Робин и Роксана

Робин

Робин проснулся от того, что ему в лицо ярко светило солнце. Вернувшись вчера усталым, он забыл завесить окна шторами. Повернувшись на другой бок и взглянув на настенные часы, обнаружил, что ещё только восемь утра. Робин снова закрыл глаза. Как же хорошо дома! Никуда не надо торопиться, рано вставать, одеваться и бежать. И постель здесь мягкая и теплая. И вся обстановка родная, своя. Он так соскучился по дому за эти годы. Через щель под дверью донесся аромат домашней пищи. Старая повариха недавно встала и хозяйничала на кухне, готовя завтрак.
   Медленно и лениво Робин все же оторвал голову от подушки и сел на край кровати. В сумбурных утренних мыслях ещё мелькали образы, увиденные во сне. Это были его товарищи по службе, командиры и другие неизвестные ему фигуры. В общем, образы из прошлой жизни. Ведь он не собирался продолжать служить в армии, а заставить его сделать это против его воли можно было только при случае войны. Но Робин жил в мирное время и тревожить Триэру не собиралось ни одно государство ближайшие несколько лет. Эта мысль порадовала и приободрила Робина. В душе он уже попрощался со всем этим и был готов больше никогда не возвращаться к солдатской жизни, начав новую, полную радости и развлечений.
   В памяти возник еще один образ. Сначала ему вспомнились глаза – зеленые, игривые. Потом лицо и, наконец, вся девушка предстала перед его мысленным взором. Нет, это не была фигура из прошлого. Это была… Роксана. Робину припомнился вчерашний вечер, встреча с Максимилианом, танец с именинницей и его отец, играющий в карты с каким-то пьянчугой… и снова она, ее взгляд. Что-то было в этом взгляде особенное. К образу Роксаны – скромному, нежному, стеснительному, глаза добавляли загадочности, тайны. Они одни выражали страсть, непокорность, интерес ко всему ее окружающему, чего совсем не было в жестах, движениях и остальном поведении девушки. Словно воспитание сдерживало её внутреннюю сущность, рвущуюся на поиски чего-то неизведанного.
   Недолго поразмыслив о прекрасном поле, Робин встал с кровати. Он отнюдь не был бабником, но, как и любого другого мужчину, его интересовала женская половина человечества. Тем более Робин с четырнадцати лет не являлся наивным мальчиком, не знавшим радости интимной жизни. Но сейчас его мысли занимало вовсе не это. Впереди его ждал обед у Максимилиана, но до этого он должен был кое-что сделать. Его отец уже довольно стар и, судя по вчерашней его выходке, не в состоянии вести хозяйство в графстве. И ему, Робину, следовало бы заняться делами по дому и не только. Как минимум, не мешало бы ознакомиться с нынешним состоянием графства. 
   Открыв шкаф, Робин обнаружил внутри аккуратно развешанные свои вещи. Он достал свою любимую рубашку и попытался надеть. Но несколько лет физических упражнений дали о себе знать – он стал гораздо шире в плечах и на груди рубашка не сходилась. «Надо бы перешить некоторые вещи, а лучше заказать новые. Для новой жизни нужна новая одежда», - мелькнуло в голове, и Робин повесил обратно непригодную более рубашку. Он посмотрел на кресло, на котором валялся мундир капитана и штаны. Видимо, за один день не вычеркнешь все, что не хочется вспоминать.
   Приведя себя в порядок – умывшись, одевшись и причесавшись, Робин спустился на кухню. С наслаждением вдохнул запах, наполнявший помещение. Кухарка – пожилая женщина среднего роста, полная, с сытыми щеками и доброй улыбкой на лице, заваривала ароматный малиновый чай. Увидев молодого графа, она засуетилась:
   - Доброе утречко! Вы уже встали? Я сейчас мигом накрою стол в гостиной. 
   - Не стоит, миссис Бетти, - Робин называл её по имени, так как привык слышать это обращение к ней от своего отца.
   - Как же так?
   - Мы позавтракаем и на кухне. Гостей сегодня не ожидается, а нам с отцом незачем столько места для двоих, - Робин прошел и сел за маленький кухонный стол, который казался ему гораздо уютнее длинного стола в гостиной. 
   Миссис Бетти, немного удивленная таким поворотом событий – ведь старый граф, даже когда был совсем один, всегда трапезничал в гостиной, поставила перед Робином завтрак и направилась к выходу.
   - Миссис Бетти, будьте любезны, разбудите отца и скажите, что я его жду здесь.
   - Конечно, - и женщина скрылась за дверью.
   Робин, не торопясь, доел, допил чай, но все еще находился на кухне, в ожидании отца. Прошло еще некоторое время и он, потеряв терпение, сам поднялся на второй этаж. Ступив на последнюю ступень лестницы и, оказавшись в длинном коридоре, Робин увидел отворяющуюся дверь спальни отца. Из нее выходил сгорбленный старичок, в теплом коричневом халате, зевающий во весь рот. Видимо, миссис Бетти всё же удалось разбудить его, и она отправилась дальше по домашним делам.
   - Доброе утро, отец, - сдержанно поприветствовал его Робин.
   - Доброе, доброе… И что тебя дернуло встать в такую рань? – ворчал граф, держась за голову.
   «Если бы я столько выпил, то, наверное, тоже валялся бы в кровати до полудня», - подумал Робин. Он с укором глянул на отца.
   - Дела не ждут. Я хотел просмотреть хозяйственные книги и в ближайшее время приступить к управлению нашими делами. Тебе ведь не помешает помощник? - сказал Робин, слегка улыбнувшись, и двинулся в сторону отцовского кабинета.
   - Но… - граф открыл рот, а сказать было нечего. И он поковылял за сыном.
   Они вошли в большой темный кабинет, наполненный массивной деревянной мебелью, и Робин первым делом подошел к окну и раздвинул тяжелые, плотные занавеси. Всё в этой комнате было таким добротным, основательным, будто не внесенным сюда, а прямо здесь и выпиленным из одного огромного цельного куска древесины. В помещение тут же проник свет и стала прекрасно видна пыль на шкафах и куча непонятных бумаг, валявшихся на столе. Робин удивленно поднял брови и будь это чьим-то чужим жилищем, то непременно пошутил бы: «Да тут, видимо, не ступала нога человека». Но сейчас шутки были неуместны. Ведь это же не чей-то чужой дом, а его. Ему здесь жить, а он, дом, в таком запущении.
   - Что из этого бумаги, которые нужны в хозяйственных делах? – с пренебрежением ко всему «разложенному» на столе, спросил Робин.
   - Здесь ничего… ничего, - бормотал граф, пытаясь собрать всё это в стопочку, но так как делал он это так, будто сгребал в кучу сухие листья, то само собой листы бумаги мялись и падали на пол, не желая аккуратно складываться.
   Не обращая внимания на невразумительные действия старика, Робин открыл верхний ящик стола. Он тоже был полон различных записок, писем и бумажек. Молодой человек по одной стал доставать бумаги, быстро пробегая глазами по ним. Его лицо при этом менялось, становясь всё мрачнее и мрачнее. Закладные, долговые расписки, денежные обязательства – всем этим «добром» были набиты ящики стола. Наконец, была обнаружена и книга доходов-расходов графства. Стерев с неё слой пыли, Робин отложил её в сторону, догадавшись, что ей уже давно никто не пользуется. Он поднял глаза на отца. В его взгляде сверкали молнии негодования  и непонимания. Его лицо стало похоже на хищника, готового прыгнуть на свою жертву и порвать её на части. Но так как этой жертвой был его родной отец, Робин сделал глубокий вздох и попытался успокоиться. Старик опустил глаза.
   - Нам хотя бы есть на что жить? – с сарказмом задал вопрос Робин.
   - Я вот вчера в карты выиграл немного… - граф полез в карман халата, но, увидев, что лицо Робина из злого превратилось в жалостливо-презрительное, понял, что его сына не устроил такой ответ. 
   - Ты издеваешься надо мной? – с безвыходностью в голосе спросил Робин. Он не ждал никакого ответа. Сев в кресло, он закрыл лицо руками.
   - Ой, что-то желудок разболелся. Надо бы перекусить чего-нибудь, - граф попятился и поспешно вышел за дверь. Конечно, он не боялся гнева своего родного сына, и он прекрасно знал, что Робин не стал бы устраивать с ним разбирательства, но граф ужасно не любил оправдываться и оказываться виноватым, поэтому решил просто-напросто сбежать с места преступления.
   Его отец, оставшись без жены и перепоручив сына воспитателям, окунулся в беззаботную жизнь игр и развлечений много лет назад. В ту, которую Робин хотел попробовать теперь. Но, видимо, отец так увлекся этой жизнью, что сыну не оставил даже возможности испытать ее. За пару десятков лет, во время которых отца не контролировал никто, и ему не перед кем было отчитываться за свои поступки, можно было прогулять не то что графство Леонези, но и всё герцогство. Понимал ли старый граф что делает и к чему ведет своё имение? Не мог не понимать, но привык жить, ни в чем себе не отказывая. Хотелось – гулял, пилось – пил. Но вот думать о будущем сына не думалось.
   Робин остался наедине со своими мыслями. Он ещё раз оглядел все бумаги, пытаясь представить ту сумму, которую задолжал его отец. Конечно, им было на что жить – на службе Робину выплачивали приличное жалование, и он сумел кое-что накопить, но этого хватит на какое-то время. А долги? Можно отдать долги, распродав всё имущество, накопленное предками за многие века, и остаться в пустом доме, если не придется отдать и дом… Но такая перспектива вовсе не прельщала молодого графа, только собравшегося пожить в своё удовольствие. Надо было что-то делать, но пока Робин не знал что. В конце концов, за службу герцогу он получил пожизненное жалованье, и отец должен был что-то получать из казны. И если в чем-то себе отказывать, ущемлять себя в некоторых желаниях, то за несколько лет, возможно, они погасят все долги. Это единственное решение, пришедшее ему в голову, оставило надежду на спасение.
   Он быстро встал с кресла и направился к выходу. Сегодня у него было ещё два дела – по дороге к Максимилиану он собирался заехать в город и заказать себе костюм, несмотря на некоторую нужду в средствах, Робин не собирался всю жизнь провести в мундире. А второе – это сам обед у Максимилиана.
   Взяв себя в руки, Робин вышел во двор. Сам запряг коня и выехал из графства. Яркое солнце, свежий ветер и красота родной природы успокаивали душу и помогали думать. Робин уже не злился на отца, не обвинял его ни в чем. Младший граф Леонезский был хоть и вспыльчивым, но отходчивым. И после мимолетного приступа гнева быстро забывал обиду. И что бы старик ни сделал, сын продолжал его любить. Да и кого ему было любить ещё? Из близких людей остались только отец и друг детства Максимилиан.
 Робин пришпорил коня и помчался к городу.