Resistentia

I. Secretum

Глава 1.

Холодный октябрьский ветер пробирал до костей и норовил забраться под одежду. Повсюду раздавались ритмичные звуки нескольких десятков метел, которыми мы сгребали опавшую листву. Мадам Робер не спеша прохаживалась по двору, заложив руки за спину, словно надзиратель, не упуская из виду ни одного пропущенного нами участка. Стоило ей начать приближаться к кому-то, метла в руках несчастного начинала двигаться еще быстрее в надежде вызвать ее одобрительную улыбку или хотя бы снисходительный кивок. Это ужасно раздражало, казалось, что я попала на цирковую арену с одним – единственным дрессировщиком и полусотней танцующих мартышек. Я бросила метлу на землю, не желая быть частью представления, и опустившись на ближайшую скамью, запрокинула голову, прикрывая глаза. Не прошло и пары минут, как рядом со мной прозвучал притворно ласковый голос:

- Шанталь, почему ты не убираешься?
От неожиданности я вздрогнула и распахнула глаза:
- Потому что вы нас заставляете.

По лицу мадам Робер пробежала тень, но она быстро взяла себя в руки и попыталась скрыть раздражение за милой улыбкой:

- Ты же помогала маме дома с уборкой, разве нет?

- Но это не мой дом! И никогда не станет им! Я уже говорила вам, все это – огромная ошибка. У меня есть семья, и скоро они заберут меня из этой дыры!
Сохранять спокойствие ей становилось все труднее, она прикрыла глаза и сделала нескольких глубоких вдохов. Затем медленно открыла их вновь и посмотрела на меня в упор. Теперь на ее лице не было и намека на улыбку, игравшую на ее губах пару секунд назад.

- Пусть так, но пока что ты под опекой этого места и моей, и должна быть благодарна. Ты не голодаешь, спишь в теплой постели и имеешь возможность получать образование. Это гораздо больше, чем могут себе позволить многие другие. Господь дал тебе все это, определив сюда, и теперь ты должна отплатить добром и потрудиться. Любой труд – благо, Шанталь.

- Вам платят за то, что вы о нас заботитесь, и отнюдь не добром! Это ваша работа!

- Ничего в этом мире не дается просто так, девочка. Умерь свою гордыню и принимайся за работу.

- Нет!

Мадам Робер яростно взмахнула рукой, описав ею полукруг. На несколько мгновений рука зависла в воздухе, но опустилась, так и не коснувшись меня. Она присела, чтобы наши глаза были на одном уровне, и процедила сквозь зубы:

- Я повторяю последний раз. Возьми в руки метлу и сгребай листья как все остальные.

Продолжая смотреть ей в глаза, я медленно поднялась со скамьи, взяла в руки метлу, чем вызвала подобие улыбки мадам Робер, а затем...бросила ее прямо ей под ноги. В ту же секунду она схватила меня за ухо и потащила по направлению ко входу в мой новый дом.

Я кричала и вырывалась, но она не обращала на это внимания, продолжая вести меня за собой. Другим тоже не было никакого дела, они продолжали свое монотонное занятие как ни в чем не бывало. Должно быть, подобное было в порядке вещей. Однако кто-то наконец подал голос, прокричав нам в след: vive la revolution! По тому, как пальцы мадам Робер стиснули мое и без того горящее ухо, я поняла, каких трудов ей стоило проигнорировать этот дерзкий комментарий и продолжить идти вперед,
не оборачиваясь. Она лишь вздернула нос и ускорила шаг. От боли и душившей обиды в
глазах начали собираться слезы, но все же я сумела кое-как рассмотреть наглеца. Им оказался диковатый на вид темноволосый мальчик примерно моего возраста с удивительно злыми и проницательными глазами цвета воронова крыла. Казалось, его взгляд направлен прямо в душу, от него невозможно было скрыться. Он производил двоякое впечатление: было в нем что-то мрачное и пугающее, даже звериное, от чего мне захотелось отвернуться и больше никогда не видеть этих глаза. Однако вместе с тем возник интерес и необъяснимое желание узнать, что скрывается за его дерзостью и наглой ухмылкой. Мы столкнулись взглядами всего на мгновение, и я поспешно отвела глаза, продолжая украдкой наблюдать за ним из-под опущенных ресниц. Он насмешливо взмахнул рукой и отвесил шутовской поклон. Раздалось несколько робких смешков, которые угасли так же быстро, как и появились, под грозным взглядом мадам Робер.

***
Мы шли по сменяющим друг друга коридорам, которые казались бесконечными. Мне уже было все равно, куда меня ведут, просто хотелось, чтобы это наконец закончилось. Я больше не сопротивлялась, осознав всю бессмысленность своих жалких попыток освободиться, и лишь старалась поспевать за широкой поступью директрисы. Наконец мы остановились у двери, ничем не отличающейся от сотни других, мадам Робер отперла ее и втолкнула меня внутрь. Комната была абсолютно пустой, но светлой, из мебели здесь был только деревянный стул.

- Будешь сидеть здесь, пока не поймешь, что никто и ничего тебе не должен, а любовь и хорошее отношение нужно заслужить. Возможно, физический голод послужит почвой для духовных размышлений. Встань в угол и молись. Она скользнула взглядом по притаившемуся в углу стулу, словно он тоже боялся показываться ей на глаза, за пару шагов пересекла комнату и, подхватив его за спинку, вышла за дверь. Щелкнул замок.

Я стояла в углу, глотая слезы и прикусив щеки изнутри, чтобы не дать волю раздирающим изнутри чувствам. Заперта. Опять. Перед глазами вновь возникла сцена той роковой ночи, когда я потеряла все. Как мама заталкивает меня в шкаф и запирает на щеколду. Чей-то незнакомый голос, крики, выстрел. Через пару секунд все смолкает. Но для меня эти секунды словно часы, мое собственное дыхание кажется оглушительно громким, настолько, что я прикрываю рот рукой, стараясь хоть немного заглушить его. Я слышу, как этот человек ходит по комнате, переворачивает наши вещи, не спеша, словно смакует минуты своего триумфа. Его шаги замирают прямо передо мной, нас разделяет лишь пара сантиметров и дверцы шкафа. Через щель между ними я вижу его руку, сжимающую пистолет, закрываю глаза, ожидая выстрела, как вдруг он разворачивается и уходит. Шаги слышатся все дальше. Заскрипели половицы. Он поднимается на второй этаж и ласково зовет меня по имени.