Революция

Революция

РЕВОЛЮЦИЯ

1

    Куакен, сотрудник Государственной Специальной Службы Гейомии, в который раз осмотрел переполненный конференц-зал. Помещение, любезно предоставленное собравшимся одним из правительственным учреждений, было рассчитано на более чем пятьсот сидячих мест, и ни одно из них не осталось свободным. Люди, а также гуманоиды – и даже некоторое количество негуманоидов – толпились в проходах, возбуждённо жестикулируя и споря о том, кто из них по какому праву здесь находится. Большинство присутствующих являлись деятелями искусства и аккредитованными журналистами; были здесь и общественные деятели, не считая вездесущих сотрудников специальной службы Гейомии, сегодня подчинявшихся непосредственно Куакену. Последние то и дело подходили к наиболее разговорчивым и ставили им неожиданные вопросы жёстким тоном, не терпящим возражений. В результате возникали противоречивые, порой скандальные ситуации: сперва опрашиваемый на секунду словно терял дар речи, а затем долгое время приходил в себя, будто от полученного удара. Только тренированные люди отвечали без запинки, впрочем, им был специальный учёт, обычно же всё происходило иначе. Куакен, недавно произведённый в подполковники, знал всё, что думает по поводу эффектов, производимых спецвопросами каждый из собравшихся и народ Гейомии в целом. Кое-кто из «знающих тайны» ГССГ поговаривал, что речь идёт не о гипнозе, а об умелом манипулировании поведением подозрительного лица, осуществляемом при помощи группы подставных собеседников. Те якобы – а Куакен знал наверняка, что именно так и было – размягчали психику «подозрительного», уже пребывающего в «сером», а то и в «чёрном» списке, предварительным разговором, и когда ему вдруг смотрел в глаза всезнающий «специал», он терял способность к сопротивлению и порой даже не мог вспомнить собственного имени. Металлические нотки в голосе «специала» уже сами по себе свидетельствовали о том, что в биографии человека что-то нечисто, и подозрительность эта и тревожность немедленно передавалась всем окружающим, и несчастный в мгновение ока оказывался окружённым кольцом негативной энергии, сжимающей его подобно невидимому обручу. У некоторых в такие моменты не только ускорялось сердцебиение – даже если сердец было больше, чем одно, – но и перехватывало дыхание, словно пресловутый обруч существовал в действительности и приводился в движение мощнейшим гидравлическим прессом. Люди, неоднократно видевшие, как работают «специалы», утверждали, что были свидетелями дыхательных спазмов и даже инфарктов со стороны несчастных, которым задали спецвопрос в подобных обстоятельствах. Подобные истории порождали многочисленные слухи о применяемом специалами тайном оружии, которое способно незримо воздействовать на подсознание собеседника, и о наличии у них сверхъестественных способностей. В последнем случае разговор – а они обычно велись навеселе, в укромных местах – вдруг переходил на пониженные тона, пока кое-кто, приняв позу, свидетельствующую о гордости за родную Гейомию, не утверждал авторитетно, что всё дело в кадровом отборе. Действительно, отбор в госслужащие, которые получали заработную плату, пищу, воду и развлечения по утверждённому централизованно плану-графику, был невероятно строгим. В большинстве случаев граждане, относившиеся к так называемым широким народным массам – Иррегулярам, – вообще не подозревали о том, что такой отбор существует, а те, кто каким-то чудом узнавал о нём, немедленно попадали под подозрение специальной службы. Подозрение, для начала именуемое проверкой личности и поведенческого стереотипа, постепенно превращалось в официальное подозрение в шпионаже и подготовке мятежа, если Иррегуляру не хватало ума остановиться и прекратить бесполезные расспросы. В конечном счёте, наиболее упорные могли добиться формального ответа, в котором указывалось, что отбор на государственную службу осуществляется в результате многофакторного анализа, включающего происхождение, генетический код и социальный статус кандидата. Те, кто умел читать то, что им пишут, понимали: должности являются наследственными. Для тех же, у кого имелось свойство быть чрезмерно настойчивым, текст содержал дополнительный абзац: «Методики отбора кандидатов, а также проводимые ответственными органами профильные проверки профессиональной пригодности являются государственной тайной, доступ к которой предоставляются при наличии соответствующего допуска. Попытка овладеть информацией, составляющей государственную тайну, относится к тяжким преступлением и карается, согласно статье 1, пункту 855 Уголовного кодекса Гейомии, исправительными работами на срок от десяти до ста двадцати пяти лет».

    Наконец, из зала были выдворены немногочисленные лица, пребывавшие в «чёрном» списке, а те, кто находился в «сером», либо последовали за ними, либо «обелили» себя; в последнем случае вокруг них информаторами формировался иной тип кольца, именуемый «голубым» – кольцевое воздействие членами группы осуществлялось так, что выхватить оружие или бомбу и осуществить покушение не представлялось возможным. Вообще, считалось, что человек с ярко выраженным мортудо, инстинктом убийства, не сможет спокойно пребывать в «голубом кольце» и неминуемо утратит самоконтроль, настолько сильным был позыв к его либидо, половому влечению. Тонкое знание психологии и было основой поразительных успехов специальной службы. Умноженное на количество сотрудников и информаторов, а также на количество приборов внешнего наблюдения, оно составляло весьма внушительную величину, используемую для исчисления так называемого коэффициента влияния. Последний исчислялся как соотношение количества социо-бит информации, производимых специальной службой бит, к общему количеству, производимому социумом. Коэффициент наблюдения (процент отслеживаемых социо-бит), если он составлял значительную по сравнению с коэффициентом влияния величину, свидетельствовал о снижении контроля над социальными процессами. В таких случаях руководство специальной службы обычно с позором выгоняли.