Родные люди (почти библейская история)

эпилог

Дневник Ани
15 июня 2013

   Уже больше года, как я не открывала свой дневник... Подумать только! Целая жизнь прошла с тех пор, как я делала последнюю запись. Столько всего потом произошло: и нападение Пашки, и арест Тошки, суд, оправдание... Будто и не с нами. Но я до сих пор покрываюсь ледяным потом, стоит вспомнить зверское лицо Тохиного младшего брата и те ужасные вещи, что он говорил о Яночке. Господи, ведь если бы не муж, мы бы тогда и в живых не остались! А он теперь себя изводит. Нет, в слух, конечно никому ничего не говорит, держит все в себе, но я ведь вижу и потухший безучастный взгляд, и постоянно нахмуренные брови, и безучастность ко всему, что его окружает. Да что там! Он за последний год ни разу не улыбнулся, оживает только с Яночкой, и то, ненадолго. Нагружает себя работой до предела, приходит домой поздно вечером, ужинает, занимается с ребенком и в изнеможении валится на постель. Спит плохо, кричит во сне, скрипит зубами. Я, просыпаясь от его криков, обнаруживаю, что Тоха стискивает меня и прижимает к себе так крепко, что становиться невозможно дышать... Иногда даже плачет. И, вместе с тем, категорически отказывается от помощи психолога. Бурчит что-то о том, что все в порядке и начинает сердиться, если мы с Ларисой Ивановной настаиваем.
    После того, как суд вынес оправдательный приговор, муж уволился из банка и стал помогать с бизнесом своему отцу, с которым за последний год мы все очень сблизились. Алексей Михайлович сильно раскаивается в том, как они с женой воспитывали детей, и мне отрадно видеть, что теперь у Тоши есть такой замечательный отец. Совсем другое дело-свекровь. Иногда мне кажется, что Бог, будучи не в силах раскрыть ей глаза, просто наказал, лишив разума. Она так и не оправилась от потери Пашки и теперь рассказывает всем, каким светлым и чистым мальчиком он был, пока его из зависти не убил старший брат. Даже злость берет. Если бы не Тоха, то я бы сама убила тогда этого «золотого мальчика» собственными руками. Задушила, зарезала, загрызла, не важно... Он посмел угрожать моей дочери, и уже одного этого мне достаточно, чтобы не сожалеть о смерти этого животного. И потому я просто не встречаюсь с Верой, иначе, боюсь, это очень плохо кончится. Она, кстати, сейчас периодически лечится в разных клиниках, но, прости меня Господи, ее уже ничто не исправит, и поделом!
   Мы умудрились довольно быстро продать ту проклятую квартиру, естественно, умолчав о том, что там произошло. Надеюсь, людей, купивших ее не тревожат призраки, хотя я, например, в призраков не верю. Что могут мертвые? Бояться надо живых, и этот урок я себе очень хорошо усвоила тогда, больше года назад... Зато купили себе довольно большой коттедж прямо на въезде в Энск. Тошка еще пару лет назад сдал на права, а недавно мы смогли, наконец, приобрести собственную машину, и теперь можно сказать, что устроились со всеми удобствами. Забрали к себе Ларису Ивановну, хоть та и упрямилась оставлять свой прекрасный сад без присмотра, однако здоровье дороже. Хотели взять к себе еще и мою бабушку, но она наотрез отказалась, сказав, что пока в состоянии позаботиться о себе сама. Стесняется... Ну да ничего, надеюсь, скоро мы ее уговорим. Тошка только рад будет. Наконец-то у него появилась дружная любящая семья, глядишь, и выкарабкается побыстрее из той ямы, куда сам себя загнал. Я бы дорого дала, чтобы ему помочь, но, боюсь, это зависит не от меня, хоть и очень стараюсь его растормошить....

   Тоха уже полгода ездил на работу на собственной машине, однако еще ни разу не был на могиле брата, хоть кладбище и располагалось на полпути до дома. Не отваживался... Ему так и не перестали сниться кошмары, и в них Пашка всегда умудрялся убить его жену и дочь прямо у Антона на глазах. А еще была совесть, которая немилосердно жгла каждый раз при взгляде на больную мать. Отец, конечно, не уставал повторять, что это их вина, но все –таки... Все-таки он-братоубийца, и год-слишком малый срок, чтобы научиться жить с этим, не ощущая себя в аду. Внешне жизнь ладилась, но каких же трудов Антону стоило заставить себя смотреть в зеркало без отвращения!
    Однако в один прекрасный день он решил-хватит! Тохе надоело играть в прятки с самим собой и в догонялки с собственной совестью. «Я должен увидеть его могилу» - подумал вдруг он, и , в следующий момент, даже не осознав до конца, что делает, свернул на проселочную дорогу, ведущую на Энское кладбище. Там он с колотящимся сердцем попросил сторожа показать ему могилу Павла Горского. Тот, крякнув, пошел вперед по кладбищенским дорожкам, и минут через пять вывел его к скромному гранитному памятнику, обнесенному аккуратной оградой. Тоха поблагодарил своего провожатого и дал ему денег. Дождавшись, пока останется один, он, наконец, отважился взглянуть в лицо брату, изображенному на черной гранитной плите. В первый момент ему даже стало жутко: будто в зеркало посмотрелся. «Моя могила будет выглядеть также» - мелькнула абсолютно не к месту шальная мысль. В голове вдруг образовалась звенящая пустота. Тоха пристально смотрел на памятник, не замечая ни летней духоты, что все еще была разлита в вечернем воздухе, ни косых солнечных лучей, что освещали огромное кладбище мягким желтоватым светом, ни шума ветра в кронах деревьев, росших кое-где рядом с могилами. Его глаза не мигая, глядели на черную плиту в глаза человеку, бывшему когда-то тысячу лет назад его братом. В конце-концов, ему показалось, что изображение на памятнике невесело усмехнулось.
-Что, брат, - раздался вдруг в голове тихий Пашкин голос. – Пришел, наконец?
-Пришел! – угрюмо ответил Тоха.
-Совесть замучила? А я, ведь, тебя уже год жду...
- Позлорадствовать хочешь? – зло прошептал Антон. – Валяй! Только знай, что лучше стать братоубийцей, чем добровольно превратиться в животное!
-Да нет, братишка, я тебе спасибо сказать хотел...За избавление... Знаешь, как невыносимо мне было терять человеческий облик, раз за разом собственными руками превращая себя в ничтожество? Я, ведь, покоя себе здесь найти не могу из-за того, как себя тогда повел... Ребенка твоего хотел убить... жену... Ты знаешь, здесь нет ни Ада, ни Рая... По эту сторону остаешься только ты сам, наедине со своими поступками. Хорошие дела делают душу чище, ближе к Свету, а темные заставляют тебя медленно сгорать в вечном осознании собственного ничтожества, раз за разом накатывая волной боли и раскаяния, которое уже никому не нужно. И от этого не спрятаться. Такой ад, знаешь ли, пострашнее чертей со сковородками. Но меня неожиданно пожалели и разрешили просить у тебя прощения, пообещав за это избавление от мук... Я пытался прийти к тебе во сне, но ты был так зол, что рисовал меня себе каким-то чудовищем... Ты сможешь простить меня? – далекий еле слышный голос зазвучал с горячей мольбой.
- Простить? – не поверил Тоха своим ушам. – Но я же тебя убил...
-Теперь я вижу, почему меня пожалели. Ты здесь, и впрямь, очень мучаешься. Только не было в том твоей вины, это все я... Прости меня, если сможешь.
-Прощаю, слышишь? Прощаю! – крикнул что есть силы Тоха, вспугнув с ближайшего дерева голубя.
-Спасибо тебе! Теперь и я смогу обрести покой, а ты живи, понимаешь? Живи за меня и за себя... – голос перестал раздаваться в голове, и неожиданно зашелестел в ласковом летнем ветерке, что внезапным порывом взлохматил Антону волосы, и исчез, забрав с собой всю тяжесть и горечь из сердца Антона. Очнулся он через какое-то время и обнаружил, что сидит на лавочке, рядом с памятником. Солнце уже клонилось к закату, напоминая о том, что его ждут дома. Тоха стряхнул с себя тяжелое дремотное состояние и побрел по дорожке назад, к машине... Неужели ему приснилось?

   Домой он вернулся с легкой душой, впервые за долгое время заметив, как кругом звенело чудесное лето. Еще с на крыльце он почувствовал аппетитный запах чего-то съестного. «Мои девочки колдуют над ужином» - с нежностью подумал он. Тоха распахнул дверь и прошел, не разуваясь на кухню. Аня стояла у плиты и что-то мешала в кастрюле. Он крепко обнял ее сзади.
-Тоша, ты сегодня поздно! - Аня обернулась и обвили руками его за шею и тревожно вглядывалась ему в глаза. – Что-то случилось?
-Нет, ничего. Просто я жив, Анечка, я жив! – горячо зашептал он и поцеловал оторопевшую Аню. В это время на кухне послышался топот маленьких быстрых ножек, и Яночка, увидевшая отца радостно подбежала к нему.
-Папа, я тозе хотю на лутьки! – потянулась она к Тохе.
-Иди ко мне, моя сладкая. – Антон подхватил дочь и закружил по кухне под ее восторженные визги, радостно смеясь. Глядя на это, Аня чувствовала, как из глаз сами собой покатились слезы. «Слава Богу, ты выкарабкался, Тошенька» - подумала она и улыбнулась...