Резиновая ночь

Резиновая ночь

Она сидела за стойкой бара. Роскошная как ферари. Вылощенная, от холки до копыт, и покачивала черными лакированными боками в такт музыки. Шелк ее платья лился, как нефть по бедрам. Ноги, облитые лайкрой притягивали взгляд. Туфли на высоченной шпильке, случайный локон у виска, тонкая пахитоска в руке, бокал дорогущего шампанского, а в глазах скука и небрежение.

В общем, все атрибуты женщины не для меня. Не мой размерчик. Куда мне до нее менеджеру средней руки. И джинсы у меня не очень, и машины нет, и футбол я люблю, а не интеллектуальные фильмы. Но как, же ее хочется. Завести мотор, и поехать, так, чтоб ветер в ушах. Нутром чувствовал с такой девицей ох, и весело будет ехать, ох, и жарко. Но…. Как к ней подойдешь?

Ведь пошлет. Сто пудов пошлет. И все увидят. И бармен сочувственно предложит полтишок водочки за счет заведения. И буду я себя чувствовать полным дерьмом.

А в жизни и так все плохо. Работа задрала до икоты. И Сашка Шитов получил повышение вместо меня. И зарплаты хватает только на поесть, да вот раз месяц в клубешке пивка попить. Мать зудит, что внуков никогда не увидит. Да, хозяйка квартиры достает за долги. Нет, не подойду я к ней. Неуместна она в моей жизни, как мозератти в гараже моего папаши.

И все таки…. Ох, ох. Как хороша, сказочно хороша. Ну, и что мне остается? Просто сидеть, пялиться на нее, и накачиваться пивом. Жалкий я, права мамаша. И от этой такой скотской безысходности хочется нажраться еще больше, выбежать на улицу и закричать, завыть, как волк на луну: «Господи, да, за что мне все это?». Вроде школу закончил с медалью, вроде институт с красным дипломом, и парень я неплохой. А жизни нет. И не могу я взять эту девушку себе. Не могу увезти ее в ночь на шальном мерседесе, ничего не могу. А хочется, ах, как хочется.

А ночь, тягучая ночь, раскидывает свой чернильный плащ. Запускает свои безжалостные щупальца прямо в сердце, и нет ей конца. Она тянется медленно, мучительно, оставляя за собой горький сигаретный нагар, вонь потеющих тел, пары алкоголя, и скрытый вой одиноких душ, тонущих в клубном вязком угаре.

Туфли безумно жали. Тугой корсет так впился, что не давал дышать. Юбка слишком короткая, страшно расслабить ноги, сижу просто в узел завязанная. От сигаретного дыма слезятся глаза. Тонкий «Вог» горчит на губах. Ненавижу курить. Но на форуме «Туфли и шпильки» твердят, что это жутко сексуально: изящно стряхивать пепел, и никого не замечать вокруг. Что за бред? И зачем я ведусь на эту чушь? Господи, и, почему считается, что девушка должна пить только шампанское? Меня тошнит от него. Я пиво люблю!

Ведь не хотела идти. Устала как собака после работы, желаний никаких нет, надо было просто обнять телик и поваляться. А теперь что? Сижу здесь, как дура, одна. По идее, в клубе надо отрываться, а я подыхаю от скуки.

Ну, почему ко мне никто не подходит? Ну, я же вроде красивая, и нестарая, и неглупая. Ну, что ж это такое? Как же хочется, чтобы кто-то подошел, спросил: «Как дела?», комплимент, в конце концов, сделал, ну, хоть самый маленький, самый завалящийся. Не ночь, а пытка. Вот, и остается мне, сидеть здесь как сыч, курить обрыдлые сигареты, давиться шампанским, и делать вид, что мне все равно. Держать марку.

А ночь кружила, закручивалась жгутом, и пряла свои вязкие нити между танцующих пар, стуков каблуков, смеха в туалете, вздохов страсти, чмоков, вскриков, пролитой самбуки, окурков и звуков барабана. А оттанцевав свое графитовое танго, впускала дымный рассвет, забирая с собой уставшие парочки, одиноких подонков, стиляг и неудачников, оплывших барби, захмелевших пацанок, и прочий клубный сброд.

Ночь шла, а я смотрел на нее и пил. Утро вступало в свои права, и народ засобирался домой. А я все сидел, и с каждым часом и бокалом моя дорогая ферари все меньше казалась мне недоступной. В четыре утра все кажется другим. Она будто оплыла, осыпалась, и лаковая краска сошла с нее некрасивой шелухой. Да и я сам казался себе ни таким уж и пропавшим. Я очень даже ничего. Да, и кто она такая, чтоб меня отшить? Была бы честь предложена, я могу и отказаться. Вот, так, подбадривая себя, я шел к ней нетвердой походкой.

Ну, вот сбылась мечта идиотки. Вот он тот самый завалящийся, с таким же комплиментом на вооружении. Может завернуться и уйти? И что потом - выть до утра в подушку? Опять без сна? Нет, надо остаться. А вдруг все получится?

А дальше было пиво. И пьяные откровения, о которых никто не вспомнит. И он казался себе удачливым банкиром. А она улыбалась и молчала. А потом было шатание по улице, и «трудный подъем» по лестнице. Холодная квартира, чужая постель, торопливо раскиданные шмотки, и бестолковый секс.

А утром она проснется в ужасе. И не будет знать, куда девать глаза. И будет повторять про себя: «Господи как стыдно, пошло и ужасно». Она стремглав наденет мятую одежду, и умчит из квартиры, вернется домой, и долго будет принимать душ, и также долго плакать, утираясь любимой майкой. А потом будет утешать себя. И строго говорить своему отражению в зеркале, что она уже взрослая женщина, и всякое бывает, и нечего стыдиться, она тоже человек, и может хоть иногда начудить. И будет громко повторять, что больше никогда, никогда…..

А он закурит на кухне. И будет называть себя слабаком. Потому, что так и не спросил ее номер, потому, что так и не сказал ей, что она для него звезда, единственная, и лучшей у него не было. Потому, что утром, ему стало страшно, ведь все оказалось правдой, на его стареньком одеяле, она смотрелась неуместно, как Марадонна в команде Нижних Кучугуров. И все напрасно. Он не сказал. Она ушла. И больше никогда, никогда….