Рифейские горы

Часть 24

Она дала ему странное имя. Варварское. Оно ничего не значит на языке древних, следовательно, не имеет никакой силы. А имя будущего Наследника должно быть звучным, должно ковать характер.

Вот взять, например, имя Кэйдар, «одарённый отвагой». Хорошее имя, оно подходит воину как нельзя лучше. А Таласий? «Возносимый высоко»! Это имя Правителя, сразу видно. А что такое Тирон? Ничего! В нём есть что-то от птичьего свиста, это не имя героя.

- Я буду звать тебя Тавиний, «дарующий надежду».- Кэйдар прижал ребёнка к себе, и тот, устало и сонно нахмурив личико, положил голову отцу на плечо.- Так звали моего деда, он сорок лет правил Империей. Это был Воплощённый необыкновенной силы... Его всё ещё воспоминают... Да, Он мог управлять живым огнём... взглядом зажигать вещи и тушить пламя в очаге...- рассказывал, укачивая мальчика на руках, прижимал его к себе, поддерживая одной рукой, ладонь другой – лежала у ребёнка на спине.

Малыш весь день вредничал, ничего не хотел есть, попил молока лишь немного, почти всё время плакал, будто у него что-то болело. К ночи немного притих, но заснуть так и не заснул. Да ещё и гореть начал снова.

Кэйдар уже несколько раз посылал за врачом, но днём Лил уходил в город, как сказали, за новыми лекарствами, а потом вообще куда-то запропастился. Вроде, здесь, во Дворце, но где, куда направился – никто не знает!

Кэйдар тревожился, ребёнок не выглядел здоровым, наоборот: казалось, состояние его с каждым часом делается всё хуже. Но и как помочь, тоже не знал. Что у него болит? От самого ответа не добьёшься, мал ещё слишком.

Носил сына по комнате, укачивал, разговаривал с ним, боялся доверить кому бы то ни было: ни прислуге, ни няньке, ни кормилице. Баюкал сам, а в памяти слова из вчерашнего разговора с Лилом вставали: «Ему нужна мать... Нужна её забота... Её присутствие...» Виэлийка Ирида то есть. Эта упрямица! Пятый день она одна заперта, ни ребёнка своего не видит, ни света солнечного. А всё равно упорствует, отказывается признать свою вину, не молит о пощаде, не раскаивается в своей дерзости... Терпение твоё испытывает!

Вспоминая виэлийку, каждое утро и каждый вечер выслушивая сообщения о ней, он упрямо поджимал губы, лицом каменел, сердился: «Ну, чего тебе ещё сделать, чтоб ты смирилась? Признала мою власть над собой? Как заставить тебя просить меня? Как умолять заставить?»

Она-то упрямится, а ребёнок страдает. Мой ребёнок страдает! Похудел, вон, как, слабенький стал совсем, болезный. Ни о ком, кроме себя, она не хочет думать. Что ей собственный сын? Она же столько раз его убить хотела! Ещё не родившегося, ещё плодом в своём же чреве... Мыслимое ли дело?!

Даида принесла тёплой, чуть подслащенной воды, приняла Тирона – точнее, Тавиния! – на руки, стала поить из серебряной чашечки с низкими краями, заметила между делом:

- Горяченький он что-то снова... Не простыл ли?

- Нет, его уже второй день из комнаты не выносим.- Кэйдар, нахмурив брови, следил за кухаркой, за тем, как она укачивает мальчика, посаженного на колени, легкими движениями вверх-вниз.- Он хочет спать, но не засыпает почему-то...

- Да, вам бы, господин, и самому не мешало бы прилечь поспать.- Даида подняла на Кэйдара озабоченный взгляд синих глаз; в них он никогда не встречал страха, а сейчас они смотрели с сочувствием, с пониманием, с заботой, но без страха перед строгим хозяином.

- Лил не появился?- Кэйдар на её слова внимания не обратил, о себе он сейчас меньше всего думал.

- Я видела его последний раз ещё днём. Он с обеда на кухне не показывался. Но Ирсавий-привратник не видел, чтоб он покидал Дворец. Он где-то тут, в Доме. Может объявиться в любое время...

- Но он-то нужен сейчас!- Кэйдар перевёл глаза на ребёнка, и тот вытянул ему ручки навстречу, но не улыбнулся, как обычно в такую минуту, хмурил болезненно маленькое личико.- Вот что с ним? Что?..- оборвал себя сам.- Ладно! Я сам поищу его, раз другие не могут...- Вышел стремительным шагом, а Даида, проводив его глазами, только вздохнула.

Он никак не представлял, как можно искать Лила среди бесконечных коридоров Царского Дома, среди сотен людей, да ещё и поздним вечером, почти ночью. В выделенной ему комнатке, недалеко от кухни, на первом этаже, Лила не оказалось, а где он может быть в такое время, Кэйдар не имел понятия. Лил из тех, кто может среди ночи потащиться спасать раба, сломавшего руку, или рабыню-роженицу. Он сейчас может где угодно оказаться, попробуй-ка его найди!

Кэйдар не нашёл Лила и у Айны, а ведь он часто проведывал её и маленького ублюдка. А больше искать было негде. Понимая это, Кэйдар всё равно не мог успокоиться, не мог признать свою неудачу. Он шёл по коридорам, по лестницам, по бесконечным переходам с упорством человека, поставившего перед собой цель. Разве мог он быть спокойным, когда ребёнок его нуждался в помощи врача? Поэтому он готов был искать этого врача столько, насколько хватит сил. И он шёл до тех пор, пока не очутился перед первой же камерой в подземной тюрьме. Надзирателя не было рядом, но эта дверь запиралась только на засов. Кэйдар открыл её, перешагнул порог. Темнота и сырость дышали в лицо, как из нежилого угла, и Кэйдар позвал тревожно:

- Ирида?

Она не ответила, никак не отозвалась, ни словом, ни движением. Будто и не было её тут, будто она умерла уже, а его продолжают обманывать лживыми заверениями, что всё в порядке.