Родионов

Родионов

Надо же. Я не помню его имени-отчества. А вот фамилию запомнила хорошо. Родионов. Почему-то всех выдающихся учителей мы называли между собой по фамилиям. Обычных – по именам. Противным прилепляли клички.

Родионова нельзя было не заметить. Не понимаю, почему я не встречала его в школе раньше. Наверное, потому, что он преподавал математику старшеклассникам. А они обитали на верхнем этаже школы, не в классных комнатах, а ходили по «кабинетам». Мы, мелкие, появлялись там разве что во время дежурства по школе. Было такое мероприятие, когда дежурный класс после уроков целую неделю убирал школу. Это, конечно, не самая приятная сторона дежурства. Но была и другая. Дежурные во время перемен в парадной форме с красными повязками на рукавах важно стояли на своих постах. Все это время они пользовались неограниченной властью приструнивать не в меру разгулявшихся. И, что там скрывать, активно злоупотребляли этой властью к удовольствию обеих сторон.

Самым почетным местом для дежурства считалась Центральная лестница. Ее доверяли исключительно активистам и отличникам. Еще бы – она предназначалась только для учителей и гостей школы. Простые смертные бегали по боковым лестницам. Иногда они баловались и прорывались на Центральную. Дежурные их вылавливали и изгоняли. Что и говорить, и достойное, и веселое занятие – стоять здесь на страже.

В тот день, когда я впервые увидела Родионова, мне хотелось дочитать «Сборник приключений и фантастики» в тихом спокойном месте. Как раз наш класс дежурил. И я напросилась на самый верхний этаж Центральной лестницы: старшеклассники ведут себя солидно и хлопот не доставляют.

Отрываю глаза от книжки – на площадке этажа, опершись о перила, стоит высокий грузный лысый старик. И – о Боже! Он курит! Внутри школы! Да еще в ее святая святых – на Центральной лестнице!

В накрахмаленном тщательно отутюженном белом фартуке поднималась ко мне по лестнице наша главная активистка Лена. Она методично обходила школу со своим разграфленным блокнотом наперевес. Проверяла наличие дежурных на местах и порядка в коридорах. Лена увидела старика с сигаретой и шепнула мне многозначительно: «Родионов!» Добавила с сожалением, что бывают исключения из правил: «Даже Щука не запрещает ему ЭТО безобразие».

Она поставила аккуратную галочку напротив моей фамилии в блокноте и отправилась дальше. А я во все глаза смотрела на старика. Так, значит, вот он, Родионов, тот самый столп, на котором зиждется математический статус нашей школы. Надо же: Щука, наша директриса, тощая двухметровая угроза мира, известная своей борьбой за дисциплину, позволяет ему такое.

Надо заметить, что больше всего Щука прославилась своими попытками искоренить курение на территории школы. Мало того, что она проверяла все задворки и закутки на школьном дворе, так она еще устраивала облавы в мужском туалете, вылавливая нарушителей и там. Причем, как учеников, так и педсостав. Даже в туалете, даже взрослым людям курить было строго запрещено. (В те времена курение было делом обычным, и неистовая борьба Щуки выглядела самоуправством, однако возражать ей никто не смел – просто прятались.)

У меня выпала книжка. Я ее подняла. С обложки светили мне звезды неизвестной Галактики, а под ними по воле художника шли динозавры. О! Вот он на кого похож, этот лучший учитель Вселенной. На динозаврище. Как я буду у него учиться через пару лет? Он же противный, свирепый ящер!

Родионов скользнул по мне равнодушным взглядом, швырнул окурок в урну возле кабинета завуча и, тяжело ступая, ушел.

А ведь именно такой динозавр подходит нашей школе! Он просто ее часть. В первом классе мне Школа казалась неким живым таинственным существом. Конечно, я уже выросла и понимала, что здание не может быть одушевленным, потому что все вокруг материально, после смерти – пустота, а электрон познаваем, как и атом. Но Школа существовала давно, так давно, что вообразить было невозможно, – лет сто, а может, даже двести. До революции она называлась женской гимназией. Почему-то никто никогда не рассказывал, что было в школе во время этой самой революции или, скажем, войны. Но, наверняка, что-нибудь необычное, под стать самому зданию, основательному, немного неуклюжему, с громадными окнами и тяжеловесными дверьми. Оно пряталось от мира за кронами вековых деревьев. Вздыхало о чем-то в пустоте коридоров во время уроков. Честное слово, вздыхало! Если прислушаться, то можно было уловить эти звуки. Но для этого надо было ухитриться попасть в коридор во время урока, что в нашей школе было делом непростым. Не разрешали выходить даже в туалет.

На переменах эхом раздавался в здании гул не только наших голосов, а чьих-то еще, вероятно, тех, кто учился здесь раньше. Понятное дело, что их классные дамы не отличались от теперешних. Те же высоченные каблуки-шпильки, те же взбитые прически, яркие губы. Но ученицы... Какими они были? О чем мечтали? Что обсуждали? Сколько же тайн хранит в себе это таинственное существо, о котором кроме меня никто больше и не догадывается.

Гм, если Школа хранит тайны, то я знаю ГДЕ!!! Я побежала за активисткой.

«Лена! Лена! Поставь меня дежурить к чердаку!» Она посмотрела на меня как на дурочку. Кто же в своем уме откажется от почетного места на Центральной лестнице и попросится в отстойник для хулиганов? К чердаку отправляли тех, кто слишком зарвался в установлении Порядка, самых драчунов. С глаз долой. Их там даже забывали проверять. Они этим пользовались и вообще сбегали с дежурства.

Меня от расспросов спасла книжка. Я не просто слыла известным книгочеем – я пересказывала прочитанное по дороге домой попутчикам, чем сильно скрашивала нашу долгую автобусную поездку от школы до дома. Лена как раз была из нашей компании. Она кивнула. Я помчалась обратно – скорее обдумать План. А Лена мне в спину все-таки прокричала, что читать на посту нельзя…