поверх жёлтого листа, намертво въедаясь чернилами в рыхлую бумагу.

— Забыла, — буркнула Мейбл, — зачем я согласилась с твоей бредовой затеей. Всю неделю по вечерам падаю без ног, и всё из-за приготовлений к какой-то дурацкой хэллоуинской вечеринке. Чего ради… Жили бы в большом городе, хоть был бы смысл. Там всё-таки конкуренция — будь здоров. А здесь одно название «город»: два сарая да три калеки. Которые и так заявятся ближе к вечеру пиво хлестать — хоть украшай, хоть на пол наплюй. В этой дыре больше идти некуда.

Микки усмехнулся. В свои девятнадцать миниатюрная Мейбл с кукольным личиком была напрочь лишена подростковой застенчивости. Какой бы скользкой ни была тема разговора и сколько бы подвохов ни крылось в вопросах, голубые глаза неизменно смотрели собеседнику в лицо пристальным, впечатывающимся в душу взглядом. И говорила Мей всегда то, что думала, без увиливаний и утайки, называя вещи своими именами.

В Лонли-плейс*, где все красавицы были наперечёт, а футболисты команды округа почитались как секс-символы, молодой хозяин паба, симпатичный, весёлый, со светлыми пшеничными волосами и серыми («бархатистыми», как с придыханием сказала миссис МакГинти, вдова местного фермера) глазами, сразу после появления в городе был запримечен и взят на «учёт» старшеклассницами и одинокими дамами среднего возраста.

Когда на свежеокрашенной двери «Пивных ворот» появилась табличка «требуется помощник», в обеденном зале паба то и дело стали мелькать вызывающие декольте, запахло духами из местного супермаркета, а в воздухе повисли смешки, хихиканье и смущённое «ну что вы». Поэтому, когда дверь распахнулась и на пороге появилась невысокая девушка с копной каштановых волос и васильковыми глазами, Микки лишь обречённо вздохнул, не ожидая ничего хорошего.

Незнакомка скользнула взглядом по вытертой обивке стульев, пятнам на скатертях и сморщила нос. Потом взглянула на Микки, возвела глаза к потолку, словно спрашивая небеса, за что они послали ей эту кару, прошествовала к барной стойке и решительно протянула руку.

— Мейбл Стаффорд, — представилась она. — И скажу сразу: если в вашем пабе всё действительно настолько плохо, как кажется на первый взгляд, вам придётся предложить что-нибудь поинтереснее семи долларов в час, чтобы я согласилась разгребать это дерьмо.

Микки задумчиво посмотрел на нахмуренные брови очередной претендентки, потом на облезлые доски пола и пожал протянутую руку.

Позже в пабе появились и повар, и официантка, пол покрасили, стулья заменили, но Мейбл, или, как Микки её окрестил, мисс Возможность**, так и осталась «сердцем» заведения, успевая везде, где требовалась помощь.

Злой осенний ветер скулил за окном помоечным псом, скрёб по окну лапами можжевелового куста.

— Не дурацкой, а лучшей вечеринки в честь Хэллоуина, которую когда-либо видели в Лонли-плейс, — менторским голосом возразил Микки. — Представь, Мей: тыквы, свечи, корзины со сладостями. Бифштексы горами и выпивка рекой — мы соберём в нашем пабе весь город, а того, кто не придёт, на века заклеймят лузером.

Мейбл закатила глаза.

«Хватит строить из себя принцессу», — говорил ей в таких случаях отец. И одноклассницы тоже гарпиями шипели за спиной «принцесса». Но Мейбл всё равно упрямо отказывалась курить за школьным стадионом после уроков или запираться с парнями в туалетной кабинке.

«Просто в городках вроде Лонли-плейс никто не живёт всерьёз, — сказал однажды Микки в ответ на её жалобы. — Все эти мальчишки и девчонки верят, что однажды уедут далеко-далеко в огромный мегаполис, где наконец-то начнут жить по-настоящему. И черта на выезде из города перечеркнёт грехи вместе с ненавистным названием. А всё, окружающее их сейчас — на время, на чуть-чуть. То же, что заскочить под навес, переждать грозу. Всё случившееся в Лонли-плейс остаётся в Лонли-плейс».

— Ну, так может, ну её — эту вечеринку, — с надеждой спросила Мейбл, предпринимая последнюю отчаянную попытку, — хочешь тыкву — сделаю тебе тыкву. И конфетами посыплю. Посидишь один: по-тихому, по-домашнему… Или, — её глаза блеснули шальным озорством, — посидим вдвоём, романтический ужин при свечах… Что скажешь, Майкл?

Микки усмехнулся и покачал головой.

— Я не Майкл. Думаешь, назовёшь меня Майклом пару десятков раз, и я им стану?

Мей пожала плечами.

— Неважно. Так как насчёт ужина?

— Как насчёт нашего уговора?

Микки искоса взглянул на помощницу и, улыбнувшись, вернулся к своим записям.

— Помнишь пари? Угадаешь моё полное имя — с меня ужин и романтическое свидание. И кстати, у тебя на сегодня ещё две попытки.

— Мишель? Микеланджело?

— Прости, но нет.

Снизу из подвала донёсся глухой стук, будто по полу катилась пустая бутылка. Микки нахмурился. Мейбл, готовясь выйти на улицу, к этому моменту уже надела шапку и ничего не услышала. Повертелась перед зеркалом, стараясь придумать, как сделать так, чтобы головной убор, знававший лучшие времена, смотрелся красиво, а не вязаным бесформенным комом, и, наконец, стянула его с головы вовсе.

— Без толку, — раздражённо заключила она. — Микки — это Майкл, и если свидание со мной — настолько ужасная перспектива, мог бы сказать прямо. Как бы то ни было, учти: если оставшиеся два дня я так и буду задерживаться допоздна — готовь сверхурочные.