Риверхилл

1. Старое время

Его город не сохранился ни на картах, ни в мировой истории. Риверхилл сгинул из памяти мира вместе с жизнями жителей, чьи даты рождения и смерти когда-то писались в книге Церкви-на-Холме. Когда-то там была записана и дата рождения Вестника Майло...

Майло не помнил, что это за дата. Знал лишь, что родился он на заре века. И знал лишь, что в то время стояла «самая дождливая осень», как говорила мама.

Он был ни первым ребёнком, ни последним. Два старших брата и одна сестра умерли ещё в детстве. Младший брат, родившийся годы спустя после Майло, утонул в Гринуотер. Он убегал от группы мальчишек, ранее побивших его деревянными мечами. Забежал далеко в воду, зацепился за торчащий на дне корень, и его утянуло под воду. Выплыть он так и не сумел. Прознав об этом, Майло лично нашёл всех малолетних хулиганов, участвовавших в погоне, и накричал на них — как они посмели допустить такое! Поднять бы на них самих руки... Но, разумеется, это уже не имело значения, и ни крики, ни кулаки бы это не исправили.

Позднее он решит для себя — ещё наступит то время, когда его слова будут иметь значение и будут менять течение жизни.

Поэтому, оставшись единственным наследником дела своего отца, он отдался сему занятию полностью.

Эллиот, отец Майло, был потомственным целителем и алхимиком, уважаемым человеком как в Риверхилле, так и за его пределами. К нему приезжали как из соседнего замка Эшстоун, так и из дальних городов и поместий со всей Англии. Однажды, как он рассказывал, когда Майло ещё не было на свете, его даже приглашали в Лондон — нездоровилось одной важной особе. Людское доверие и уважение построили над Эллиотом и его семьёй настолько прочный защитный купол, что его не задели ни надуманные слухи, ни волны гонений алхимиков, ни призывы на войну с Францией. На последнее он согласился добровольно, считая себя истинным сыном родной страны и гордым слугой короля.

Он покинул Риверхилл, оставив жену и здравие города на попечение Майло. Домой он с тех пор не возвращался.

К тому моменту, Майло активно принимал горожан наравне с отцом, а потом и без него. Их дом, находящийся в одном из средних «колец» городских улиц, выделялся двумя коваными вывесками, прибитыми к фасаду в один ряд. На верхней пестик условно толок травы в ступке — здесь Эллиот мог продать вам лекарства от всех болезней, на нижней змея обвивала горящую свечу — здесь же его сын Майло на месте лечил страждущих снадобьями и чудодейственной силой рук. И даже, когда отец оставил Риверхилл, Майло сохранил обе вывески, став полноправным наследником его призвания.

Градообразующим центром Риверхилла была Церковная площадь, обычно усеянная торговцами, путешественниками и разгильдяями. Называется она так не напрасно: словно отстраняясь от лавок и шумных людей, площадь сужалась перед самым входом в Церковь святого Варфоломея, которую в простонародье прозвали Церковью-на-Холме. Собственно, весь город находился на одном возвышении, которое и венчала церковь.

Из декады в декаду с момента основания количество домов росло и росло. Они строились до тех пор, пока очередное кольцо улиц вокруг церкви не достигло берегов Гринуотер, довольно узкой, но глубокой реки. Нашлись, однако, смельчаки, рискнувшие поставить себе дома и на другом берегу Гринуотер — для этого водрузили даже не один, а два деревянных моста, один из которых разрушился, а второй позднее переделали из камня. Риск состоял в том, что второй, менее заселённый берег был болотистым, и фундаменты домов, особенно близких к воде, то и дело размывало.

Предки Эллиота и Майло жили в Риверхилле со времён основания. И похоронены они были на втором кладбище, что располагалось как раз на болотистом берегу.

Но ни у кого их них не было этой загадочной силы, обитавшей в душе Майло с самого рождения.

Эллиот начал обучать его алхимии и целительству ещё при жизни младшего брата. Он знал наверняка — маленький Майло был особенным мальчиком, способным и умелым. Как можно больше знаний отец давал ему, как можно скорее обучал его формулам, идеям, правилам и трюкам. Он словно бы спешил, опасаясь чего-то. Боялся, что не успеет оставить после себя последователя.

Майло всё схватывал на лету. Сначала он научился чтению и письму у отца Якова из Церкви-на-Холме, потом отправился в Оксфордский университет, где учился и его отец. Он мечтал быть, как он. Быть лучше, чем он. Быть законным последователем, чтобы им по-настоящему гордились. Он не смел подвести. И для этого юный Майло каждый день экспериментировал с зельями и настойками, читал взапой современные учения, пытался изучить свой «внутренний свет», на что он способен, кто ещё мог обладать им.

Но нет — этот свет жил только внутри него. И каких-либо упоминаний о схожем феномене среди иных, известных источникам людей, в библиотеке университета он так и не обнаружил.

Так или иначе, в родной город он вернулся полноправным представителем своей профессии.

Проходили годы. Старики сменялись младенцами. А сколько бы Майло ни старался, признавали его медленно.

Майло было далеко за тридцать, когда в их аптекарском доме остались лишь он да пожилая мать. Заботы свалились на него грудой камней: изготовление лекарств, ведение их учёта, забота о матери, которая едва справлялась с домашними хлопотами. Она постоянно сетовала: не хватает тебе женских рук, вот так и прервётся наш род. Но женщины Майло мало интересовали. Лишняя трата времени, а толку никакого. Ему не нужна любовь, это жертвование собой и многими ради одной неизвестной женщины, когда он приносит в жертву всего себя ради великого дела, гораздо более важного, чем мимолётные влечения.

Однажды, заработавшись допоздна, Майло заснул за рабочим столом, усыпанным бумагами с формулами и подсчётами средств. Проснулся он от громкого падения на пол. Сначала он не осознал, что произошло. И тогда сердце закололо, будто ужаленное изнутри, захлестнуло ядом. Ступенькой за ступенькой яд разливался быстрей, прожигая ночь. Майло ринулся в спальню матери — и его сердце отпустило.