Робин и Роксана

Свидание

Два дня мучительных ожиданий прошли и, наконец, наступило утро воскресенья. Робин выехал из графства и направился в город. Последние несколько дней ни его отец, ни слуги не удивлялись его внезапным желаниям прогуляться. Робин, никого не предупреждая, сам седлал коня и покидал свои владения. Все оправдывали такое поведение четырьмя годами, проведенными вдали от дома и, видимо, приучившими молодого человека к более самостоятельной жизни. Старший граф Леонезский легко смирился с тем, что сын отныне принимает решения сам и не просит ни чьего совета. Ему и не особо-то хотелось чего-то советовать и чему-то учить. Он отлично понимал, что наставник из него никудышный, поэтому, в своё время отдав Робина на воспитание хорошим преподавателям, решил, что сделал всё, что мог. Если уж эти ученые мужчины не сумели объяснить сыну, что он должен теперь знать, то старый граф и подавно не сможет этого сделать.
Робин въехал в город с западной стороны и направился окраинами к южному выходу. В воскресенье весь народ собирался в центре, где располагался рынок с открытыми лотками и маленькими магазинчиками, находящимися в первых этажах двух- или трехэтажных домов, там же была одна из двух гостиниц герцогства и парочка кабачков, где можно было выпить, не попав при этом в пьяную драку, так как для желающих побезобразничать имелись таверны, находящиеся в нескольких часах езды от города, на дорогах, соединяющих графства, княжества и другие имения друг с другом. Итак, жители и гости города разгуливали по центру, поэтому окраина оставалась совершенно свободной. Робин довольно быстро преодолел расстояние от одних ворот до других и оказался на широкой дороге. Эта дорога уже не вела ни к одному из имений герцогства, а, пролегая через огромное зеленое поле, на горизонте уходила в светлую, редкую березовую рощицу, где тянулась еще на несколько километров, после чего выходила по не очень крутому склону к морскому порту, откуда отплывали корабли, направляющиеся в другие страны. Море – единственная возможность сообщения с другими государствами (Триэра, как уже говорилось, была окружена непроходимыми лесами, за которыми стояли горы. И государства находящиеся на том же материке, что и Триэра не имели с ней четких границ. Но и опасаться внезапного нападения друг на друга они не могли – уж слишком сильно природа отделила их друг от друга), поэтому порту уделялось огромное внимание, и расходовались большие деньги на его содержание. Здесь было сооружено что-то вроде еще одного небольшого городка со своими магазинчиками, питейными заведениями, еще одной гостиницей, множеством складов для привезенных или готовящихся к погрузке товаров и таможенно-регистрационным пунктом, где должны были отмечаться все вновь прибывшие торговцы, иностранные граждане, послы, гости герцогства и многие другие. Исключение составляли только матросы и слуги, которых всего лишь переписывали по количеству.
Робин оставил в стороне эту широкую дорогу и повернул влево, через поле. Здесь так же как и по другую сторону дороги раскинулся луг с ярко-зеленой травой, вдали превращающийся в густой лес. На фоне огромных темных деревьев светлым пятном выделялась старая церковь. Молодой человек поскакал в ту сторону. Он никогда не ездил той дорогой, но хорошо знал, где она находится. 
Одинокая заброшенная церковь хоть и выглядела светлым пятном на фоне леса, но уже давно не была белой, какой являлась, когда её только построили. Камень потемнел и теперь смотрелся серо. Стены обросли травой и вьюном. Полуразрушенная и единственная в Триэре, она напоминала о когда-то зарождавшейся религии, но так и не прижившейся в этих местах. Однако, в герцогстве встречались верующие люди, но их было очень мало.
Не спеша объехав церковь, Робин заметил широкую тропу, ведущую в лес, и направил своего коня туда. Неровная, с торчащими кое-где корнями деревьев, она одним своим видом не обещала каретам и повозкам легкого пути, но для наездника или пешехода была весьма приемлема. Взглянув на небо, Робин понял, что у него еще есть время и продолжил путь, не торопясь.
Чтобы дать примерное представление о расстояниях Триэры, нужно сказать, что молодой человек находился в седле уже около четырех часов, а предстояло ему еще проскакать часа полтора-два. Конечно, если бы выбор пал на дорогу, ведущую вдоль ущелья, то можно было выгадать пару часов, а то и немного больше.
Солнце не поднялось еще высоко и не успело прогреть землю. В лесу стояла приятная прохлада, и чувствовался лёгкий запах сырости. Разнообразные голоса птиц, не тех, что будят его по утрам, а более диких, и шелест листвы наполняли пространство, превращая лес в единый живой организм. Робин ощущал себя частью всего этого. Здесь ему было уютно, хорошо, не то что в море, чужом, непонятном, холодном. От постоянно меняющей цвет воды всегда исходила угроза. Другое дело – суша. Не отличающаяся разнообразием растительность Триэры дарила жизнь и приют и людям, и животным, а морская пучина поглощала и уничтожала всё живое.
Робин ехал медленно, плавно покачиваясь в седле. Длинные ветки, склоняющиеся к дороге, то и дело задевали его. Значит, кареты действительно давно не ездили этой дорогой, раз она успела так зарасти. Поймав рукой очередную возникшую на пути ветку, Робин отломил её и отбросил в сторону. Она тут же потерялась в окружающей зелени. Чем дальше наездник углублялся в лес, тем менее проходимой становилась дорога (разумеется, для карет, лошадь всё так же свободно бежала по тропе). 
С каждой минутой Робин был всё ближе и ближе к своей цели. И с каждой минутой ему всё больше и больше хотелось как можно дольше до неё не добираться. По телу пробежала странная дрожь, Робин воспринял её как реакцию на прохладу и сырость, однако ему не было холодно, скорее наоборот жарко. Странно, но сколько раз он попадал в бурю на Сторожевом острове, оказывался на резвом коне, который пытался его сбросить, но никогда еще его сердце не колотилось так сильно. Младший граф Леонезский не был трусом… ни перед стихиями, ни перед людьми, тем более перед женщинами. Он мысленно обругал себя за подобную слабость, но легче не стало. Тогда Робин пришпорил коня, чтобы хоть как-то отогнать от себя это странное волнение. 
Конь мчался, перепрыгивая корни, торчащие из почвы, уклоняясь от веток, нависавших над тропой. Со временем тропа становилась немного шире, лес постепенно из тёмно-хвойного превращался в липово-березовый. Робин понял, что выход близко и остановил коня, чтобы спешиться. Переведя дыхание, он продолжил путь. В этой части леса лучи солнца лучше проходили сквозь ветви деревьев и было не так сыро, как в чаще. Послышался голос какой-то птицы, за тем еще один, потом целый птичий хор. Пройдя еще, Робин почувствовал запах травы. Еще поворот и уже виден краешек ярко-зеленого луга. И, наконец… Робин встал на месте как вкопанный. В нескольких метрах от него, возле крайнего дерева при выходе из леса, а точнее в его тени, расположившись на покрывале, сидела она – Роксана. Она была одета в легкое молочного цвета, почти белое, платье. Каштановые волосы, не туго перевязанные, лентой из той же материи лежали на одном плече. На фоне зелени, окружавшей её, создавалось ощущение, что она излучает свет. Роксана показалась Робину прекрасным белоснежным цветком, который должен расти где-то далеко в горах, в недосягаемости для человека, но каким-то странным образом вдруг очутился здесь, рядом с ним. Граф Леонезский любовался внезапно открывшейся ему картиной, девушка не замечала его. Она читала. Молодой человек опомнился и, решив всё-таки обозначить своё присутствие, зашагал к ней.
Девушка подняла голову, когда между ней и Робином оставалось несколько шагов. Увидев знакомое лицо, она тут же улыбнулась ему и, отложив книгу в сторону, протянула руку. Молодой человек осторожно взял поданную ему руку и опустился на одно колено, чтобы поцеловать её.
- Граф, Вы очень пунктуальны. Я даже не ждала Вас так рано, - проговорила девушка. Робин поднял на неё свои голубые глаза и их взгляды встретились. Его вдохновленное лицо излучало не столько счастье, сколько умиротворение, какое бывает у набожных людей, смотрящих на икону. Роксана только теперь смогла хорошо рассмотреть молодого человека. Сейчас он показался ей еще красивее, чем в день их знакомства и при встрече на городской площади. От понимания этого, она слегка покраснела…
- Может, Вы всё-таки поможете мне подняться? – Роксана прервала молчание, длившееся всего-то пару секунд, пытаясь отогнать возникающие в голове мысли, она даже не успела понять что именно в них её смутило. Опершись на его руку, она встала. Не успели их пальцы разомкнуться, как из-за дерева так стремительно вышла, почти выскочила, женщина в возрасте, одетая не богато, судя по всему принадлежавшая к прислуге, и со страхом и недоверием посмотрела на Робина и перевела вопросительный взгляд на девушку.
- Всё в порядке, миссис Мэйн, это граф Леонезский. Именно для него я просила Вас передать письмо.
Женщина немного успокоилась.
- Будьте осторожны. Вы же знаете, что нельзя, чтобы вас застали здесь вместе, - слегка пожурила миссис Мэйн Роксану и отошла в сторону.
- Вы действительно слишком смело поступаете. Вы же меня совсем не знаете, - чуть слышно произнес Робин.
- Да… но я хорошо знаю графа Золотого и всю его семью знала, когда-то. Вы, насколько мне известно, его друг. А он не может ошибиться в выборе, - улыбнулась Роксана, - а насчет миссис Мэйн не переживайте. Она никому ничего не скажет.
И Роксана чуть заметным кивком головы позвала Робина выйти вслед за ней на поляну. Впереди и справа от них до самого горизонта раскинулся зеленый ковер. Слева стали видны темно-серые каменные высокие стены княжества Олкотт. Так как за полем, в нескольких часах езды, было открытое море, приходилось как-то огораживать себя от опасности. 
- Это моё любимое место для прогулок, - сказала Роксана, - здесь не бывает никого чужого, поэтому родители, не беспокоясь, отпускают меня сюда только лишь с миссис Мэйн. Дорога, по которой Вы приехали, уже давно не пользуется популярностью, а с моря тем более нам ожидать некого.
Робин шел следом за Роксаной, отставая на пару шагов. Пока она говорила, он всматривался в её походку, жесты, безупречный наряд, волосы, вслушивался в голос... И снова отметил, что никогда не видел никого более привлекательного. Роксана замолчала и обернулась. 
- Княжна, Вы прекрасно выглядите! – тут же ответил Робин. И сразу же понял, что хотел сказать совсем не это… не так… не сейчас… И те слова, что он мог произнести не сумели бы передать его эмоции и настоящее восхищение ею. 
- Спасибо, граф! – чуть улыбнувшись, произнесла Роксана.
Робин почувствовал себя дураком.
- Простите! Конечно же, Вы привыкли слышать подобные слова… Но я … - Робин хотел сказать, что он не специалист говорить комплименты, но Роксана его прервала.
- Нет. Не привыкла. Правда! Мне не часто приходилось слышать комплименты… - Роксана нисколько не скромничала. Ей действительно не приходилось слышать комплиментов, и тем более она не была избалована вниманием мужчин. До её представления обществу в день её рождения, к ним приезжали только несколько самых близких друзей князей Олкотт. Некоторые из них выражали своё восхищение по поводу внешности княжны, но говорили это родителям. Дочь оставалась в неведении относительно своей привлекательности. И её слегка смущало, что после празднования её семнадцатилетия, она внезапно оказалась в центре внимания многих мужчин. Ей льстило это внимание, но она еще не успела ни возгордиться, ни привыкнуть к нему.
- Мне очень приятно! – продолжила она. – Граф, а вы были там за морем? В другой стране? – Роксана указала рукой в сторону моря, которого отсюда не было видно.
- Нет, к сожалению, мне не пришлось побывать там. Я видел берега Дэльфии издалека.
Дэльфия – самое ближайшее к Триэре государство, до которого можно было добраться по морю. Их разделял только Сторожевой остров, находившийся в море и принадлежавший Триэре. Путь от одного до другого государства составлял около трех дней, что очень удобно для торговых связей.
- Мне всегда хотелось побывать где-нибудь еще кроме Триэры. Хотя я и её-то плохо знаю.
- Я бы с удовольствием показал Вам и эту страну и какую-нибудь другую… К несчастью, это противоречит законам и правилам…
- Мы уже нарушаем правила, встречаясь с Вами здесь, без старших, без их согласия и не поставив их в известность, - Роксана сказала это с такой интонацией, словно ничего запретного не происходило. Хотя окажись Робин не очень честным человеком и расскажи об этом кому-то, семье Олкотт пришлось бы сильно постараться, чтобы восстановить свою репутацию. Роксана знала об этом, но интуитивно доверилась молодому человеку. Ради общения, которого ей так не хватало… Если бы у неё были подруги, хотя бы одна. Кто-то, кто мог бы дать совет, с кем просто можно было бы поговорить откровенно, оказалась бы она сейчас здесь наедине с малознакомым мужчиной? Возможно, что и нет. - Ваш конь, наверное, устал после долгой скачки. Но мы с миссис Мэйн специально вывели двух лошадей из конюшни… Если хотите можем проехаться верхом.
- Конечно, с удовольствием!
Роксана обернулась к миссис Мэйн и взмахом руки попросила подвести коней. Женщина вышла из тени, держа за поводья двух красивых животных: одного темно-серого с черной блестящей гривой, оседланного мужским седлом, а второго – великолепного белого с еле заметным серебристым оттенком, гордо вышагивающего под женским седлом. Робин подавил в себе раздражение от неприятного воспоминания, но та мысль, что этот подарок постоянно будет напоминать княжне о Луисе Лимберте, заставила его нахмуриться. 
Он помог Роксане забраться на лошадь и сам запрыгнул в седло. Лошади двинулись шагом на расстоянии полутора метров друг от друга. 
Девушка то расспрашивала Робина о чем-то, то рассказывала сама. Создавалось впечатление, что она никак не могла наговориться. Роксана интересовалась науками, которые он изучал с детства и сожалела, что многие из них не были доступны для изучение девушкам, попыталась обсудить прочитанные ею книги, но оказалось, что и литературу мужчины и женщины читают разную, за исключением некоторых обязательных для изучения всем жителям произведений. 
- И вы никогда не читали истории о счастливой семейной жизни? – не переставала удивляться Роксана.
- Нет. Я видел эти истории в нашей семейной библиотеке, мама при жизни, наверное, читала их… 
- Скажите, а… - Роксана немного замялась, стоит ли спрашивать об этом. Но, в конце концов, должна же она хоть с кем-то поговорить на волнующие её темы, кроме своей служанки, которая и читать-то не умела, и родителей, которые не стали бы обсуждать подобное. После недолгой паузы, которую Робин не нарушил ни одним словом, она продолжила, - скажите, Вы читали романы?
- Романы? – то ли он не расслышал, то ли не понял вопроса. Роксана решила уточнить.
- Романы. О любви. – она произнесла это так тихо словно её должны были сейчас же отругать за это слово. Но никакого возмущения со стороны Робина не последовало… Он задумался на секунду-другую и уже готов был дать какой-то ответ.
- Граф, а Вы вообще в любовь верите? – с более непринужденной интонацией поинтересовалась Роксана.
- Да, - ни мгновения не сомневаясь, выпалил Робин. И после этого постарался осмыслить что же конкретно подразумевала девушка, задавая этот вопрос. 
Роксана как будто поняла его мысль и добавила:
- В любовь между мужчиной и женщиной, - и не дав Робину произнести фразу, которая уже готова была сорваться с языка и звучала бы примерно так «но ведь мой отец любил мою мать» или «ведь Ваши родители любят друг друга», уточнила, - когда мужчине и женщине не суждено быть вместе они могут любить друг друга?
- Наверное, могут, - не так уверено как в первый раз подтвердил Робин. Но Роксана не стала больше развивать эту тему. 
Робин, слушая её и отвечая на вопросы, осознал, что волновался не напрасно. Он понял, что ему совершенно нечего рассказать девушке, нечем поделиться. Или же при взгляде на неё, он просто лишался дара речи.
- Муж миссис Мэйн работает сапожником в городе. На рыночной улице, дом восемь. Они каждый вечер или через день видятся, - Робин сначала не понял, к чему ведёт Роксана, пытаясь уловить связь между разговором о книгах и миссис Мэйн. – именно через него я передала Вам записку. Они люди не богатые и за хорошее вознаграждение готовы иногда выполнять кое-какие поручения.
Она не стала добавлять к сказанному, что та же самая схема могла бы работать и в обратном направлении. Робин понял это без лишних пояснений.

Их прогулка была недолгой. Девушка не могла позволить себе много времени в компании мало знакомого молодого человека, в любой момент могли вернуться родители, и скандала было бы не избежать. Робин спрыгнул с коня, приведенного для него княжной и, поклонившись Роксане, забрался на своего. Несколько слов о прекрасно проведенном времени – всё, чем они обменялись на прощание. Младший граф Леонезский слегка пришпорил коня и, поклонившись еще раз, отправился через лес в сторону своего графства.
Робин никак не мог осознать, какие же эмоции наполняют его после этой встречи. Он был несомненно счастлив этой встрече, но и чувство стыда за то, что возможно он показался скучным и не интересным не покидало его. Мысли перемешивались в голове. Но самым ярким пятном в памяти среди всех вопросов и слов, произнесенных ими друг другу, остался разговор о любовных романах. Почему-то до этого момента Робин не задумывался о том, что «когда мужчине и женщине не суждено быть вместе, они могут любить друг друга?». Хотела ли Роксана на что-то намекнуть этим вопросом или это просто было любопытство, граф Леонезский не знал. Но эти слова заставили его задуматься. Ему было неприятно видеть рядом с Роксаной Луиса, как и любого другого мужчину, оказавшегося на его месте, но он и не думал, что однажды она может просто достаться другому. Навсегда. Таковы законы этого государства. Молодые люди еще могут повлиять на своё будущее, выбрав себе невесту. Но девушка не могла распоряжаться своей судьбой, за неё решали родители, и если им был не угоден тот или иной жених, то ему просто отказывали в просимом. Конечно же, младший граф Леонезский еще ни у кого ничего не просил и в ближайшее время не собирался этого делать, но, на секунду представив возможный отказ, ему стало не по себе. Нет, не сам факт того, что ему чего-то не дадут обеспокоил Робина, а то, что он может потерять право видеть Роксану, говорить с ней… В мечтах пронеслись картины менее невинного содержания, чем просто разговоры. И всё то, о чем думал, мечтал и что представлял Робин, могло достаться кому-то другому. Нет! Он не отдаст её никому другому, будь это хоть сам Герцог! Робин подхлестнул коня и понесся через лес.
Расстояние до графства он преодолел гораздо быстрее, чем сделал это утром. Запыхавшийся, он вомчался в конюшню и бросил поводья слуге. Пробегая по коридорам, услышал вслед голос миссис Бетти:
- Вы не хотите поужинать? Я только приготовила. Еще всё горячее. 
- Да, принесите мне в комнату, - бросил Робин в ответ и скрылся за дверью своей спальни.
Скинув плащ, он присел на край кровати. Только сейчас он почувствовал, что сильно устал и… обнаружил в себе какое-то новое чувство, которого никогда не было раньше. Именно оно в данный момент заставляло его сердце биться сильнее. Именно оно сейчас направляло все его мысли в сторону княжества Олкотт. Это чувство было непонятно, но приятно. Робин влюбился. Впервые. Да, он смог отличить это чувство от, испытываемых раньше к другим девушкам. Улыбнувшись этой мысли, он откинулся на подушки и окунулся в воспоминания. Как и любой другой влюбленный парень, он откинул неприятные мысли о том, что не смог проявить себя во всей красе и оставил в себе только приятное впечатление, произведенное на него девушкой.